— Почем вы знаете, ваше сиятельство, что он мошенник? — спросил Матвей.
— Да я уверен! Наш венский посланник мне говорил!
— А что бы ему говорить другого? — разумно возразил Матвей. — Как государыне ладно, так и сказывал.
— Что-то мне трудно поверить, чтоб государь ввязался в дело простым воякой, как то было с Настей, да еще под началом графа, хоть граф и мой родной папаша. Да и не вошел бы он в дело против императрицы! Но девочка не проста… не проста…
Он встал и начал расхаживать по комнате.
— И что же мы видим теперь? Девочка эта, за которую бились разные люди, разъезжает нынче в богатой карете с целой свитой, строит себе корабль с двумя пушками; Госпожа Черногорская! А знаешь, Матвей, она, вероятно, и вправду дочь, но, конечно же, не нашего государя, а твоего пана капитана.
— Стал бы ваш батюшка участие принимать в каком-то капитане! — возразил Матвей.
— И то верно, — согласился Осоргин.
— Иван Матвеевич Настю очень берегли.
— Да и скрывалась у Дашковых, — пробормотал Петр Иванович. — У самой Екатерины Малой. Если и дочь того капитана, то капитан не простая птица. А если не его, а, скажем, сестры Елизаветы, то выходит… — Петр Иванович схватился за голову.
— Да что размышлять-то? — сказал Матвей. — Надо саму искать. Сама все и скажет.
— Так ты к ней держишь путь? — спросил Осоргин.
— К ней, лапушке. Поклонюсь в ноги, скажу: «Вспомни Матвея». Уж больно добрая девчушка была.
— Добрая! — воскликнул Петр Иванович и посмотрел на меня.
— А иной-то слух до тебя дошел? — спросил Осоргин. — Встретили мы людей, они уверяют, что жив твой пан капитан, черногорский Стефан. Кроется в местных краях и ждет принцессу Черногорскую, которая теперь уж без сомненья и есть наша Настя.
— Может, и так, — согласился Матвей. — Вот уж совсем было бы благодатно.
— А что ж ты на верфях-то, когда встретил ее, не бросился в ножки? — спросил Петр Иванович.
— Сробел. И конвой рядом был. Одно дело к вам обратиться, другое дело к ней. Уж вряд ли признала бы она меня сразу.
— Положим, найдешь ты свою принцессу, положим, признает она тебя. Что дальше-то делать? — спросил Осоргин. — Ведь с каторги ты бежал.
— Экое дело каторга! — Матвей махнул рукой. — Я за Настей пойду, ибо чую, замышляет она великое дело.
— Новая иллюзия, — проговорил Петр Иванович.
— Таких слов мы не знаем, — ответил Матвей. — Только она всюду благость творит, за сирых вступается.
— Это мы наблюдали, — сказал Петр Иванович.
— За ней пойду, — уверенно проговорил Матвей. — А вам, ваше сиятельство, благодарность. Накормили, рассказ мой приняли. Всегда думал, что рассудительный и добрый вы человек. Да и батюшка ваш добряк, но своеволен малость. А Настеньку он любил. Ну, пора мне в дорогу! — Матвей встал, поклонился.
— И знаешь, куда? — спросил Осоргин.
— Сказывали, за Судак надо плыть. Там ее место. Не я уж первый. Стекается народ под крыло. И говорят, принимает, обласкивает. Каждому дело найдет.
— Да мы уж таких разбойников встречали, — сказал Петр Иванович, намекая на Кара-Вазира, — что не хотелось бы видеть их подле нее.
— Люди, конечно, разные, — согласился Матвей, — но она разберет. Да и мы поможем. — Матвей еще раз поклонился. — Прощайте, даст бог, свидимся снова.
Он нахлобучил шляпу и вышел. Но не прошло и мгновенья, как снова вернулся. Лицо его было встревоженным.
— Барин, стражники к дому идут!
Петр Иванович не растерялся. Он тотчас растворил окно.
— Прыгай сюда — да в сад. Там, кажется, тропка есть на гору.
Матвей прыгнул в сад, Петр Иванович затворил окно.
В дверях комнаты появился встревоженный грек Коста, а с ним желтоватый лицом офицер и два солдата. Офицер приложил два пальца к треуголке и щелкнул каблуками.
— Ваше сиятельство граф Осоргин?
— Да, — ответил Петр Иванович, — что вам угодно?
— Я имею честь препроводить вас к господину полицмейстеру.
— Вы хотите сказать, что господин полицмейстер пригласил меня в гости? — спросил Петр Иванович.
— В некотором роде, — ответил офицер.
— Тогда передайте, что я загляну вечером.
Офицер замялся.
— Приказано немедля, — выговорил он.
— Это что же, арест?
Офицер развел руками.
— Приказано доставить.
— Арест! — воскликнул Осоргин. — Но скажите, в чем дело?
— Не ведаю, ваше сиятельство, — отвечал офицер. — Человек вы, конечно, важный, но и дело, видно, серьезное, раз так вызывают.
— Что ж, надо идти, — сказал Петр Иванович и выразительно посмотрел на меня. — Ты, Митя, за лошадьми присмотри да жди. Ежели задержусь, я известие дам.
Солдаты, неловко гремя саблями, вышли за графом и офицером. Чтобы не рвать нити повествования, расскажу, что случилось дальше с Петром Ивановичем, употребляя на то собственные его воспоминанья.
Местный полицмейстер оказался тучным капитаном, занимавшим под свою полицейскую часть бывшую лавку скобяных товаров. Он грузно восседал за столом в окружении разнообразных изделий, наваленных по углам.
— Что же это вы, батенька, — сказал он графу, пыхтя, — не успели в наши края приехать, как народ начинаете мутить.
— Однако! — воскликнул Осоргин. — Вы не слишком почтительны, капитан!
— Я в Петербурге служил, — сказал полицмейстер, — и знаю обращенье. Но тут не до тонкостей. Извольте пояснить, с какой целью путешествуете вы по нашей губернии.
— Я отказываюсь разговаривать в таком тоне, — сказал Осоргин, — и буду жаловаться на вас губернатору генералу Каховскому.
— Ага! — воскликнул полицмейстер. — От него-то мне и бумага! Ужель бы стал я трогать вас без его разрешенья?
— И что же в бумаге? — осведомился Осоргин.
— Приказано разобраться на месте или отправить к нему.
— В чем разобраться? — спросил Осоргин.
— Вот полюбуйтесь, какое к депеше приложено письмо.
Хоть оно безымянно, мы не можем пренебречь подобным известьем.
Петр Иванович взял в руки бумагу и прочитал:
«Его сиятельству правителю Таврической области графу генералу Каховскому.
Ваше сиятельство, не будет лишним известить вас о том, что путешествующий ныне по Тавриде и побывавший в вашем доме граф Петр Иванович Осоргин имеет тайные сношения с французским министром Д'Эгильоном, а также с послом Франции в Стамбуле графом де Верженом. Нам достоверно известно, что во время пребывания своего в Европе граф Осоргин многажды встречался с нужными французскими людьми и совершенно вошел к ним в доверие. Он также выполнял разные поручения, направленные к укреплению места Порты и Франции на Балканах. Случайно ли появление графа Осоргина в Тавриде, которая ныне присоединена к Российской державе, но еще не оставлена заботами противных держав с тем, чтобы отторгнуть ее вновь под крыло Оттоманской Порты? Граф Осоргин уже встречался в Крыму с одной особой, именующей себя леди Кенти и являющейся прямой исполнительницей воли французских правителей. Леди Кенти выдает себя за путешественницу, однако же точно известны ее связи с французским двором, о чем, в частности, уведомлял государыню наш посланник в Париже. Леди Кенти действует вместе с другой не менее странной особой, госпожой Черногорской, которая, хоть и имеет отличные рекомендательные бумаги, все же вызывает большие подозрения, и поговаривают о ней, что она особа высокого происхождения, скрывающая свое истинное лицо. Не слишком ли много сразу знатных путешественников для скромной Тавриды? Добавим еще, что, по слухам, в свое время госпожа Черногорская скрывалась в имении Осоргиных. Если учесть, что в начале мая перехвачен у берегов Судака пакетбот со множеством оружия, привезенным издалека для целей, без сомнения, злодейских, то не видится ли за всем этим дела, опасного для благополучия государства? За сим остаюсь ваш покорный слуга и доброжелатель во все времена».
— Но это навет! — воскликнул Петр Иванович, прочитав.
