— Разумеется, — задумчиво согласился он. — У нее просто больше...

— Соблазнов.

— Я собирался сказать — возможностей, — успокоил он ее.

Пусть так, что в сущности одно и то же. Обычно это случается, когда ты еще очень молода. Он засмеялся.

— Что в этом смешного? — недовольно поинтересовалась она.

— Моя дорогая, мы все еще говорим о вас?

— Разумеется, почему бы и нет?

— Только потому, что совершенно восхитительно звучит, когда вы говорите о своей прошедшей молодости.

— О! — Она тоже рассмеялась. — Ну, когда все это происходило, мне было двадцать.

— Ах так! — Темные глаза снова окинули ее взглядом полным откровенного любопытства и восхищения, на что она сухо заметила:

— Мне сейчас двадцать пять.

— И когда вам было двадцать, вы допустили серьезную ошибку?

— Во всяком случае, едва не допустила. Дело в том, что я собиралась провести уик-энд с одним мужчиной.

Он понимающе кивнул.

— Яне поехала на уик-энд, передумала, можно сказать, вовремя опомнилась, понимаете?

— Абсолютно. Очень тонко выражено и, если мне будет позволено заметить, очень разумно.

— Да, но неразумным было то, что я написала письмо, в котором совершенно недвусмысленно договаривалась о совместном уик-энде.

— И это письмо обратно не вернулось, — предположил он.

— Совершенно верно.

— А герой этой истории, назовем его так для простоты, мистер Мартин.

— Только ради простоты, — согласилась она, и очаровательная ямочка появилась у нее на щеке.

Итак, джентльмен из этой истории сохранил это письмо и предъявил его в очень неподходящий для вас момент?

— Пригрозил предъявить, — уточнила она.

— О, разумеется, пригрозил. Боюсь, я мало знаком с подобными ситуациями. — Глаза его сверкнули, и он прямо спросил ее: — А что, собственно, делает этот момент особенно неподходящим?

— Очень тривиальная причина, — ответила она сухо. — Я помолвлена, и скоро состоится моя свадьба.

— Понимаю. — Он посмотрел на ее руку и не увидел кольца. Ее глаза проследили за его взглядом.

— Нет, — сказала она, — сегодня я его не надела. Оно с довольно большим бриллиантом и...

— И вам было бы трудно натянуть на него перчатку, которую надеваю! уважающие себя грабители, чтобы не оставить отпечатков пальцев? — насмешливо предположил он.

— Вовсе нет. Как видите, перчаток на мне нет. Дело в том, — она говорила таким же серьезным тоном, как и он, хотя ямочка снова появилась на ее щеке, — я просто побоялась, что его блеск обнаружит мое присутствие на пожарной лестнице.

— О, ваш нареченный любит такие внушительные камни?

— В общем, да. — Ее голо? снова прозвучал довольно сухо.

— Простите, мы немного отвлеклись. Итак, я понял, что вернуть это злосчастное письмо для вас жизненно необходимо?

— Да, именно так. — Ее глаза снова потемнели от беспокойства.

Он прищурился, как тогда, когда застал ее у бюро. Но она сокрушенно смотрела в сторону и не заметила быструю смену выражения на его сильном красивом лице.

— Но нам надо придумать другой план, — сосредоточенно произнес он наконец.

— Что значит «нам»? — Она подняла на него глаза.

— Да, нам, — подтвердил он и улыбнулся.

— О! — В ней словно что-то сломалось. Внезапно выдержка оставила ее, губы задрожали, и не в силах сдержать эту дрожь, она опустила глаза. — Я не знаю, почему вы поверили мне и почему так... добры ко мне. — Не поднимая головы, она протянула ему руку, и тотчас длинные сильные пальцы сжали ее кисть.

Он ничего не ответил, но теплое пожатие его руки было красноречивее слов.

— По-моему, — сказала она, глядя на него снизу вверх с неуверенной улыбкой, — вы прирожденный романтик.

— Вовсе нет, — твердо возразил он. — На самом деле я в высшей степени реалист.

— Мне кажется, вы ошибаетесь,

— Нет. — В его голосе прозвучало огорчение. — Я хотел бы согласиться с вами, но не могу. Моя почти единственная добродетель — самокритичность. И я не скрываю, например, того, что поставил себе цель жениться на богатой.

На этот раз она стала разглядывать его с откровенным любопытством.

— Ну и как... удалось вам это? — нерешительно спросила она.

Он кивнул.

— Да, я помолвлен, — признался он без особого энтузиазма.

— И, конечно, она красавица?

— Да.

— И очень богата?

— Да.

— О Господи! — Хилма слегка вздохнула. — Не очень-то мы с вами заслуживаем уважения.

— Не очень, — согласился он. — Возможно, поэтому нас так и потянуло друг к другу.

— Разве? — Она почувствовала, что не должна оставить его замечание без ответа, но, не найдя что сказать, рассмеялась.

— Останетесь поужинать со мной? — спросил он.

— Но мне еще нужно каким-то образом заполучить письмо.

— Разумеется. Но вы сказали, что в окне наверху горит свет?

— Да. — Она снова нахмурилась. — Не могу понять, почему там горит свет.

— Хорошо, я вам кое-что объясню. Мистер Мартин очень часто уходит из дома поздно ночью. Сейчас он дома, несмотря на все ваши расчеты. Но если вы окажете мне честь разделить со мной ужин, то к тому времени, когда мы его закончим, он уйдет по своим делам.

А как мы узнаем, что в квартире никого нет?

— Мы выглянем наружу и посмотрим, погас свет или нет. Если света не будет, я обзвоню ему по телефону. В крайнем случае сделаю вид, что ошибся номером, и тогда нам придется придумать что-нибудь еще. Возможно, не в эту ночь. Если же никто не ответит, начнем действовать.

Хилма кивнула.

— Давайте посмотрим, не погас ли свет, — предложила она.

— Дорогая, это просто неразумно с вашей стороны и совсем не соответствует духу романтического приключения, в котором мы с вами участвуем.

Она рассмеялась и почувствовала, что краснеет. Он взял ее за руки и помог подняться с кресла.

— Как эта штука расстегивается? — Он наклонился к ней, рассматривая застежку на накидке.

— Я не сказала, что останусь, — запротестовала она.

Но он уже расстегивал пряжку, и Хилма, почувствовав легкое прикосновение его пальцев у себя на шее, замолчала: всякое желание протестовать исчезло.

По выражению его серьезных карих глаз нельзя было понять, заметил ли он ее мгновенное колебание, но Хилма ощутила какое-то странное волнение. Оно вызвало недоумение и даже некоторый страх, но было необыкновенно приятным.

— Вот и все. — Он стоял перед ней, перекинув накидку через руку. — Пойдемте ужинать.

— Мы... мы одни в квартире? — нерешительно спросила она. Поздний час и необычность ситуации смутили ее.

— Разумеется.

— Могу я помочь с ужином?

— Благодарю, но мой слуга накрыл стол перед уходом.

— У вас есть слуга?

— Да.

— Но ведь это довольно дорогое удовольствие — иметь собственного слугу.

— Да. Как, впрочем, и большая часть того, что стоит иметь.

— Пожалуй. — Она помолчала какое-то время, потом медленно добавила: — Наверное, мы с вами правы, что так стремимся к этому.

— Отсюда и ваша помолвка с человеком, любящим большие бриллианты, но не обладающим достаточной романтичностью?

— Откровенно говоря, я не очень одобряю вашу склонность к таким однозначным оценкам.

Он рассмеялся.

— Знаете, беда в том, что у нас с вами слишком совпадают взгляды на жизнь, поэтому мы легко понимаем друг друга.

Она попыталась улыбнуться.

— Не слишком приятное совпадение. Давайте лучше ужинать.

Он распахнул перед ней дверь, и она, направляясь за ним в другую комнату, упрямо проговорила, словно заодно убеждая и себя:

— Он действительно очень хороший человек. Наверное, даже слишком хороший для меня.

— Я тоже уверен, что она слишком хороша для меня, — согласился он с насмешливой торжественностью.

Они вошли в уютную, освещенную свечами столовую. Он принес тарелки, бокал, столовый прибор для нее и аккуратно поставил их на стол. Она успела заметить, что и по сервировке, и по выбору блюд это был ужин человека весьма экстравагантного: не слишком роскошный, но изысканный.