- Потише, уважаемый, - поморщился рыцарь. - Это тайное дело. Нам надо поймать государственную преступницу, обвиняемую в краже крупных денег. Девушка лет шестнадцати-семнадцати, волосы светлые, рост три с половиной локтя, глаза серые, одета в дорожный плащ. При ней оружие - меч старосколенской ковки. Приметный. Если вы поможете ее поймать, получите тридцать "арангуров".

  - Я... Вы опоздали, - самодовольно усмехнулся трактирщик. - Она пришла вечером, но здесь ее уже нет. Я догадался, что она преступница...

  - И где она теперь? - поинтересовался рыцарь. - Нам приказано доставить ее в Макебалы и там допросить.

  - Говорю вам, нечего тут ловить, господа рыцари. Сожалею, но...

  - Она казнена? В тюрьме?

  - Казнить ее вроде не успели. А насчет тюрьмы... Наш наместник берет себе пригожих девчонок, сперва сам с ними забавляется, потом в бордель отдает. А я, хе-хе, поставщик. Мы можем сторговаться, знатным господам могу уступить дешевле.

  - Спасибо за совет. Время теперь есть. Но нельзя ли ее оттуда...

  - Наместник девок не отдает. Конечно, если вы ему заплатите, хотя бы сто "арангуров"...

  - А где девчонок держат?

  - Да разве ж я знаю, ваши благородия. Вот если дадите хотя бы двадцать, узнаю... О-ох, зачем же так, господа...

  Рыцарь не дослушал. Здоровенный, мозолистый, наверняка от частого употребления, кулак без замаха, но садистски точно ударил в самое солнышко. Трактирщик выпучил глаза, раскрыв рот в немом крике, но прежде, чем смог восстановить дыхание, "рыцарь" уже в полную силу двинул в ухо и саданул обутой в сапог ногой в коленную чашечку.

  На этот раз трактирщик успел выдавить из себя невнятный хрип, полный боли и страха.

  - Ну что, подстилка алкская, так и будешь недотрогу изображать? Я ведь знаю, что ты знаешь... Да я тебя сейчас на части резать буду. Начну с ушей и носа...

  Рыцарь и правда вытянул из потертых ножен длинный, увесистый кинжал. Железные пальцы ухватили белхалга за ухо.

  - Ладно, скажу все, - пролепетал белхалг Дир. - Знаю я, где они. Вы все равно туда не доберетесь, они в подвале особняка наместника, а там охраны толпа...

  - Да плевал я на охрану! - Еще жестокий удар, на сей раз в ухо, сбил трактирщика с ног.

  - Это алки, не сколенцы. Вам их убийство не простят, будь вы хоть королевские посланцы.

  Последние слова рыцаря развеселили. Криво ухмыльнулся в бороду - но не удержался, наподдал жрецу-изгнаннику по заднице сапогом. На штанах остался пыльный отпечаток.

  - В том и дело, что я не посланец. Слышь ты, тухлятина, плевал я на вашего короля, я сам себе король. Тород ван Данбар - слышал про такого, паскуда белхалгская?

  Вот теперь трактирщик вообще помертвел. Если эти сколенские живодеры, не стесняясь, представляются... Ну, а раз нет выбора... Потирая бок, Дир ван Баван попытался встать...

  Яростный удар по почкам свалил трактирщика обратно. Вдогон на бока обрушилось еще несколько яростных пинков. В боку что-то хрустнуло, и дышать стало адски больно. Рвота с хлюпаньем вырвалась из горла, растекаясь по полу. Тород несколько раз пнул трактирщика в живот - и рывком поставил на ноги.

  - Не бойся, тебя пока не режут. Может, вообще останешься жить. Хотя таких на кол надо сажать... Пошли.

  - Куда?

  - Не догадываешься, крысеныш? К наместнику веди нас. Наверняка вы с ним подельники, он тебя послушает. Скажешь, мол, партия девочек появилась, аж из Крамара. Девчонки сладенькие, и притом дешевые...

  - Он запретил мне появляться днем...

  - Скажи, это срочно, иначе товар уйдет. Мол, денег у тебя не хватит, из казны бы добавить... Ну, наплети что-нибудь. Не охота в твоей поганой крови мараться.

  Нож несильно, но больно ткнул в ягодицу. Трактирщик вздрогнул.

  - Да, конечно-конечно, Тород-катэ...

  - Вы обознались, Дир-катэ, - издевательски-вежливо произнес Тород. - Мое имя Веррельм ван Лаости из Кехельма. Десятник королевской вестовой службы, к вашим услугам.

  - Конечно, Веррельм-катэ...

  - Отлично. Пошли обратно. Не будем терять времени.

  - А как же... баранина, вино?

  - Прикажи сложить в мешок, а кувшин не распечатывать. Господа рыцари спешат, им нужно съестное в дорогу. А теперь веди к сиру наместнику...

  Спала Эвинна крепко - так крепко, что не видела даже сновидений: сказалась усталость от дальней дороги. Сытный ужин и мягкая постель напрочь лишил ее привычной осторожности. Хозяин положил ее в самом лучшем месте - на печи. От печки шло сухое, уютное, умиротворяющее тепло, напоминавшее о детстве в Гремящем Ручье. Потом была сырая землянка на болотах, обледенелые горные перевалы, темные подвалы горных крепостей и тесная храмовая келья. Сейчас она словно вернулась во времена, когда у них с мамой, братом и сестрой был дом, построенный отцом, и казалось, что беды и горести неустроенного мира мать может отвести рукой. Да и как иначе - ведь она самая добрая, самая ласковая, самая прекрасная. Никакое зло не посмеет замахнуться на ее красоту... Кроме семижды проклятого Тьерри. Но Тьерри давно уже мучается в ледяном царстве Ирлифа, где Великая Ночь нашла вечное пристанище, и не воскреснет. Можно спать и видеть сладкие сны...

  - ...Хорошо спалось, сколенская свинья? - вырвал из сна мужской голос.

  Эвинна приоткрыла глаза. И первое, что увидела - это нацеленный ей в лицо, холодно мерцающий наконечник копья. Высокий, но какой-то узкий в плечах и по-мальчишески угловатый воин держал в руках древко. Еще один нацелил оружие в грудь, а последний, едва не касаясь сталью одеяла - в живот. Выучка Эльфера не подвела: Эвинна сразу оценила безнадежность положения. Быстро из одеяла не выпутаешься, а даже если выпутаешься - с троими сразу и без оружия ей не сладить.

  - Поднимайся, только медленно. Руки на виду держи, - командовал тот же алк. - А то могу ведь и не сдержаться...

  Эвинна почла за лучшее послушаться - на Севере она видела, к чему приводит непослушание. Фодиры с кетадринами любого научат простой истине: самое страшное чудовище на свете - человек. Особенно если у него оружие и он уверен в безнаказанности. "Тут точно есть дело для Воина Правды".

  Вояки быстро и умело скрутили ей руки за спиной, в рот сунули какую-то вонючую сырую тряпку. От вони кружилась голова, к горлу подступала тошнота. С этой дрянью во рту думать не получалось. Низенький крепыш, глумливо ухмыляясь, выдвинул из ножен меч и, пробормотав что-то про подарок наместнику, прихватил с собой. Еще один солдат отвесил Эвинне пинка, заставив ее упасть на пол. Помня о подобных развлечениях у фодиров, Эвинна съежилась в ожидании побоев, и не только побоев, но командир алков скомандовал:

  - Отставить, Манфер! Поднять ее, за мной шагом марш!

  Поддерживая, и в то же время не давая дернуться в сторону, алки вывели Эвинну во двор. Там ждала небольшая, видавшая виды карета, запряженная парой смирных гнедых кобылок. Возница щелкнул кнутом - карета медленно, переваливаясь на ухабах, покатилась по ночной улочке. Ехать было недалеко, тюрьма находилась всего через квартал. Массивные и на сей раз исправные ворота приоткрылись без паролей или команд - ночные выезды тут в порядке вещей.

  Тюрьма встретила сырой, гнилой духотой, тошнотворным запахом гниющей в тарелке еды, скрипом ржавых петель (может, их специально не смазывали без нужды: бесшумно дверь камеры не откроешь), раздающимися из-за дверей стонами, временами переходящими в отчаянные вопли.

  - По какому праву меня схватили? - строго спросила Эвинна. - Я буду жаловаться на беззаконие самом наместнику, если надо, дойду и до короля!

  - Почему не до Алка Морского сразу?! - глумливо возразил командир. - Молчи, если не хочешь у палача оказаться. А завтра - мой тебе совет - постарайся ублажить сира наместника. Если он останется недоволен, тебя порежут на части. Живой.

  Почему-то Эвинна не усомнилась в том, что они исполнят угрозу. "С ними говорить бесполезно, что скажут, то и сделают! А наместнику надо сказать пару ласковых!"