— Я тебе не дам спать! — Рита вновь начала толкать и тормошить его. — Значит, у тебя есть ребенок. Кто он — мальчик или девочка?

— Мальчик, — неохотно ответил Костя.

— А зовут как?

— Не знаю. Ну ей-богу, не знаю! — он соскочил с кровати. — Мне, если честно, плевать с высокой колокольни и на него, и на его мать! Я не хотел этого ребенка, понимаешь? Она мне всю жизнь хотела сломать, задумав рожать. Я был против. Трудно, что ли, аборт сделать? А теперь достаточно и того, что я плачу деньги.

— Какая же ты все-таки скотина, — сказала Рита, отбрасывая одеяло, снова представ во всей наготе.

— Закройся, — посоветовал Костя. — А то наша любовная гимнастика никогда не кончится.

— Вот-вот, только на это вы, мужики, и способны. Детей делать. А воспитывают пусть другие. Мой отец в Сызрани такой же. Бросил нас с матерью, когда мне было полтора годика. Я вас ненавижу!

— Брось. — Костя уселся рядом с ней на кровати. — Я ведь даже не обещал ей жениться. Пойми ты, у меня совершенно другие планы, я не хочу быть отцом-недоучкой. Я мечтаю поступить в медицинский и стать кардиохирургом. Они моего отца с того света вытащили, они — сильнее смерти! И я буду врачом, буду кардиохирургом! Как бы вы мне все не мешали! И ты, и Ольга, и все прочие!

— Чего ты орешь? Лечи нервы. Значит, и на мне ты не женишься?

— И ты, Ритка, туда же? Может быть, уже и ты тоже беременна?

— А что, это идея.

— Ну не могу я сейчас жениться, рано! — застонал Костя. — Кровососы вы все, вот кто.

— Ладно, не стони, — сказала Рита. — Я тебя в загс тащить силой не собираюсь. Мне с тобой и так хорошо.

Она вновь отбросила одеяло и потянула Костю к себе. В это время раздался противный телефонный звонок.

— Гори оно все синим пламенем! — произнес Константин, зарываясь вместе с Ритой с головой под одеяло.

…В неприбранной комнатке, где на полу валялись детские игрушки, возле телефонного аппарата сидела взлохмаченная, непричесанная женщина лет двадцати трех, с синими болезненными кругами под глазами, бесцветными губами, и крутила диск.

— Ну ответь же, ответь, — шептала она, как заклинание, — сними трубку… Почему ты не подходишь?

Но в ответ раздавались лишь длинные гудки. Ольга набрала другой номер, больницы.

— Константин Щеглов уже давно ушел, — пояснили ей. — Он сегодня ночью был отстранен от работы за самоуправство. Звоните ему домой.

— Этим я только и занимаюсь, — проговорила она уже отключившемуся дежурному. Подумав немного, она набрала номер родителей Кости. К телефону подошла мать, Елизавета Сергеевна.

— Опять вы? — закричала она в трубку. — Ну сколько же можно звонить, мешать людям спать! Как вам не совестно! Мало того, что вы сыну жизнь покалечили, хотите его вовсе добить? Так наймите киллера и застрелите! Чего вам надо?

— Костя мне нужен, — жалобно произнесла Ольга. — По важному делу, поверьте, Елизавета Сергеевна. Я звоню ему домой, а там никто не подходит. Один раз сняла трубку какая-то девушка и все. Кто она?

— Невеста его. Замечательный, кстати, человек, в отличие от вас! — мать Кости заслонила трубку рукой и выругалась. — Она из высшего общества, единственная дочь одного губернатора, учится в Гарварде. Оставьте его в покое. Он вместе с ней в Англию уезжает.

— Да пусть хоть на Соломоновы острова, но мне с ним поговорить нужно. До отъезда.

— Не выйдет, голубушка. Я этого не позволю.

— Всего один раз, — сказала Ольга. — Он от этого не растает.

К Елизавете Сергеевне, неслышно ступая в мягких тапочках, подошел ее муж, Петр Давидович. Был он значительно меньше ростом и тщедушнее своей супруги.

— Ну что ты несешь, Лиза? — тихо проговорил он. — Какой Гарвард? Сама же называла Риту «девкой с помойки».

— Эта «девка» еще почище той «девки» будет, — громко ответила жена. — Это я не вам. Впрочем, нет, как раз вам! Словом, не ищите встречи с Костей. Иначе милицию вызову.

— И какое же обвинение вы мне предъявите? — спросила Ольга.

— Найду какое. Хоть бы и шантаж.

— Как же я его шантажирую?

— Ребенком своим.

— Это не только мой ребенок, но и его.

— А вот это еще доказать надо! Мы генетическую экспертизу проведем.

— И охота вам деньги тратить? Все равно будет ясно, что он — отец. Но я ведь не поэтому поводу звоню. Вопрос жизни и смерти.

Елизавета Сергеевна рассмеялась и швырнула трубку на рычаг.

Петр Давидович чуть приобнял ее за плечи.

— Успокойся, Лиза, — сказал он. — Нельзя все так близко принимать к сердцу. Они сами разберутся. Сколько тебе капель валокордина?

— Стакан! — прокричала ему в лицо супруга, не в силах совладать со своими нервами.

Бросила трубку и Ольга, сжав ладонями виски. Перед глазами плыли красные круги. Она готова была заплакать, но сдержалась. Из коридора выбежал мальчик лет пяти, в пижамке, бросился к матери, но остановился, пораженный ее изменившимся лицом.

— Мам, ты плачешь? — тревожно спросил он.

— Нет, Антошка, смеюсь, — ответила Ольга. И действительно засмеялась: — Иди ко мне, солнышко! Плакать нельзя, это глупо. Надо радоваться жизни. Все пройдет, все горести и печали, если очень сильно желать и верить в свою звезду. Твоя звезда — счастливая, сыночек. Ну-ка, улыбнись!

Антон рассмеялся, уткнулся лицом в колени матери.

— А ты мне купишь полицейскую машину? — спросил он.

— Обязательно, — ответила Ольга. — Только вот с одним делом тут разберусь.

Она вновь начала накручивать диск телефона. В это время в комнату вошел тщательно выбритый, красивый молодой человек восточной наружности. Повязывая на белоснежную рубашку дорогой галстук, он спросил:

— Все звонишь своему Константину? Я так и не пойму, зачем он тебе нужен?

— Это не то, о чем ты думаешь, — ответила Ольга, кладя трубку. — Тут ничего личного, Ренат.

— Бизнес?

— Ну… можно сказать и так. В какой-то степени.

— Тогда объясни толком.

Ренат пододвинул себе стул и уселся, поигрывая ключами от автомобиля. Взгляд был холодный и проницательный.

— Ренатик, купи мне полицейскую машину! — вмешался вдруг Антон.

— Погоди, малыш. Нам надо поговорить с мамой. Непременно кулю. Поиграй пока в солдатиков.

— Ты же знаешь, я с ним несколько лет не виделась, — начала рассказ Ольга, провожая взглядом выбежавшего в коридор сына. — Но я от тебя и не скрывала, что жила с ним, что это его ребенок. И мы с тобой договорились, что не будем копаться в нашем прошлом. Я же не спрашиваю у тебя, чем ты занимался на Кавказе, откуда у тебя деньги, как ты стал бизнесменом? Не хочу об этом даже слышать.

— Могу сказать, — промолвил Ренат. — Но тебе будет немного не по себе. Это мужские дела, вам, женщинам, лучше держаться от них подальше.

— Вот и не говори, — согласилась Ольга. — Мне достаточно того, что ты есть. Что ты сильный, мужественный… добрый к нам. Что я люблю тебя…

— Я тебя тоже, Оля, — сказал Ренат. — Тебя и Антошку. Он мне как сын стал.

— Год назад, когда мы с тобой встретились, ты сказал, что не хочешь, чтобы я стала наркоманкой или заболела, что свои проблемы я могу перевалить на твои плечи. Это разумно, хотя и не по-русски. Русский человек последнему прокаженному нищему поможет, а уж любимой жене…

— Но ты мне пока не жена, — хладнокровно парировал Ренат. — Возможно, станешь ею со временем.

— Вот видишь! Возможно, если, когда-то, потом, со временем. Но я не рвусь за тебя замуж. Жила четыре года с Антоном одна, проживу и дальше. Я сильная.

— Этим ты мне и нравишься.

— И я не хочу, не желаю перекладывать на тебя свои проблемы. Ведь мы именно так и договаривались?

— А все-таки? — Ренат пододвинулся ближе, взял Ольгу за руку: — Что у тебя за проблема с этим Костей? Ну хочешь, мы с ним разберемся по-своему, по-мужски?

— Не надо, — Оля выдернула свою руку. — Знаю я ваши разборки, без стрельбы не обходится. Кроме того, он ни в чем не виноват. Он сам, по-моему, сильно запутался в жизни.