Номер был большой, с ванной. Низкие деревянные кровати такие огромные, — казалось, на каждую может улечься человек пять.
— Привал! — густым басом скомандовал Хромчак.
Поставил чемоданчик на пол, скинул пиджак, брюки и сразу лег.
— Красота! — сказал он.
На окнах были опущены шторы, поэтому в комнате — прохладно и не слишком светло. После уличной духоты и резкого солнца это было очень приятно.
Юлий распаковал чемоданчик, побрился, принял душ.
Тренер дал два часа на отдых и устройство. Спать Юлию не хотелось. Он вынул из пиджака письмо. Стал читать.
Письмо было от Веньки. Юлий получил его в Ленинграде перед самым отлетом, наскоро пробежал, а теперь читал вторично. Венька писал из Ялты. Наконец-то у него, кажется, все в порядке. Врачи даже обещают совсем снять его с учета. Значит, здоров!
«Но напоследок эти деспоты-эскулапы снова загнали меня в санаторий, — писал Венька. — Ну, ничего. Потерплю. Хотя надоели мне все эти санатории — ух, как!».
А в конце письма была приписка:
«Вскоре снова займусь задачами Грюнфельда. Теперь-то я их доконаю».
«Молодец!» — обрадовался Юлий.
Зазвонил телефон.
— В семь — ужин, — сказал тренер. — Спуститесь в ресторан. Потом прогулка по Стамбулу. А Хромчак небось храпит?
— Нет. Спит, но без храпа. Только сладко чмокает иногда.
— Ну, чмокни его. Пусть встает.
Одеваясь к ужину, Юлий с Хромчаком обсуждали завтрашний матч.
Оба они были чемпионами СССР. Оба понимали: матч предстоит трудный. Во-первых, турки сильны. А во-вторых, известно, что турецкие судьи очень любят своих борцов. Настолько сильно любят, что выиграть у турок на их родине почти невозможно. Надо обязательно припечатать противника обеими лопатками к ковру и так держать. Только тут уж судьи вынуждены засчитать победу. А по очкам не выиграешь.
…Прогулка по Стамбулу получилась короткой. На улицах было так тесно и так душно — рубахи сразу прилипли к телу. Да и все равно накануне ответственного матча ничего «не смотрелось». Ни пестрые, яркие костюмы прохожих, ни длинные, стелющиеся низко, у самого асфальта, автомобили, и рядом — смешные ослики с тележками. Все как бы проходило мимо сознания. Все мысли спортсменов невольно перескакивали на завтрашние схватки.
И отдохнуть после перелета и смены климата тоже не мешало. Вскоре вся команда вернулась в отель.
…На следующий день, когда советские борцы прибыли в цирк, они сразу убедились: да, в Турции любят борьбу.
Оставался еще целый час до начала матча, а цирк был уже забит до отказа. Зрители стояли даже в проходах и на ступеньках лестниц. Болельщики пили прямо из горлышка маленьких пестрых бутылочек, тут же закусывали, покупая сласти и горячие сосиски у снующих меж рядами ловких мальчишек продавцов. Многие курили, и дым плавал плотными облаками.
Шум стоял, как возле водопада. Все что-то говорили, стараясь перекричать друг друга, а где-то наверху, под самым куполом, вдруг тявкнула труба, завыли автомобильные гудки.
Первыми, как это исстари заведено, боролись самые легкие. Наилегчайшие. И надо же, как не повезло! Турок тушировал нашего Николая Шалимова. Чистая победа, и всего за три минуты двенадцать секунд!
И без того шумный цирк взревел от восторга. Турки плясали, пели, свистели. Юлий видел, как двое уже немолодых мужчин обнимались и целовались. Кто-то слева гулко, раз за разом, стрелял в потолок. А справа визжали так пронзительно, будто их задавили.
Первая схватка всегда очень важна. Она психологически действует на команду. Первая победа окрыляет всех. Первый ноль угнетает.
— Спокойно, спокойно, — гудел Петя Хромчак. — Главное- что? Спокойствие!
И вот на ковре — вторая пара. Легчайший вес.
Борцы, долго топчутся, как бы приглядываясь друг к другу. Ни один не решается атаковать.
Наконец схватка пошла острее. То советский борец, то турок пытаются провести прием. Но оба настороже. Четкого преимущества нет ни у кого. Пожалуй, советский борец поактивней. И в партере он выглядит лучше.
А в цирке творится что-то невообразимое. Шум трещоток, вой свистулек, треск маленьких, но очень гулких барабанов. Зрители орут, как безумные, поддерживая своего борца.
«Интересно, — думает Юлий. — Неужели же судьи не дадут победы нашему? Неужели…».
И вот раздается голос судьи-информатора.
И сразу — восторженный крик, рев, вой, свист.
Все ясно. Победу по очкам присудили турку.
Советские борцы хмуро переглядываются. Два-ноль. Это уже не шутка. А судьи… Вовсе не стесняются.
Открыто помогают своим.
— Надо выиграть чисто, — говорит тренер. — Только чисто.
Он хочет казаться спокойным, но глаза у него блестят, как у больного с высокой температурой.
— Ничего, — гудит Петр Хромчак. — Не робей, мальчики. Все еще впереди!
Так-то оно так, а все-таки…
И вот на ковер вызывается третья пара. Полулегкий вес. От Советского Союза — Игорь Афиногенов. Нет, не Юлий: он давно уже перешел в следующую категорию, в легкий вес.
Борцы молча похлопывают Игоря по плечам, по спине. «Ну, ни пуха!». Да, Игорю надо выиграть. Непременно. А то счет станет три-ноль. Это уже будет катастрофа.
Но хуже нет, когда позарез необходимо выиграть. Когда ты знаешь, что от тебя, только от тебя одного зависит успех всей команды. Эта огромная ответственность давит на тебя, сковывает.
Но Игорь — молодец. Как решительно начинает он схватку! Словно сразу показывает турку: «Нет, несмотря на два-ноль, я не сломлен. Наоборот: я полон сил и отплачу за товарищей».
Игорь навязывает турку свой темп. Прием следует за приемом, бросок за броском. По очкам Игорь, конечно, впереди.
Но советские борцы, сидя у барьера, волнуются. Очки у этих судей-«патриотов» могут всяко повернуться. Нет, нужна чистая победа! Бесспорная.
И Игорь понимает это. Он, чуть открывшись, завлекает турка провести выигрышный бросок. И турок, мгновенно оценив выгоду своего положения, хватает левую руку Игоря. Но Игорь действует еще стремительней. Контрприем. И турок, оторванный от ковра, взлетает и падает на лопатки.
Тут уже никакой судья не придерется. Чистая победа.
Итак: два — один.
Цирк затих. Он молчит, как в глубоком трауре. Только наверху яростно вопит возмущенная труба.
Друзья по команде поздравляют Игоря и ободряюще смотрят на Юлия. Да, он понимает: теперь все в его руках. Если он проиграет, опять счет станет катастрофическим. А если выиграет: два-два. Матч словно бы начнется заново.
«Ну, — говорит сам себе Юлий. — Не дрейфь, парень».
Он выходит на ковер. В противоположном по диагонали углу — его противник. Турок черный, коренастый. Мускулы плеч у него так развиты — кажется, они тяжко пригибают его к земле.
Рукопожатие, и схватка началась. Юлий наступает. Он теснит противника. Он хочет провести прием, но турок начеку.
«Ладно».
Юлий снова наступает. Так, зажав друг друга как бы железными обручами, они словно меряются силой: кто оторвет другого от земли? И вдруг Юлий чувствует: что такое? Турок словно выскальзывает из его объятий. Да, да как рыба, он скользит, его никак не схватить. А не схватишь — никакого приема не проведешь.
Юлий еще и еще раз пытается ухватить турка. То за плечо, то за шею. Нет, все напрасно. Турок как маслом смазанный…
Юлий поднимает руку. Сигнал.
Схватка приостановлена.
В цирке — шум, свист, крики.
Что надо этому русскому? Чего он не борется?
Юлий через переводчика объясняет судье: противник, видимо, вспотел. Его не ухватить.
Судья кивнул. Он машет рукой, на ковер выскакивает какой-то длинный тощий турок и полотенцем обтирает борца.
— Быстро, быстро, — торопит судья.
И вот — схватка продолжается. Юлий снова атакует. Снова то он, то противник проводят приемы и контрприемы.
Так проходит с минуту, и Юлий вдруг чувствует: тело турка опять скользит. Как обмылок. Как сосулька. Выскальзывает из любого захвата.
Юлий опять поднимает руку. Сигнал.
