Ланс лениво пересек комнату, и, бросив на девушку недовольный взгляд, слегка улыбнулся. Его улыбка взволновала ее.

Спеша извиниться, она залепетала:

— Я отказалась от браслета, чтобы сэр Бонар подарил его кому-нибудь еще. — Отчаянно Гейл искала причины для оправдания. Ей хотелось сделать отказ убедительным, и, придумав еще один довод, она выпалила: — Мне жаль, сэр Бонар, но я всегда буду думать, что эта вещь не моя.

— Какие глупости, — возразил он. — Вы сами можете хранить его и позже подарите вашей дочери, если он вызывает у вас такие чувства. В конце концов, это будет дочь Ланса.

Гейл почувствовала, как горячая волна разливается по лицу и шее. Она чуть не плакала, но ей не хотелось принимать браслет.

— Попробуйте убедить Гейл не отказываться от вашего подарка в другое время, когда она будет чувствовать себя менее утомленной, — вставил Ланс. — Она, очевидно, боится принять столь дорогой подарок и не знает, где хранить его. Она устала, и я пришел, чтобы отвезти ее домой.

— Понимаю. — Сэр Бонар взял браслет и положил его назад в сейф.

Готовясь ко сну в своей комнате, Гейл пришла к выводу, что случай с сэром Бонаром — предшественник многих других таких же ситуаций, если она будет дальше оставаться под одной крышей с Лансом. Она натягивала ночную рубашку, когда раздался стук в дверь, и ей пришлось накинуть халатик и затем открыть. Это был Ланс, все еще в вечернем костюме. Гейл попятилась, и он вошел.

— Ну, присядьте. Я хочу поговорить с вами.

Гейл села в кресло, которое он пододвинул для нее. Сердце невыносимо билось, она ждала, затаив дыхание, в это время он как ни в чем не бывало подошел к ее столику, где лежали украшения, и упер руки в бока.

— Почему вы отказывались от подарка сэра Бонара? Вы понимаете, что обидели его?

Она замялась, подумав, что он вряд ли знает историю этого браслета во всех деталях. А если и не знает, то это не ее дело — посвящать его в детали.

— Я не могла принять браслет по определенным причинам, — сказала она твердо.

— И что же это за причины? — настаивал он.

— Вам они известны. Сэр Бонар думает, что наш брак настоящий, и дарил мне подарок под этим впечатлением.

— Юридически брак совершенно законен.

— На бумаге — да. Но вы знаете так же, лак знаю это я, что брак временный. — Ее сердце пронзила боль — под страхом смерти она не скажет, что сэр Бонар ждет не дождется, что у них будут дети. Украдкой она взглянула на Ланса. — Нечестно было с моей стороны принимать этот подарок. Получилось бы, что мы обманули его.

Он неприятно улыбнулся:

— Вы исправляетесь. Я еще помню то время, когда вы не были столь щепетильны в достижении своей цели.

Она побледнела. Он вспомнил тот случай, когда она преднамеренно лгала отцу, что между Лансом и Хильдой Ламберт что-то есть.

— Разве не делаете вы то же самое, обманывая сэра Бонара относительно нашего брака? — спросила с горечью она.

— Я оберегаю его больше, чем вы своего отца. У вас не было причин не принимать бриллиантовый браслет. Вы могли бы возвратить его позже, если бы пожелали.

Слезы выступили у Гейл на глазах при упоминании об отце.

— Не смейте говорить о моем отце! — выпалила она. — И кроме того, поскольку я опять могу ходить, вы свободны от ваших обязательств. Вы можете аннулировать наш брак.

— Наследственные дела еще не улажены. Вы должны быть терпеливы. Разрыв брака теперь только усложнил бы некоторые аспекты.

— Не понимаю, как так может быть, — возразила она.

— Ваш отец оставил завещание. Вы знали?

Она удивилась:

— Нет. Он никогда не говорил об этом.

— Он написал его после несчастного случая, когда погиб Эрик Ламберт. Он боялся уйти из жизни так же, как Эрик. Еще ваш отец обвинял себя в его смерти.

— Это произошло не по его вине, — бросилась она на защиту отца. — Дорога была скользкой от дождя, и автомобиль занесло.

— Я верю этому. Однако ваш отец имел в виду не только это.

— Вы подразумеваете миссис Ламберт? — процедила она сквозь зубы.

— Нет, я говорю о вас. Ему не нравилось ваше окружение. Очевидно, ваши друзья пользовались вашей добротой и брали у вас деньги взаймы, а долг не возвращали.

Она передернулась, припомнив случай в банке, когда он подверг сомнению ее кредитоспособность.

— Папа не возражал. Он знал, что я с радостью помогаю друзьям.

— Ваш отец считал, что они недостойны помощи, так как не желают сами трудиться.

Гейл разозлилась, осознавая, что в его словах есть доля правды. После пережитых ею несчастий многое открылось в истинном свете. Ее шкала ценностей изменилась, и Гейл теперь по-новому смотрела на все. Ее друзья были испорчены легкой жизнью, так же как и она сама. Гейл не могла этого увидеть сразу, потому что была одной из них. Но потом она получила возможность взглянуть на них со стороны. Конечно, они не так уж были плохи, но этот человек, осуждающий их, никогда не поймет этого. У него нет присущих ее старым друзьям слабостей. В чертах его лица отражается сила характера, которую он сам в себе воспитал.

— Они были моими друзьями, — сказала Гейл. — И если бы у меня возникли подобные проблемы, они первые пришли бы мне на помощь.

— Ваш отец так не думал. Вы не получите наследства, пока вам не исполнится двадцать пять. Но конечно, вы будете получать проценты.

Гейл сцепила пальцы, сильно побледнев.

— Но это несправедливо! Я не верю, что папа так поступил!

— Он только охранял ваши интересы. Он предполагал, что если вы выйдете замуж раньше, то ваш муж будет счастлив содержать вас. — И цинично пояснил: — Ваш отец рассчитывал, что если вы не выйдете замуж, то ваши бабушка с дедушкой всегда помогут вам и вы сможете жить на ваше пособие до тех пор, пока не подыщете себе подходящую партию. Между прочим, вы сообщили им, что снова можете ходить?

— Да. Я также написала им, что вскоре навещу их.

— Ну, это еще впереди, — сказал он спокойно.

Гейл казалось, будто она бьет кулаками в кирпичную стену. Один за другим он играючи разбивал ее аргументы. Но долго так продолжаться не может. Теперь очередь ее реванша.

— Я сообщила им, что сразу дам знать, когда закажу билеты на пароход, и что вскоре постараюсь осуществить свое намерение. Меня здесь ничто не держит.

Он жестко заметил:

— Я понимаю, как вам хочется видеть бабушку и дедушку, но я уверен, вам будет лучше остаться здесь, пока вы полностью не станете здоровы. Вы, по-моему, хорошо ладите с моей мачехой.

Она притихла, мысленно взвешивая два варианта. Ей очень хотелось остаться рядом с ним, но она вполне осознавала, чем это может закончиться. В доме находились еще две женщины, которые не пропустят пикантной детали, что молодожены живут раздельно.

— Я не думаю, что мне будет приятно оставаться в вашем доме. Ваши гости, конечно, заинтересуются, почему мы живем раздельно. — Слова из нее лились потоком. Она уже праздновала победу над ним, но Ланс нашел еще один довод, и ей захотелось чем-нибудь запустить в него.

— С этим можно справиться. Я могу сказать им, что вы еще не совсем окрепли, чтобы ходить по лестнице. Вы вольны поступать так, как вам хочется. Я послал медсестре Рассел чек, и она больше не вернется.

Гейл видела, как он с легкостью отбрасывает все ее возражения, но упорно продолжала отстаивать свое желание уехать:

— Все-таки слишком много сложностей. Да и сэр Бонар обещал нам свадебный подарок. Он будет настаивать и обидится, если мы откажемся.

Гейл не упоминала слов «медовый месяц». Она боялась себя выдать. Ланс пристально смотрел на нее и не пропустил бы характерных признаков — дрожащие губы и руки, к тому же неспособность смотреть в глаза собеседнику. Он улыбнулся. На его лице было странное выражение.

— Вы подразумеваете медовый месяц в любом уголке земли, где мы пожелаем? Ну, я снова мог бы сказать, что вы недостаточно здоровы. — Он ехидно взглянул на нее. — Лаура ван Элдин будет очень огорчена, если вы теперь уедете. Ей очень хочется отпраздновать ваше выздоровление. — Внезапная улыбка озарила его суровое лицо, улыбка, которую Гейл прежде не видела.