— О, Хантер, спасибо.

Линетт встала и подошла к нему с сияющим лицом. Он выглядед удивленным.

— За что?

— За то, что поверил мне. За обещанную помощь.

— Что же я еще мог сделать? Ведь речь идет и о моем ребенке. Думаешь, что я смог бы просто сидеть, ничего не предпринимая, зная, что где-то у меня есть дочь?

— Нет, конечно, нет, — быстро сказала Линетт.

— Кроме того, — продолжал Хантер, — ради чего придумывать подобную историю? Он посмотрел куда-то в сторону.

— То, что ты мне рассказала, должно быть правдой.

— Спасибо, — мягко произнесла Линетт еще раз, стряхивая с себя груз эмоций.

— Думаю, лучше начать собираться. Мне нужно перегнать лошадей к Гидеону, тот позаботится о них во время моего отсутствия. Ты тоже можешь там остаться. Я, конечно, могу отвезти тебя к твоим родителям, но у Гидеона ты будешь в большей безопасности, если вдруг Бентон начнет искать тебя.

— Постой.

Глаза Линетт округлились от удивления, когда стало понятно, что Хантер собирается ехать один.

— Я нигде не останусь. Я поеду с тобой.

Хантер, занятый своим планом, тоже вопросительно взглянул на нее.

— Поедешь со мной? Не глупи, оставайся здесь.

— Нет! Я хотела, чтобы ты помог, вот почему я приехала. Но я поеду в любом случае: с тобой или без тебя.

— Это абсурд. Кто знает, насколько все затянется? Для тебя это будет очень утомительно.

— Я не стеклянная, Хантер, — сухо ответила Линетт. — Я хорошая всадница. У меня отличный конь, ты и сам должен это знать. Да, ты прав, я не привыкла к походной жизни, но смею тебя уверить, я со всем справлюсь.

Хантер поморщился.

— Нет. Я отказываюсь брать тебя с собой.

— И как же ты, хочу спросить, остановишь меня?

— Черт! — Хантер сделал к ней шаг. Глаза его сверкали. — Ты не была раньше такой упрямой.

— Возможно, я изменилась. Это происходит с годами. Насколько помню, и ты не был таким диктатором.

— Я не беру тебя!

— Прекрасно, — разозлившись, ответила Линетт и поднялась. Тогда я найду кого-нибудь еще, кто поможет мне. Наверное, можно нанять человека для подобного дела. А поскольку я единственная знаю, откуда надо начинать поиски, ты можешь оставаться здесь и наслаждаться одиночеством.

Она направилась к выходу, но Хантер перехватил ее, взяв за руку и повернув к себе.

— Будь я проклят, если позволю тебе это сделать!

Линетт посмотрела на руку, сжимавшую ее запястье, затем холодно взглянула в глаза Хантера.

— Я уже спрашивала, как же ты остановишь меня? Не станешь же ты избивать меня до потери сознания?

На скулах Хантера выступил румянец. Он резко отпустил ее руку, будто бы обжег пальцы.

— Я не Бентон Конвей и никогда пальцем не трогал ни тебя, ни какую-либо другую женщину. Ты это знаешь. Неужели ты меня смешиваешь с этим дерьмом?

Линетт стало не по себе. Хантер разозлил ее настолько, что у нее сорвалось с языка первое, пришедшее на ум, сравнение.

— Я знаю, — поспешно сказала она. — Извини меня.

Она вернулась к столу и с минуту стояла там, поглаживая шершавое дерево. Хантер тоже отвернулся, прокашливаясь, потом отошел к окну. Какое-то время он стоял так, держась двумя руками за подоконник, глядя на черный ночной двор.

— Ты права. Я не контролировал себя. Ты свободно можешь нанять кого-нибудь, кто будет сопровождать тебя. Но речь идет и о моей дочери тоже. Разумеется, я собираюсь искать ее. Поэтому будет лучше, если поеду я.

— Поэтому я и пришла, — ответила Линетт. — Я хочу только твоей помощи, но не собираюсь сидеть в доме твоего брата, ожидая, когда ты вернешься с моей девочкой. Я найду ее, Хантер, так или иначе. А поскольку у меня сведения и средства для финансирования путешествия, думаю, у тебя нет другого выбора, кроме как согласиться ехать со мной.

— Средства? — Хантер повернулся и вопросительно вскинул брови.

Линетт дотронулась до жемчужной сережки в ухе.

— Бентон заплатит за то, что украл у меня ребенка, — холодно и резко сказала она. — Когда я уходила, то прихватила с собой шкатулку с драгоценностями. На протяжении многих лет он дарил мне украшения. Так, возможно, он пытался загладить свою вину, успокоить свою совесть.

— У Бентона Конвея нет совести, — хмуро произнес Хантер. Представлять, как Конвей дарит Линетт подарки, было для Хантера все равно, что жариться на медленном огне. Наверняка, надевая на шею драгоценное ожерелье, он наклоняется и целует ее в белоснежное плечо. Руки Хантера сжались в кулаки.

— Может и так, — безразличным тоном согласилась Линетт, сев опять на стул. — Ну что ж… ты согласен на мои условия, или я поеду одна?

Хантер поморщился.

— Ты сама понимаешь, что я вынужден согласиться. Ты одна знаешь, что сделали с нашей дочерью. Конечно, я мог бы вытрясти подробности из Бентона, но это, думаю, задержало бы меня. Кроме того, я вряд ли разрешил бы тебе ехать одной. Но подумай о своей репутации!

— К черту мою репутацию! — крикнула Линетт. — Вот о ней-то я и заботилась раньше, а что из этого вышло! Я потеряла ребенка и теперь забочусь только о том, как его вернуть. Сейчас мне абсолютно наплевать на то, что скажут о нас старые сплетницы Пайн-Крика. — Она пожала плечами. — Кроме того, не думаю, что тебе есть какое-то дело до моей репутации. Ты не отвечаешь за поведение миссис Конвей.

— Это верно. — Хантер поджал губы. — И я благодарю за это Бога.

Он вернулся к столу и сел на стул.

— Хорошо. Значит, договорились. Тогда вперед. Нам нужно продумать план.

— А что глупого? — спросила Линетт. — Мы собираемся проводить вместе каждую ночь. Какая разница?

— Обе идеи лишены разумности. Если бы ты была поумнее, ты бы отказалась от них.

— Никогда не думала, что ты когда-нибудь превратишься в моралиста.

Хантер бросил хмурый взгляд.

— Обидно, о тебе этого никак не скажешь.

— И что ты хочешь заявить? — голос Линетт стал подозрительно мягким.

— Только то, что ты бросаешься во все это, даже не думая о последствиях.

Брови Линетт изумленно взлетели вверх, и Хантер смутился.

— Ну, хорошо, хорошо. Я знаю. Не мне говорить об импульсивности. Но, черт побери, Линетт, я думаю только о твоем благе.

— Спасибо, я сама в состоянии решить, что для меня хорошо, а что плохо.

Хантер опять поморщился, задетый ее сухим тоном.

— Делай, как хочешь. Мне все равно. Нет необходимости спать на софе. Иди в бывшую комнату Ти наверху.

Хантер собирался поначалу спать в комнате, находящейся рядом с комнатой Ти, но вспомнил, что он будет отдален от Линетт только тоненькой перегородкой, и от этой мысли ладони вспотели. Спать у костра, на природе — это одно дело. Но быть в нескольких метрах от этой женщины в одном доме, было совсем другое. От таких рассуждений у Хантера участился пульс.

— Да ладно, — продолжал он, — можешь занять мою комнату. Там более удобная кровать. А я посплю на сеновале.

— О, Хантер, нет. Я не смею даже просить. Это слишком много для меня.

— Ты меня не просила. Я сам предложил. Поэтому тебе лучше молча воспользоваться предоставившейся возможностью. Я буду время от времени заходить и выходить, подготавливая все необходимое для завтрашней поездки. Поэтому мне будет удобнее спать вне дома.

Линетт колебалась. Было бы, конечно, намного удобнее, если бы Хантер спал на сеновале.

— Если ты так считаешь… Хантер кивнул и протянул ей керосиновую лампу.

— Вот. Возьми и поднимайся наверх. А я начну готовиться.

Линетт чувствовала себя разбитой и уставшей. Мысль об отдыхе была так сооблазни-тельна. Но она ощущала смутную вину, потому что Хантер остается один заниматься приготовлениями.

— Может, мне помочь тебе? Хантер покачал головой.

— Все в порядке. Я знаю, где что лежит, поэтому сам все сделаю быстрее.

— Хорошо.

Линетт взяла лампу и поднялась на второй этаж, оставляя Хантера одного.

Было очень странно направляться в комнату Хантера Тиррела. Наверху она увидела две двери, одна из которых была открыта. По-видимому, действительно, это комната Хантера. На спинке кровати висела темная мужская рубашка. Стены ничего не украшало, никаких картин. На вешалках почти ничего не висело. Комната предназначалась только для сна. Линетт поняла, что хозяин мало здесь бывает.