Сара покачала головой:

— Наверно, ей это нужно. Как бы процесс очищения!

— Очищение? Но он же сам грязный!

Крисси сняла платье и шелковые трусики и повесила их на стул. Люк посмотрел на ее обнаженное тело и покачал головой.

— У тебя самые маленькие сиськи, которые я когда-нибудь видел, если даже месяц будет состоять из одних воскресений!

Он уселся на нее и сидя начал сильно вталкивать в нее член. Он держался за ее маленькие груди, как будто это были поводья. Он причинял ей боль и хрюкал, пока наконец, не кончил. Его пот стекал на тело Крисси.

— Ну-ка слезай с меня, ковбой!

Он вынул свой член и засмеялся:

— Ты просто мешок костей, как моя старая ведьма-жена.

Крисси подобрала свои трусики, вытерлась ими и бросила на грязную простыню.

— Должна тебе сказать, старик, что ты сам не блеск! Старый е… — ровным голосом сказала она, надевая платье и туфли.

— Мейв, твой отец выпустил новую книгу! — сказала Крисси, держа в руках страницу из воскресного выпуска «Трибюна», посвященную новым публикациям. — Обзор напечатан на первой странице.

— Да, знаю, я уже читала.

— Потрясающие отзывы… Мне так кажется. Я не уверена, что поняла все, о чем говорит критик. Он утверждает, что книга — это божественное произведение, а потом пишет об «отклонениях безумного разума и болезненных фантазиях»… Ты понимаешь, о чем он говорит?

— Не совсем. Но мне кажется, что отец не будет сильно взволнован этим отзывом. Я уверена, он был бы счастлив только в том случае, если бы критик сказал, что книга достойна Нобелевской премии.

Мейв знала, что ее отец помешан на этой премии, — даже будучи маленькой девочкой, она слышала об этом. Смогут ли «Фрагменты Великого Целого» помочь ему завоевать премию в следующем году? Саму книгу она читать не собиралась. Но таким образом она как бы получила от него весточку и была за это благодарна судьбе. Полная тишина и отсутствие всякой информации так действовали на нервы. Может, он играет с ней в кошки-мышки? Может, он поклялся отомстить ей? Она ни в чем не была уверена. Мейв только знала, что постоянно чувствует его присутствие, даже среди безмолвия и тишины. В последнее время у нее появилось ощущение, что за ней следят. Может, она тоже потихоньку сходит с ума?

Наступил ноябрь, прошел почти год со времени их дебюта. Саре надоели ночные клубы, приемы, праздники и мужчины, которых она там встречала. Все повторялось. Но больше всего ее волновала Крисси. Ее связи становились все более рискованными. Месяц назад она даже связалась с мафиози. У Мейв тоже не все ладилось.

— Пора что-то делать, — заявила Сара. — Скоро Новый год, и нам почти девятнадцать. Нам нужно начать новую жизнь. Я собираюсь в январе приступить к занятиям в драматической школе. Я всегда любила театр. Будет так интересно! Там преподает Стелла Эдлер, она ученица Станиславского, создавшего Московский Художественный театр. Это совершенно новая концепция игры. Мне это кажется потрясающим!

Мейв улыбнулась. Сара всегда полностью отдавала себя новому, неизведанному!

— Я хочу, чтобы ты тоже пошла со мной в новую школу, Мейв. У них прекрасный курс обучения будущих литераторов. Я уверена, что ты станешь великим писателем. Это, должно быть, у тебя в крови.

— Нет, Сара! — твердо сказала Мейв. — Меня совершенно не интересует писательское ремесло! Я думала, чем хочу заняться, и решила, что это будет уход за больными. Мне кажется, что в январе начинаются и курсы медсестер.

Сара заморгала:

— Уход за больными? Драить полы и выносить ночные горшки?

— И это тоже, — ответила ей Мейв. — Но и многое другое. Уход означает помощь людям, забота о них.

— Боже ты мой, заботься о людях, если тебе так хочется! Наверно, в глубине твоей католической души спрятана протестантская этика Эбботов. А что нам делать с тобой, Крисси? Как ты думаешь, что тебе лучше изучать: искусство, живопись или музыку?

Крисси засмеялась:

— Обязательно нужно выбирать?

— У тебя к этому способности, и, их нужно как-то использовать!

— Я выбираю искусство, живопись.

— Хорошо. Ты сможешь посещать Лигу студентов, изучающих искусство и живопись на Уэст, пятьдесят семь. Там прекрасные преподаватели, и тебе там понравится. Я уже все узнала у своих знакомых по кафе. Там стараются заинтересовать студентов. Кроме того, недалеко расположены хорошие магазины. Ты всегда сможешь заскочить в «Бендел» за покупками.

Крисси старалась не улыбаться:

— Запиши меня туда.

— Как ты считаешь, в какую больницу мне стоит ходить на практику? — спросила Мейв, тоже стараясь не рассмеяться.

— Пока я еще не знаю. Но все узнаю. Может быть, «Флауэр фифт»? Или «Пейн Уитни»?

Мейв дразнила ее, но Сара тут же начала перечислять больницы, которые считались весьма престижными, и неожиданно подсказала Мейв ответ. «Пейн Уитни»? Для людей с нестабильной психикой? Мейв как раз хотелось заниматься духовным здоровьем людей.

— Так, мы уже все решили, правда? Я буду актрисой, Мейв — медсестрой, если уж ей так хочется, а Крисси станет художницей. Боже! Мы начнем новый год с шумом!

Мейв встретилась с доктором Грегори Кери, так сказать, на профессиональном уровне. Она закончила развозить ночные посудины больным в одном крыле, пройдя его с северного конца к южному. Потом, толкая алюминиевую тележку, она вновь собрала горшки. Выходя из комнаты 311, Мейв поскользнулась на выложенном плитками полу в коридоре. Она поставила горшок на тележку, подтолкнула ее к следующей комнате и пошла вытирать пол. Услышав всплеск и грохот, она взглянула вверх. Ее тележка врезалась в доктора.

Доктор Кери повел себя безукоризненно, хотя в него врезалась тележка и выплеснулось содержимое горшков. Он был высоким мужчиной с великолепной копной серебряных волос. Его теплые серые глаза улыбались, видя смущение Мейв.

— Доктор, я не знаю, как мне оправдаться… О Боже, могу я вас вытереть? Я… Пожалуйста, простите меня…

— Мне всего лишь нужно снять халат, и я буду как новенький… Но при условии, что я одновременно сброшу как минимум пятьдесят лет.

Какой милый человек, подумала Мейв, когда он, улыбаясь, ушел. Этот голос… Мистер Кери больше похож на персонажи пьес Шекспира, чем на врача.

— Он один из лучших психиатров города, — сказала ей Джилли Дейтон, старшая сестра. — Ты произвела на него неизгладимое впечатление!

Крисси была в экстазе. Учиться в школе искусств ей нравилось больше, чем просто бродить по магазинам, ужинать с друзьями или веселиться на приемах. Она, конечно, все равно выходила в свет по вечерам, но для нее стали более интересными дни, которые теперь были заполнены новыми впечатлениями. Она обнаружила, что ее способности выше средних. В ней была Божья искра. Она будет хорошо рисовать. По утрам она изучала анатомию у Джорджа Бриджмана, а днем занималась живописью у Роберта Брекмана. Ей так все нравилось! Она была благодарна Саре. Представьте себе, маленькая сиротка Энни Крисси Марлоу учится у великого Брекмана! Ей правилось и ее новое окружение. Каждый день, возвращаясь домой, она приносила своим подругам новости.

— Эта Сюзи, которая позирует в Лиге, такая нахалка! Между сеансами она расхаживает совершенно голая, накинув на себя кимоно, которое едва прикрывает ее. Сегодня она сидела с нами на ступеньках и курила, ноги были широко расставлены, и ветер раздул ее кимоно. На Пятьдесят седьмой улице образовалась пробка. Один водитель грузовика, увидев пипиську Сюзи, которую обвевали ветра, совсем ошалел и въехал прямо на тротуар. Мы хохотали как сумасшедшие!..

Сара сразу же поняла, что она не хочет стать профессиональной актрисой. Но было так интересно толкаться среди людей театра после однообразия великосветской толпы, переходившей из кафе в кафе, с одного приема на другой, и т. д. Хотя остальные дебютантки делали то же самое. Кто-то пробовал выступить в качестве модели. Поступив в драматическую студию, она ходила на прослушивания, пробуясь на роли, которые ей совсем не хотелось играть. Ей, конечно, никто и не предлагал главные роли, так — маленькие, типа «Кушать подано!». Но Сара все равно считала, что принадлежит к миру театра, может упоминать имена известных актеров, сидеть в «Сарди» или у «Тутсе», обмениваться сплетнями, и получать удовольствие от богемной жизни!