Ползти оказалось легче. Подтянуть ногу - и, опираясь на руки, толкнуть тело по снежной целине дальше. Теперь лицо обжигало лютым холодом сугроба, но все-таки так было сподручнее. Потом, не давая себе передохнуть и собраться с мыслями, следующий рывок. Если хоть ненадолго остановиться, догадывалась Эвинна, она больше не заставит повиноваться окоченевшие руки и ноги. Провалится в сон - не сон даже, черное беспамятство, обещающее стать вечным. Мало ли она видела замерзших на перевалах бродяг? Их обледенелые трупы по весне оттаивают и становятся добычей коршунов и шакалов, а кости многие годы "украшают" перевалы.
Но с каждым... шагом? Нет, ползком вверх становилось все труднее. Этот последний перевал не случайно называли Смертным: высокогорный разреженный воздух, казалось, высасывал из нее силы. Легкие ходили ходуном, но никак не могли набрать достаточно воздуха. Эвинна задыхалась, как вытащенная из воды рыба, глаза слезились от неистово яркого света. Кто сказал, что свет всегда благо, а тьма - зло? Когда глаза исходят леденящими лицо слезами, а солнце и снега ослепительно сияют, о ночи начинаешь мечтать. Или хотя бы о появлении спасительных облаков - но они остались далеко внизу.
Заснеженная тропа ведет все выше, словно дорога в сады Справедливого Стиглона. Там Он свершит посмертный суд, и каждому воздаст должное. Чем-то Он воздаст ей, не сумевшей совершить ничего из предначертанного Богами женщине - ни соблюсти свою честь, ни выйти замуж, ни родить и вырастить детей? Ее уделом было рабство у "людей в шкурах" - она отказалась и от такой судьбы. С какой стороны не посмотри - грешница, восставшая против воли Богов, проклятая и на том свете, и на этом. Позор своего отца и своей матери. "Как хорошо бы было, не выкупи меня Нэтак!" Одна ночь мучений и издевательств, зато потом - все. Благодаря Нэтаку эта ночь растянулась четыре года.
Тогда зачем она надрывается, из последних сил карабкаясь к небесам? Не лучше ли остаться прямо здесь, закрыть почти ослепшие от света глаза и умереть? Все близкие мертвы. Мертв и их убийца Тьерри, месть свершена. Хоть один долг она в жизни выполнила. Больше, видимо, не суждено.
В голове пронеслись отшумевшие события недолгой жизни. Вот они с мамой - тогда еще живой, прекрасной, потому что любит и любима. Она держит дочь на коленях, костяным гребнем расчесывает спутанные волосы. Негромко напевает колыбельную. "Будут волосы огненною волной..." Воспоминание обожгло, как тот железный прут, которым ей выжигали клеймо. В сознании Эвинны оно имело продолжение - кетадринская песня, в которой воспевался древний герой. Временами Эвинна пыталась петь ее по-сколенски, чтобы хоть от самой себя слышать родную речь. Сколенские слова на диво легко легли на мотив. Но если еще немного изменить слова, чтобы они звучали как бы от ее имени...
...Не случилось, как, мама, ты пела мне:
Не случилось ни лета, ни юной зари,
А была только кровь, и людей близких смерть,
Гарь пожаров, что ест глаза, в горле горчит.
Были боль, мрак и голод, и пламя, и лед.
Кровь, что залила дом - и страну,
Стрела вражья, что в небе о смерти поет,
И дорога туда, в бесконечную тьму.
Я не стала такой, о ком пела ты мне -
Просто жить, как мы жили, уж было нельзя.
И за правду тогда подняла я свой меч,
И во имя родины кровь пролила.
И пошла я захватчикам наперекор,
Потому что нельзя было все им простить.
И за тех, кто не мог за себя дать отпор,
Я должна была катов побольше убить.
Чтоб когда-нибудь, через полтысячи лет
В тьме земной забрезжил рассвет,
И далекий потомок увидел, что мне
Пела ты в эту ночь в тишине.
Эвинна все-таки сбилась с ритма, замерла посреди огромного сугроба, наконец-то скрывшего ее глаза от безжалостного солнца. Может, и Боги дали ей уцелеть, когда погибли все близкие, выжить на Севере, а потом бежать из неволи, не просто так? Пройти весь путь, не попавшись ни погоне, ни разбойникам и работорговцам... Это же почти невозможно! Значит, что-то осталось в ее жизни несделанного. Не для себя самой, самой-то что еще нужно? Для Сколена!
Эвинна пробила головой сугроб. Дальше склон не поднимался, с площадки, с которой ветер сдул почти весь снег, дорога начинала спускаться. Сначала едва заметно, потом все круче и круче. Эвинне открылись невиданные заснеженные дали, такие широкие, что захватывало дух. Далеко внизу виднелись леса и поля, черные прожилки незамерзающих речушек. Внизу проплывали и облака: было так необычно видеть их на фоне земли... Там была свобода. Там был Сколен...
Впервые в жизни Эвинна осознала, как далеко раскинулась родная страна, как широки ее поля, как обширны ее леса и полноводны ее реки. Это ее страна. Ее и других сколенцев, все эти годы она властно звала заброшенную на чужбину девчонку, и зов, наконец, был услышан. Эвинна преодолела несчетные испытания и опасности, чтобы вот так лежать на ледяном снегу и глядеть на свою землю. Скорее, скорее вниз! Ее заждался Сколен!
Но ее земля была в плену. В рабстве. В позоре и унижении. Как еще полгода назад она сама. Ее землю топчут и насилуют безжалостные чужаки - как еще недавно топтали и насиловали ее саму. Растерзанная, оскверненная земля взывает к мести и каре насильников. И если мужчины погибли в Кровавых топях, не сумев отстоять честь родины - этот долг всей непомерной тяжестью падает на выживших. На нее.
Теперь Эвинна знала, для чего проделала путь. Скорее вниз, к заждавшимся ее горам и долинам! Отдохнуть где-нибудь, набраться сил - и делать то, для чего Справедливый Стиглон привел ее назад. Она не знала, как сможет победить несчетные полчища Амори. Да и не задумывалась над этим. Главное - добраться, в родную страну. Осталось немного. Эх, были бы крылья, вышло бы быстрее!
Но крыльев не было, оставалось ползти - спускаться оказалось чуть проще. Ползти, хватая обветренными до кровавых трещин губами снег. Перебирать обледеневшими до каменной неподвижности руками, отталкиваться ногами в разодранных, насквозь промокших и промерзших сапогах. Запредельные усилия заставили беспомощно трепыхаться сердце. Пришлось закрыть глаза, чтобы не видеть, как медленно приближается лес. Сознание скукожилось до единственной мысли: ползти вперед, вниз. Ползти!!! Ползти! Ползти... "Чтоб когда-нибудь, через полтысячи лет в тьме земной забрезжил рассвет". "Чтоб когда-нибудь, через полтысячи лет..." "Чтоб когда-нибудь..."
Эвинна не знала, сколько она пропахала по обледенелым скалам. Дышать становилось все легче - только поэтому она и могла продолжать путь, только так и находила верное направление. Окончание спуска она угадала по тому, что ползти стало снова чуть труднее. Склон закончился, началась равнина. Путь преградило что-то твердое, шершавое, широкое. Огибать преграду не было сил, свалить - тем более. Эвинна открыла исходящие слезами и гноем глаза, не уверенная в том, что видит явь, а не бред. Перед глазами была черная, изборожденная трещинами кора, испещренная мутными потеками смолы. Запах хвои подсказал, что перед ней вековая ель. Повернуть голову стоило неимоверных, запредельных усилий - будто в одном движении спрессовался весь путь из Тэзары... Но увидеть вершину и даже нижние ветви не удалось, только несколько засохших, непонятно как держащихся лап.
