— Это хорошая идея.

— А когда у вас свадьба?

— Думаю, примерно в это же время. Мой брат к тому времени должен вернуться домой. Он в Америке, в деловой поездке. Мне хочется, чтобы он был на моей свадьбе.

— Конечно. — В его голосе звучал вежливый интерес. — Это ваш единственный брат?

— Да, и мы очень дружны с ним с детства. Он улыбнулся и шутливо сказал:

— Вы, наверное, были очень благовоспитанным ребенком, Милая. И, наверное, очень хорошенькая, с этими ясными синими глазами и золотыми волосами до середины спины, не так ли?

Хилма рассмеялась.

— Безусловно, волосы у меня были длинными. Но насчет «благовоспитанного ребенка», боюсь, что это не про меня. Иногда мы с Тони были просто невыносимыми. Между прочим, тот перочинный ножик... это его, еще с детских времен, — добавила она.

— Ах, это тот, с помощью которого вы проникли в мою квартиру и взломали замок моего бюро?

— Ну, если вам так хочется, назовите это так, — согласилась она.

— Какое необычное применение сувенира невинных детских лет, — насмешливо заметил он.

— Тони с вами бы не согласился, — мгновенно возразила она. — Мы и раньше пользовались этим ножом для открывания окон.

— Боже мой! У вас что, была небольшая банда взломщиков?

— Вовсе нет. Просто когда мы жили у деда на ферме, то часто ночью вылезали из нашего окна на крышу сарая, спускались на землю и отправлялись гулять при луне. А потом возвращались через кухонное окно и по задней лестнице пробирались наверх к себе в спальню. Этим ножом мы и отжимали оконный шпингалет.

— Так вот откуда этот профессионализм. Теперь понятно, почему вы так легко проникли в мою квартиру.

— Боюсь, что так.

Он смотрел на нее с задумчивой улыбкой и, пожалуй, чересчур восхищенно, если учесть, что они уже обсудили вопрос расставания.

— Это не очень-то подходящее начало жизни для такой золотой девушки какой вы стали потом.

— Я пытаюсь понять, — задумавшись проговорила Хилма, — какой смысл вы вкладываете, называя меня так?

— «Золотая девушка»? Но вы же действительно золотая во всех смыслах. Именно так я всегда думаю о вас. Ваши изумительные волосы, ваш аристократизм, ваша манера держаться — все это как бы подтверждает, что только самое лучшее и дорогое едва достойно вас.

Хилма еще осмысливала его слова, когда толстенький мальчуганов очень тесном костюмчике приблизился к ним и спросил:

— Пожалуйста, не могли бы вы сказать мне, который час?

— До чая еще очень далеко. Мальчик огорченно вздохнул.

— Пять минут пятого тебе годится? Мальчик покачал головой.

— Чай будет только в пять.

— Да, это грустно. А что это у тебя под мышкой?

— Мой грузовик. Он сломался. Колесо соскочило. — Было ясно, что жизнь — дело скучное и безрадостное.

— Дай-ка мне его. Я посмотрю, может быть, смогу починить.

Хилму удивило и весьма позабавило, с какой спокойной уверенностью ее спутник справился с ситуацией. Через минуту уже ни он, ни маленький мальчик не обращали на нее внимания. Они склонились над грузовиком и были заняты мужским разговором.

— Сможете починить? — с беспокойством осведомился мальчик.

— Думаю, да, если ты доверишь его мне и не будешь мешать.

Мальчик выпрямился.

— Я очень устал, — сказал он тихо. — Я, наверное, прошел много миль.

— А, так ты, оказывается, путешественник. Тогда тебе лучше присесть и отдохнуть.

Мальчик безуспешно попытался вскарабкаться на довольно высокую для него скамью, и Хилма снова отметила про себя, как умело ее спутник подхватил эту толстенькую фигурку и посадил на скамейку.

— Вот так. А теперь посиди спокойно, пока я закончу.

Ребенок медленно потер руками колени. Потом посмотрел на Хилму, по-видимому, только сейчас заметив ее:

— Он ваш муж?

— Нет.

Он снова потер колени.

— Он очень умный, правда? Хилма рассмеялась.

— Она не может тебе ответить, старина. Она недостаточно хорошо меня знает. И я ей не починил ни одной игрушки.

Мальчик нашел это очень смешным и рассмеялся.

— Уже почти готово? — Он доверчиво оперся на руку Хилмы.

— Почти.

— По-моему, вы очень умный, даже если она так не считает.

— Спасибо. Я польщен. Ну, кажется, готово. — Он поставил грузовичок на землю. — Давай посмотрим.

Строгий владелец несколько раз прокатил грузовичок туда и обратно, после чего объявил, что все в порядке.

— Я должен идти.

— Как хочешь. Мы вовсе не настаиваем на этом, правда ведь, Милая?

Хилма согласно кивнула.

— Как ее зовут? — удивленно спросил мальчик.

— Милая, — последовал ответ. Мальчик медленно покачал головой.

— Какое смешное имя, — заметил он.

— Ты так считаешь? А по-моему, оно ей очень подходит.

Хилма слегка заерзала в знак протеста.

— А меня зовут Ричард.

— Очень красивое имя и звучит романтично.

— А что такое «романтично»?

— Ах! Ты задал один из тех вопросов, на который так трудно ответить. Милая, что такое «романтично»? — Смеющиеся глаза обратились к Хилме, однако он тут же сам продолжил: — Полагаю, это можно сравнить с украшением на прянике, Ричард. Или с блеском, который можно принять за блеск золота, а на самом деле золотом не является. Понимаешь, старина?

— Да, но это очень глупо, — категорично заявил Ричард.

Хилма фыркнула, а ее спутник медленно проговорил:

— Знаешь, я очень боюсь, что ты произнес самое мудрое слово об этом. Романтика относится к тем очаровательным, но, как ты сказал, глупым вещам, из-за которых в повседневной жизни одни только трудности. Не так ли, Милая?

— Совершенно верно, — холодно согласилась Хилма. — Думаю, лучше не скажешь.

Мальчик счел этот разговор скучным и неинтересным, его мысли снова обратились к насущным проблемам.

— А теперь уже пришло время чая? — спросил он.

Хилма посмотрела на часы и сочувственно улыбнулась.

— Боюсь, что нет.

Но у ее спутника возникла идея, которая, несомненно, должна была заинтересовать мальчика. Опустив руку в карман, он достал несколько монеток и стал их внимательно разглядывать.

— Мне кажется, что пришло время лимонада, — задумчиво проговорил он.

— Он продается у человека с лотком сладостей! — с восторгом воскликнул мальчик.

— Да, у человека с лотком сладостей. Если, конечно, он у него есть.

— О да. В больших кувшинах с плавающим сверху лимоном.

Ричард, кажется, был в этом вопросе очень осведомленным.

— Знаю. Такая ярко-желтая жидкость. Абсолютно неудобоваримая, но, несомненно, очень вкусная, когда тебе еще нет семи. Ладно, получай. — Деньги перекочевали в пухлую горячую ладошку и были крепко в ней зажаты. — Беги за своим лимонадом. А к тому времени, как ты управишься с ним, наступит и время чая.

Казалось, мальчик тоже так решил, поэтому он быстро соскользнул со скамейки.

— До свидания. — Он вежливо пожал руку своему благодетелю. — Спасибо, что починили мой грузовик. До свидания, Милая. — Он пожал руку и Хилме.

Она улыбнулась ему и выразила надежду, что лимонад ему понравится.

— Конечно, — заверил он и затопал прочь, таща за собой грузовичок.

Когда он ушел, Хилма с улыбкой обернулась к своему спутнику:

— Не правда ли, очень симпатичный мальчуган?

— Очень.

— Вы, оказывается, хорошо знаете психологию детей.

— Я? Да нет. Почему вы так решили? — удивился он.

— Ну, вы так умело с ним общались. Большинство неженатых мужчин как-то сторонятся детей, не находят с ними общего языка.

— Я не уверен, что хорошо знаю психологию детей, — слегка улыбнулся он, — я просто люблю их.

— Любите?

— Это вас удивляет.

— Ну, если хотите, то да. Это как-то не вяжется с вами. И все же, — она с легкой насмешкой склонила голову, — очень приятно сознавать, что из вас выйдет хороший муж и отец.

— Что? — Он слегка дернулся. — А, да-а, конечно. Вы, кажется, как-то сказали, что ваше самое заветное желание — стать хорошей женой и матерью, и это особенно привлекает к вам Роджера.