Ли медленно повернул голову и посмотрел через плечо на Удея, замершего рядом. Тидань был спокоен и невозмутим, даже, несмотря на откровенные смешки Фуёко, однако долгого испытующего взгляда Ханя кочевник не выдержал.

— Тебе он был не нужен, — коротко констатировал сын степей. — А ей пригодился.

— Но почему ты действовал моим именем?

— Меньше глупых вопросов, и лишний плюс к твоей героической репутации.

— Как это заботливо с твоей стороны, — хмыкнул Хань, и Удей не смог удержаться, чтобы не улыбнуться в ответ.

Тайпэн обернулся обратно к Ка»исс, которая, замолчав, с немалым интересом наблюдал за короткой беседой между полководцем и его клейменым слугой. Упоминать о том, что эта беседа совсем не походила на то, как обычно общались представители столь разных сословий, явно не стоило.

— Боюсь, вы приписываете мне заслуги и благородство совсем другого человека, — пояснил Хань в ответ на вопрос, незаданный хшмин. — Также, мне кажется, вам будет лучше напрямую спросить самого моего боевого товарища о тех мотивах, которые побудили его расстаться с таким богатством, как порошок черного лотоса. Я даже готов предоставить ему свободное время для этих объяснений.

— До следующего утра, — предложила Таката.

— Тогда уж до полудня, — развила ее мысль кумицо.

— Возражения не принимаются, — коротко подытожил Ли, вновь посмотрев на тиданя, уже потерявшего былое холоднокровие.

Удей явно не знал, что делать дальше, равно как и Ка»исс все еще пыталась «переварить» полученную информацию. Хань не собирался облегчать им задачу, тем более что оставить эту парочку вдвоем на пирсе, самим разбираться в случившемся, неожиданно показалось тайпэну очень даже забавной идеей.

Громкий всплеск и скрежет ломаемых бревен, разорвавший мирную ночную картину, разом похоронили в себе все упомянутые планы. Ка»исс, действуя, похоже, на одних рефлексах, успела отскочить на одну линию с Ли. Тидань грязно выругался, а Таката и Фуёко за какие–то мгновения уже обнажили свое оружие. Хань перехватил древко копья, брошенного ему Удеем, и замер на какую–то секунду, пытаясь разобрать, что же именно вынырнуло из вод Чаанцзянь, проделав в толстом настиле причала громадную сквозную дыру. Гигантский монстр, смутно похожий на человека, громко взревел и, оскалившись сотнями игольчатых зубов, бросился в стремительную атаку.

В отличие от главных улиц Дайдари и кварталов торговых домов, хорошо освещенных и многолюдных даже в ночные часы, в районе трущоб в это время безраздельно властвовала лишь сырая темень и промозглый соленый ветер. Поселение бедняков располагалось в устье реки на отдельном острове, являясь, по сути, очень неароматной копией Таури в миниатюре. С севера пристанище городских нищих отделял от Левобережья широкий канал, а с остальных сторон к нему подступали берега других небольших островков, заселенных различными этническими диаспорами. Кварталы париев и «неприкасаемых» в этих районах представляли собой своеобразные «анклавы» трущобного «царства», соваться в которые рисковали лишь усиленные патрули стражников. Почти треть бедняцкого острова состояла из старых барж и плавучих складов, скопившихся выше по течению. Гнилые и трухлявые борта давно срослись между собой в нечто целое, и лишь немногие из плавучих сооружений могли бы еще быть использованы по первоначальному назначению. Отмель из накопившегося мусора широкой косой протянулась через воды Чаанцзянь в сторону моря, и что еще более удивительно, многоярусные обветшалые постройки, похожие на наросты древесных лесных грибов, умудрялись возвышаться даже на этом неустойчивом основании.

Для настоящего охотника смрад зловонных ям и непроглядный мрак кривых закоулков не были помехой на пути к желанной добыче. И мертвый демон скользила по изломам выгнутых крыш бесшумной тенью, лишь изредка выдавая себя кровавым блеском глаз. Предчувствие погони и схватки уже полностью овладели Ёми, а полагаться на интуицию в таком деле не счел бы зазорным ни один из представителей ее народа. Это всегда являлось неотъемлемой частью процесса и тем самым, что и делало къёкецуки столь опасными в охотничьем ремесле.

Тихий всхлип в отдаленном переулке простой человек не расслышал бы и с двух шагов, но юная кровопийца без труда сумела различить оборвавшийся звук. Двигаясь по спирали от центра района к его окраинам, Ёми пока лишь пыталась определить наиболее удобные места для засады «зверя». Но раз удача сегодня сама шла к девушке в руки, то отказывать ей явно не стоило.

Вскоре юная къёкецуки уже оказалась рядом с узким проходом между домами, откуда еще недавно раздался тот самый то ли стон, то ли вскрик. Не замощенная земля в этом месте была по щиколотку залита склизкими помоями. Окрестные жильцы, похоже, каждое утро просто выплескивали накопившуюся грязь прямо из окон на улицу, не утруждая себе походом к ближайшим выгребным ямам, вынужденно заменявшим в этой части города привычную систему глиняных труб и сливных решетчатых стоков. Разумеется, Ёми и дальше предпочла продвигаться к намеченной цели по подгнившим дощатым заплатам, из которых практически полностью состояли местные крыши. Разглядеть отсюда человеческую фигуру, лежавшую в центре проулка, не составляло для ночной охотницы никакого труда.

Немолодая женщина в заношенных лохмотьях уже не подавала явных признаков жизни. Ее остекленевшие глаза с расширенными зрачками навечно застыли в неподдельном ужасе, а из–под тела жертвы медленно расползалось во все стороны бурое масляное пятно. Оказавшись на самом краю косого ската, Ёми замерла в нетерпеливом ожидании, внимательно прислушиваясь к окружающим звукам и запахам. Убийство произошло совсем недавно, и «зверь» еще не мог скрыться слишком далеко. Но ответом къёкецуки, не считая обычного зловония и отдаленных шумов ночного квартала, была лишь гнетущая тишина. Это было странно и весьма настораживало, да и убитая была еще, как нарочно, подброшена в таком месте, что ее трудно было бы не заметить. И если не обращать внимания на то, кто был здесь добычей, а кто охотником, то все это очень сильно напоминало Ёми классическую ловушку. Оставалось только понять, у кого же хватило храбрости или наглости расставить западню на столь опасную дичь.

Серая тень, беззвучно метнувшаяся наискось вдоль противоположной стены, перескочила через провал улицы, приземляясь на парапет всего на расстоянии протянутой руки от къёкецуки. Две пары одинаковых клинков с шорохом вылетели из черных ножен. Короткий стремительный танец матовых лезвий, вышибающих белые искры, закончился также неожиданно, как и начался. Отскочив в разные стороны, противники замерли, с интересом разглядывая друг друга.

В отличие от катабира Ёми наряд убийцы можно было назвать усиленным доспехом из черненой кожи, вполне вероятно снабженный металлическими креплениями и вставками. За спиной у врага поверх двойных ножен, закрепленных крест–накрест, висел круглый железный тэнгай на кованом шнуре. Судя по морщинам на бледном втянутом книзу лице, противник юной кровопийцы был намного старше ее, хотя являйся он человеком, никто не дал бы ему и трех десятков лет. Одинаковые клыкастые улыбки мертвых демонов как нельзя лучше подходили сейчас под определение «звериного оскала».

— Я уже начал опасаться, что мои труды так и не привлекут внимания хозяина или хотя бы кого–то из вас, — произнес одними губами наемник Ляоляна.

— Так все эти смерти, запутанные следы и перепуганные стражники, все это только ради нашей встречи? — поинтересовалась Ёми, наивно округлив глаза. — Я польщена.

— Да, эти усилия определенно стоили того, — слегка кивнул убийца. — В диких землях не часто вырастают столь прекрасные цветы.

— Ах, как давно мне не доводилось слышать затертых комплементов, что, видимо, до сих пор так ценят в высших семьях, — вздохнула спутница Ли Ханя. — Но, что же дальше?

— Для тебя, боюсь, лишь вечный покой, а для меня вселенская печаль, — пожал плечами собеседник. — Смерть каждой из вас, что прошли ритуал единой крови с императорским колдуном, ослабит его и сделает уязвимее. Терять такую возможность было бы глупо, тем более, сейчас.