В вечерних сумерках, когда они остановились на ночной отдых в неприметной ложбине, заросшей высокой травой, Хань отозвал Шархада в сторону для откровенного разговора. Ёми хлопотала у костра, отмахиваясь от назойливых советов Удея, а Таката якобы случайно прогуливалась поблизости от «первых кормящих», прислушиваясь к их беседе. В темноте остальные мангусы рвали на куски тушу какого–то животного, пойманного неподалеку, при этом трапеза сопровождалась вполне привычными звуками для пирующей волчьей стаи, включая грызню за самые жирные куски и клацанье зубов. Шархад, получивший свою долю свежего мяса первым, сыто щурился и смотрел на тайпэна со своей обычной оскаленной «усмешкой».

- Из–за этого могут возникнуть какие–то проблемы? — поинтересовался Хань, не собираясь скрывать своих опасений.

- Нет, ни один из моих ребят не зайдет дальше, чем позволят ему сихмэ с холодной кровью. В этом деле наша природа отвергает принуждение и грубость, хотя это совсем не означает отказа от настойчивости.

- У вас так мало женщин?

- Мало, человек. Очень мало. Даже не так, — тяжело вздохнул Шархад. — Невероятно мало. И на свете очень немного других пород, способных выносить полноценного детеныша мангуса. Кстати, ты правильно сделал, когда сразу же сказал о том, что не принадлежишь своим спутницам, иначе мои парни для начала стали бы задирать тебя.

- Чтобы доказать, что они сильнее и достойнее, — догадался Ли, начиная понимать побудительные мотивы людоедов и ту простую логику, которой они руководствовались при принятии решений.

- Именно, хотя ты все равно глупец, — счел нужным заметить Шархад. — Любая из них способна выносить десятки щенков, а ты отказываешься от этого только потому, что сейчас не считаешь это важным. Но потомство важно всегда. Не пытайся оправдываться, я вижу больше, чем тебе кажется, и иногда гораздо больше, чем мне самому хочется.

- Здесь все не так просто, — попытался возразить Ли.

- Не сомневаюсь, ведь бездонные глубины человеческой глупости и ее способность, превращать даже самые простые вещи в невероятно сложные, известны среди моего народа, — расхохотался в ответ мангус.

Похоже, среди степных демонов было не принято лгать, недоговаривать правду или скрывать свои мысли за любезными увертками. А может быть, просто положение Шархада в клане позволяло ему быть настолько прямолинейным и наглым, не заботясь о последствиях своих слов и поступков.

- Значит, все будет в порядке?

- Пока холодные сихмэ не дадут моим парням повода для большего, то да. Хотя я не буду возражать ни против какого из вариантов развития событий, — рыкнул мангус, явно собираясь покинуть общество Ханя.

- Постой, — окликнул его тайпэн. — Раз уж у нас сложилась такая удачная беседа, то не могу не спросить тебя еще об одной вещи.

- Я знаю, о чем ты, — обернулся Шархад. — Чужаки всегда спрашивают об этом. И вот мой ответ — человеческое мясо столь же съедобно, как и мясо всех других существ, так почему мы должны отказываться от него? Твои спутницы не отказываются от человеческой крови, так должны ли мы противиться своей природе?

- Всего лишь уточнил, — натянуто улыбнулся Ли. — Просто, на будущее.

- Я так и понял, — оскалился Шархад и, кивнув на прощание Такате, наблюдавшей за ними, шагнул в темноту, моментально сливаясь с ночной степью.

- Забавный все–таки зверек, — сказала къёкецуки, приблизившись к Ханю. — Ты ему доверяешь?

- Не больше, чем он мне, — Ли кивнул головой в сторону пары размытых силуэтом, маячивших неподалеку и явно не утруждавших себя вопросами незаметности и скрытного наблюдения. — Зато все честно.

- Не забудь об этом, когда на ритуальном капище, куда нас, судя по всему, ведут, тебя засунут в котел, в качестве десерта для какого–нибудь старого уважаемого кормящего, и накроют сверху тяжелой железной крышкой.

- Кстати, ужин, кажется, готов, — заметил Ли, двинувшись в сторону костра.

- Не уходи от темы так быстро.

- Я как раз в ее рамках, хотя кулинария и не моя стезя.

- Плохой тайпэн.

Стойбище мангусов можно было заметить, только наткнувшись на него напрямую. Говорить о том, что никто не сумел бы случайно подобраться так близко, явно не стоило — только по приблизительной оценке воинов–мангусов в лагере было около сотни, не считая рассыпавшихся по округе патрулей и дозоров.

Узкая лощина с высокими обрывистыми краями опускалась ниже привычной степной панорамы почти на три человеческих роста. Людоеды, как выяснилось, жили преимущественно в неглубоких землянках, используя в качестве строительных материалов лишь шкуры и кости. Ни кузниц, ни мастерских у них не было, зато по всему пространству лагеря то там, то тут встречались разнообразные тотемы, собранные из черепов людей, животных и, по–видимому, собственных сородичей. Кому еще могли принадлежать эти лобастые костяные головы с гребенками клыков, сохранившимися на верхних челюстях, сложно было себе представить.

Едва они вошли в лагерь, Шархад заявил, что Сейриш не может ждать, и Ли должен немедленно отправиться к ней вместе с ним. Никого другого местная повелительница к себе не приглашала, так что Удей и къёкецуки вынуждены были остаться в лагере, где им и лошадям уже подготовили место. Шархад несколько раз заверил Ханя, что с его спутниками все будет в порядке, и тому оставалось лишь поверить демону–людоеду на слово, как бы странно это не прозвучало.

- И ты еще предлагал нам прятаться в такой дыре, — сказала на прощание Таката, явно храбрясь, под одновременными взглядами стольких янтарных глаз. — Отказаться от чая, от теплых постелей, от общения со слабыми и пугливыми людишками, и все ради свободы и вот такой вот комфортной ямы под кожаным навесом, — со стороны къёкецуки последовал пренебрежительный жест в сторону ближайшей землянки.

- Значит, ты рада, что мне удалось уговорить тебя вернуться? — несмотря на веселый тон, лицо Ёми стоявшей рядом было серьезным и сосредоточенным.

- Сейчас я рада этому как никогда, но вот не пойму, каким образом мы все–таки оказались здесь, — вздохнув, Таката склонилась к Ханю чуть ближе и прошептала следующие слова одними губами. — Возвращайся быстрее.

- Да уж, не задерживайся, — согласилась Ёми, занимая место отошедшей подруги. — Боятся вместе гораздо интереснее.

Жилище Сейриш, располагавшееся на другом конце лощины, было заметно выше и крупнее прочих построек. Оно представляло собой некое подобие кочевой юрты, только низко распластавшейся над самой землей. Шархад пропустил гостя вперед, приподняв полог над проходом, и Ли, согнувшись почти по пояс, ступил в сырую темноту. Внутри было жарко и влажно, как в банной парной, волосы Ханя и одежда под доспехами мгновенно промокли от пота, а прозрачное марево не давало сфокусировать взгляд на каком–то отдельном предмете, поэтому окружающую обстановку тайпэн видел лишь как скопление смазанных пятен.

- Я привел его, сихмэ, — раздался рядом знакомый рычащий голос.

- Я знала, что у тебя все получится, — ответил ему из глубины постройки звонкий, почти девичий тенор, в котором резкие звуки, столь свойственные речи Шархада, странно переплетались с чистотой и совершенством приятного женственного голоса. — Пусть приблизится, я хочу запомнить его таким, каким он был.

Пятипалая лапа с бритвенными когтями легонько подтолкнула Ли в спину, и тайпэн заворожено шагнул вперед. Его глаза уже привыкли к полумраку и стали различать кое–что вокруг, хотя странная хмарь по–прежнему заставляла его моргать чаще, чем обычно.

Существо с пепельной кожей возникло из темноты прямо перед Ханем, и дыхание человека прервалось от того невероятного зрелища, что открылось ему. Одежда не скрывала тела молодой мангусы, но ни один наряд итак не подошел бы ей. Дикого хищного зверя, совершенного в своей убийственной природе, нельзя было рядить в костюмы, призванные скрыть недостатки или подчеркнуть достоинства фигуры. Идеальное женственное тело, сильное и гибкое, было заковано в панцирь естественной роговой брони, не оставлявшей открытой ни одного уязвимого места. Когти и костяные шипы украшали кисти и предплечья ее рук. Темно–русые волосы, ниспадавшие на плечи и спину, были такими же жесткими, как и у прочих мангусов, но все равно казались легкими и воздушными. Желтые глаза демона светились расплавленным золотом. Длинный хвост, усеянный рубящими наростами, плавно изгибался, не касаясь земли.