Робин перестала спрашивать об отце. Ее мысли были заняты другим, и она почти забыла о нашей прежней жизни. Но я так и не перестала скучать об Эде, ожидая его.

Сначала мысль о его отсутствии была болезненной, и я не могла избавиться от нее. Она появлялась сразу же, как я просыпалась и протягивала руку, чтобы найти его рядом, но кровать оказывалась пустой и холодной. Иногда меня одолевал ужас: что будет с нами дальше?

Когда я начала работать, все уладилось. Я слишком уставала и засыпала мгновенно. У меня не хватало времени погрузиться в свои раздумья. На работе царила теплая, дружелюбная атмосфера. Владельцы ресторана мистер и миссис Маклеуд были великолепны. Я нашла хорошую сиделку для Робин, сестру одной из официанток. Колли очень молода, у нее двое детей и ей нужно зарабатывать деньги.

Все шло гладко, за исключением одной неприятности. Эд не отвечал на мои письма. Возможно, он хочет выбросить меня из своей жизни. В каждом письме я умоляла разрешить мне навестить его. Но он так и не ответил. Почтальон проходил мимо моего дома.

Наконец, я отправила письмо в администрацию тюрьмы с просьбой разрешить свидание с мужем, так как давно его не видела.

Мне стало стыдно, что я нарушила обещание, данное Эду — не писать. Тогда он так жестоко обошелся со мной, что я решила забыть его навсегда. Но я очень люблю его, и не в силах этого сделать. По крайней мере, нужно узнать, все ли у него в порядке. А может быть, он передумал и хотел бы найти нас.

Я все еще верила, что Эд любит меня и, когда горечь пройдет, захочет увидеть. Но была сильно разочарована, через три недели получив письмо от тюремного священника. Я думала, что Эд согласился на свидание, но священник написал, что мой муж переживает в тюрьме трудные времена. Иногда нужно полгода, чтобы привыкнуть к той мысли, что ты — в заключении. Затем я прочитала: «Ваш муж еще не готов принимать посетителей. Могу посоветовать вам быть терпеливой и не беспокоиться. Вы можете продолжать писать ему, в свое время он обязательно ответит. Вы также можете написать мне, и я сделаю все возможное, чтобы помочь.»

Теперь можно предположить, что Эд читает мои письма. Это порождало надежду. Я была не готова оставить Эда. Я помнила, как он обнимал, целовал и говорил о нашей любви. Я положила письмо в ящик комода. Иногда доставала его и читала. В конце концов, это все, что у меня было.

Глава четвертая

Лето очень быстро прошло. Робин проводила целые дни на пляже. Все свободное время я посвящала дочери. Мы ездили на пикники, гуляли по берегу.

Я не могла поверить, что все воспоминания Эда разрушились как песочный замок, который построила Робин и смыла волна. Почему он не хотел быть с нами после выхода из тюрьмы? Снова и снова я задавала этот вопрос. Но ответа не было.

Через несколько недель я стала терять надежду. Я продолжала ему писать, но с каждым разом все короче и короче.

Наша жизнь казалась такой же спокойной, как море в безветренную погоду. Никто не мог предположить, что творилось у меня в душе. Робин была очень счастливым и жизнерадостным ребенком. Ее любили в «Сидрифте». Мистер и миссис Маклеуд относились к ней, как к собственной внучке. Я всегда возвращалась домой с пакетом сладостей от миссис Маклеуд, которая всегда просила приводить девочку в ресторан. Все любили нас, и становилось стыдно, что я скрываю от них правду об Эде.

Я была как всегда в раздумьях, когда неожиданно, в конце августа, пришло письмо от тюремного священника. Дрожащими руками я вскрыла конверт. Священник вкратце изложил, что Эд, похоже, исправляется, хотя с ним трудно разговаривать и обсуждать личные дела. Уже прошел достаточный срок и Эд получил право принимать посетителей. Священник посоветовал не приезжать до тех пор, пока Эд сам не напишет и не позовет.

Я перечитала письмо. И решила, что должна увидеть его, готов он к этому или нет. Чем больше я об этом думала, тем тверже убеждалась, что делаю все правильно.

Следующая проблема состояла в том, как получить отпуск. У нас как раз был наплыв туристов, и «Сидрифт» осаждали толпы голодных посетителей. Я посчитала, что двух дней будет достаточно для того, чтобы съездить в тюрьму и обратно. Я подошла к миссис Маклеуд, стоявшей за стойкой, и спросила ее, могу ли поговорить с нею по личному вопросу. Она посмотрела на меня с удивлением, затем мы перешли в ее кабинет. Она налила мне чашку кофе. Рассказывать правду миссис Маклеуд было намного проще, чем казалось. Стало стыдно, что я не рассказала этого раньше, но я же не знала, как она отреагирует.

Мари Маклеуд молча выслушала меня. Пока я говорила, у меня пересохло в горле и на глазах выступили слезы. Когда я посмотрела на нее, то увидела только симпатию и сожаление. Она сказала, что я, конечно же, могу получить два дня и посочувствовала моему мужу, который не видел меня так долго.

Я не сказала ей, что Эд не хочет меня принимать.

Я оставила Робин с сиделкой. Я нервничала, ожидая момента нашей встречи. Я не видела Эда уже полгода. Мне хотелось выглядеть великолепно, помню, как Эд гордился моей внешностью. Я похудела на 3–4 килограмма. Волосы отрасли и приобрели натуральный цвет. Я коротко подстриглась, чтобы не тратить много времени на прическу. Моя кожа загорела. Никакая косметика не могла скрыть темноту под глазами. Я выбрала платье по вкусу Эда. Оно было голубоватого цвета и висело на мне, как мешок.

На следующее утро я отправилась на автовокзал. Поездка продолжалась восемь часов, и было достаточно времени, чтобы обдумать все, что скажу Эду. Перед поездкой я послала письмо священнику, в котором предупредила, что приеду, и просила подготовить Эда к встрече. Время тянулось очень долго.

Вечером приехала в город, где была расположена тюрьма. Время для визитов прошло, и я должна была прийти следующим утром. Я сняла комнату в отеле и сразу же уснула. Проснувшись в 8 утра, оделась и пошла в кафе, чтобы позавтракать. Но смогла сделать только несколько глотков кофе, как подошел автобус.

Доехала на автобусе до тюрьмы. На остановке заметила несколько женщин, которые тоже приехали навестить своих близких. Я старалась не смотреть на них, так как мне становилось больно.

На холме возвышалось серое здание тюрьмы, оно казалось неприступной крепостью. Я стала нервничать и кусать губы. Меня отвели в мрачный кабинет, откуда пригласили в комнату для посещений. Вошло еще несколько посетителей, нам предложили сесть, и, когда прозвенел звонок, дверь открылась и появились заключенные.

Я вскрикнула, увидев Эда, и помахала ему рукой. Он спокойно подошел и занял место напротив. Невозможно было представить, что тюрьма сможет так повлиять на его красоту. Серость лица сочеталась с тюремной одеждой. Я поздоровалась, но он только процедил сквозь зубы:

— Я же просил тебя не приходить.

Я не знала, что ответить. Он, очевидно, сильно расстроился и сказал:

— Я не хотел, чтобы ты видела меня в таком виде.

— Дорогой, я должна была прийти. Разве ты не видишь, что поступаешь несправедливо? Ты не можешь вычеркнуть меня и Робин из своей жизни. Я не дам тебе этого сделать.

Лицо Эда преобразилось и он строго сказал:

— Мой адвокат сообщил, что ты не подписала бумаги о разводе. Я хочу, чтобы ты подписала их.

Я ответила, что не смогу расторгнуть наш брак. Я уверяла, что потом все наладится и мы будем вместе. Но Эд был убежден, что на нем до конца жизни останется пятно позора. Он говорил так жестко, что я была в ужасе и изо всех сил пыталась не расплакаться. Я говорила, что намерена ждать его и начать все заново, не придавая значения тому, что он сделал.

Но Эд настаивал на разводе. Адвокат передаст мне несколько облигаций, которые Эд приобрел задолго до преступления. Как только я разведусь, получу деньги и этого будет достаточно, чтобы прожить до тех пор, пока Робин не пойдет в школу.