— Да, тетя Мэгги, я его очень люблю! Я мечтаю о нем все время. Я хочу, чтобы он пришел ко мне, обнял меня. Я хочу, чтобы он снова любил меня…

Мэгги не знала, что именно имела в виду Мейв, и предпочла не уточнять.

— Твой отец во многих аспектах великий человек. Люди называют его гением, Мейв, наверно, это так! Поэтому мы не будем судить его по обычным стандартам. Гений выделяет его среди обычных людей, а это отличие, в свою очередь, делает его прекрасным писателем. Нет, мы не можем его судить! Он особое создание и должен жить в своем окружении. Как мама, он живет в мире, который нам не дано познать, в мире странных видений. Отсюда его странные и прекрасные слова, идеи и мысли. Но гений создает и разрушает одновременно. В конце концов, он разрушит себя самого. Мы ничего не можем сделать, чтобы спасти его от его же гения! Но твоя обязанность, Мейв, перед Богом и людьми, и перед памятью обо мне, сделать так, чтобы тебя не затянуло в пропасть. Мне кажется, что он не отличает хорошее от плохого, добро от зла. Он сделает тебя несчастной, Мейв, даже не осознавая этого! Он так полон злобы ко всем нам — к тебе, ко мне, к маме. Злоба существует в его произведениях, в его отношении к жизни. Мы должны отстраниться от его злобы и не становиться у него на пути… — Если она не испугала Мейв, тогда она ничего не добилась. — Я понимаю, что это станет самой трудной ступенькой в твоей жизни, но тебе придется перешагнуть ее. Ты должна держаться от него подальше. Обещай мне это, Мейв!

«Боже, я этого не выдержу! Я потеряю тебя, тетя Мэгги! И я должна поклясться не любить отца!»

— Я не знаю, смогу ли я, тетя Мэгги. Я не полюблю больше никого. Я никогда не смогу любить другого мужчину.

— Нет, Мейв, ты неправа. Ты будешь любить! Ты должна решить для себя раз и навсегда, что этого не может быть, не должно быть! Скажи молча: «До свидания, прощай!», распрощайся с ним в своем сердце. Жалей его. Люби как своего отца, но распрощайся и забудь. Обещай мне, Мейв!

— Ты требуешь слишком многого, тетя Мэгги!

— Я люблю тебя, Мейв, и я умираю. Поэтому я имею право требовать многого.

— Сколько… сколько ты еще будешь со мной, тетя Мэгги? — У Мейв уже не оставалось слез.

— Может, года два, немного больше или меньше. Я решила поговорить с тобой сейчас, чтобы у тебя было время подготовиться.

— Да, тетя Мэгги, я обещаю.

«Прощай, тетя Мэгги. Прощай, отец!» У нее больше никого не останется. Только ее друзья.

— Я люблю тебя, тетя Мэгги!

Сара вышла из Центрального вокзала и заморгала на ярком солнце. Была такая мокрая и холодная осень, что она не могла поверить, что сияет солнце. Привет, солнце! Такой прекрасный день, может, ей стоит пройтись до офиса отца, вместо того чтобы брать такси.

Она повернула направо и пошла по направлению к Мэдисон-авеню. На углу Мэдисон и Сорок второй улицы строительный рабочий свистнул ей, прекрасной блондинке в бобровом манто. Она знала, что на высоких каблуках она выглядит старше шестнадцати лет. Ее новая прическа была весьма модной — волна на один глаз выглядела у нее гораздо привлекательнее, чем у Вероники Лейк.

Подходя к особняку Голдов на Сорок девятой улице, Сара в тысячный раз подумала, что же хотел с ней обсудить отец. Что-то такое важное, если уговорил мисс Чэлмер отпустить ее в середине недели. Она посмотрела на верх здания, прежде чем подойти к входной двери. Здание ее отца. Оставалась ли она дочерью своего отца? Теперь она не была в этом уверена.

У отца новая секретарша. Она была бы весьма эффектной, если бы не оранжевый тон «Макс Фактор» и выбеленная челка пажа.

— Мисс Голд, ваш отец вас ждет. Я скажу, чтобы мисс Петерс вас проводила.

— Не стоит беспокоиться. Я знаю дорогу.

Морис Голд подошел к двери, чтобы ее встретить. Он наклонил голову, чтобы поцеловать ее, но Сара отвернулась, и он лишь коснулся ее щеки.

— Ты прекрасно выглядишь, Сара. Так приятно тебя видеть. Ты совсем взрослая.

— Ты видел меня пять месяцев назад, отец, я не изменилась с тех пор.

— Нет, изменилась. Ты выглядишь старше.

— Послушай, отец, я приехала сюда всего на один день, и если тебе нужно что-то обсудить со мной, то начинай.

Морис Голд изменился в лице. У него от волнения вспотели ладони. Как может эта девчонка, которой еще нет шестнадцати лет, заставить его чувствовать себя мальчишкой? Но Саре всегда удавалось сделать это. Может, он просто слишком любит ее? Ясно, что ей на него наплевать.

— Я зарезервировал столик в «Сторке» на ленч. Я помню, что тебе всегда там нравилось. Мы даже попробуем их обмануть, чтобы они принесли тебе выпить. Ты действительно выглядишь совершенно взрослой. — Он засмеялся. Сара ничего не сказала. — Мне очень трудно начать… — Он умоляюще улыбнулся ей. — Раньше мы понимали друг друга, Сара. Давай попытаемся и на сей раз…

— Ты об этом позаботился, отец. Почему бы тебе не начать с самого начала.

— Я встретил женщину, Сара…

— Ну и что тут такого нового?

— На сей раз все по-другому, Сара. Я хочу на ней жениться.

У Сары от удивления слегка открылся рот. Ресницы нервно затрепетали. Потом она попыталась овладеть собой и улыбнулась.

— Ты что, не помнишь? У тебя уже есть жена. Она живет в санатории в Канзасе, куда ты ее засунул.

— Засунул? Ты говоришь, как героиня гангстерского фильма. — Он попытался засмеяться, чтобы установить тот контакт, когда они еще не были в состоянии войны. — Я помню, как тебе всегда нравились фильмы этой серии, ты не хотела ложиться спать, пока не кончался фильм. У тебя были и другие любимые программы.

— Да, еще «Центральный вокзал». Давай не будем отвлекаться, отец.

— Послушай, Сара, ты должна признать, что не я один виноват в том, что у твоей матери произошел нервный срыв. Я пытался тебе это объяснить бессчетное количество раз. Иногда браки не удаются, и в этом нет ничьей вины. В данном случае психическая нестабильность твоей матери сделала ее неспособной справляться с не такой уж необычной ситуацией. Нормально…

— Нет ничего нормального, отец. Есть только моя мать, одна в этом странном и страшном мире.

Сара не только выглядела как взрослая, она и рассуждала, как взрослый человек. И к тому же очень умный, грустно подумал Морис. В мире нет никого подобного его Саре. Боже, если бы ему удалось сохранить его маленькую девочку! Но уже было слишком поздно…

Сара наблюдала, как ее отец собирался с мыслями для следующей атаки. Она догадывалась, что он любит ее. Он выглядел таким почтенным джентльменом. Ей даже было немного жаль его — он так старался убедить ее, чтобы она его не ненавидела! Но Сара не могла позволить себе хотя бы немного посочувствовать ему — ей следовало оставаться сильной ради матери и ради ее самой.

— Итак, папочка, скажи мне правду. Кто же эта счастливица? Кто-нибудь, кого я знаю? — спросила Сара.

— Нет, она англичанка. Вдова. Ее мужа убили под Дюнкерком.

— И что она здесь делает? Почему она не занимается в Англии помощью военным, не сматывает бинты для раненых или что-то в этом роде?

— Она гостила здесь у друзей, когда началась война.

— Как ей повезло! Почему же она не попыталась вернуться в Англию? Ведь это можно было сделать, если очень захотеть. Разве это не было ее обязанностью — вернуться домой и не давать затухнуть родному очагу, пока ее храбрый муженек ухитрился быть убитым при Дюнкерке?

Он не обратил внимания на ее сарказм.

— У Вайолет двое детей. Она не хочет возвращаться с ними в Лондон, пока там бомбежки и так далее.

Да, Сара еще не знала всего. Дети? Ее отец любит женщину по имени Вайолет, да еще и с двумя детьми! Она почувствовала, как у нее защемило сердце.

— Сколько им лет?

— Стюарту — шесть, а Джиллиан уже восемь. Стюарта назвали в честь отца — Стюарт «Пип» Уилсон. У него есть титул. Вайолет — леди Уилсон. — В голосе Мориса слышалась гордость.

— Понимаю, — сказала Сара.