- Что, опять с мальчишкой своим целовалась? - скрипуче, недовольно осведомился отец. Впрочем, Нэтак был уверен, что да, таки целовалась, и уже не по-детски, одними губками. Вообще-то сейчас такой возраст, что глаз да глаз нужен, как бы чего не вышло. Но если Аргард - будущий зять, особой беды не будет, если даже решат пойти дальше. Наоборот, потом назад не отыграет. А вообще, пора уже, пора: в Сколене выдавали замуж и в двенадцать... - И как он тебе не надоел-то?
- Нет, пап, наоборот, - произнесла Ирмина, вызвав у старика жгучую ревность. Эти гады не только лишили его доходов, так еще и дочь к себе приворожили! - Он меня любит, а чтобы в чем-то попрекнуть - такого никогда не было! И мать его тоже добра ко мне...
- Неважно, - сухо ответил Нэтак. - Собирай вещи, ночью мы уходим.
- Но...
От удивления Ирмина не могла произнести ни слова. Чтобы вот так, не сказавшись, бросить любимого и уйти в неизвестность... И это теперь, когда она, считай, почти готовая невеста? Да что такое с отцом? Почему он хочет уйти? Разве тут плохо? А может, это она чем-то досадила старику? Но зачем же вот так-то бросать семью?
- Куда мы пойдем, отец? Разреши хоть Аргарду сказать...
- Ты ничего ему говорить не будешь, - с нажимом произнес Нэтак. И, чтобы успокоить дочь, соврал: - Мы совсем ненадолго, на пару дней. Потом вернемся. Не волнуйся, я еще успею его предупредить.
- Но куда мы идем? Фольвед ведь говорила не уходить с болот...
- Фольвед дура, - оборвал ее Нэтак. - Кто узнает, что мы из Гремящего Ручья? А у меня скопилось немало муки, которую можно выгодно продать в какой-нибудь деревне. На деньги купим твоему же жениху одежду попристойнее. И инструмент хороший. И тебе, дурище, браслеты. Собирайся давай, а то один пойду, но тогда тебе ничего не достанется.
- Но почему нельзя предупредить Аргарда?
- Потому что он сын Фольвед. Зато потом мы будем героями: саму Эгинарову вдову посрамим!
- А почему нельзя пойти сейчас? - спросила Ирмина.
- Потому, что мне не хочется ссориться с Фольвед. У нее язык ядовитый, как скажет, жизни не рад будешь...
Пока Ирмина собирала небогатые пожитки, Нэтак размышлял. Выбраться с болота непросто. И днем-то можно утонуть, всех бочагов и "безопасных" полянок не знает, наверное, и Ирлиф со всеми его Темными. Потом будет непролазный, мрачный ольшаник, а за ним темный сырой ельник. Ночью там хоть глаз коли, тот же Аргард рассказывал. Потом будут холмы в междуречье Эмбры и Фибарры, где, чуть дальше к югу, добывается железо. Там уже попадаются деревни, в которых можно достать еды. Осенью, после урожая, но до алкских данщиков, народ добрый. Покормят и за байку. Но где люди - там и разбойники, согнанные со своей земли сколенские рыцари. Эти ограбят, а потом убьют, и если бы просто убили, а то ведь шкуру перед тем спустят... В общем, не счесть опасностей в большом мире, а беда никогда не приходит одна. И, если б не надежда на поживу, никогда бы не отправился Нэтак в путь.
Ночь опустилась на болота синим туманом, в котором постепенно гасли краски дня. Иногда начинался мелкий ледяной дождь, в спину путникам задувал ледяной ветер. Ветер шелестел в камышах, свистел в ветвях редких деревцев, гнал по черной воде зябкую рябь. Двое путников кутались в плащи, но промозглый холод легко пробивался сквозь заношенную ткань. Сверху плащи промокли от дождя. Двое дрожали - но не останавливались, потому что стоило остановиться, как направление в окружающих потемках потеряется окончательно. И, конечно, невозможно было погреться у костра: на много миль окрест не осталось ничего сухого. И хлюпали, вдавливаясь в топкую ледяную грязь, видавшие виды башмаки, а ветер леденил плечи, будто на них и не было плащей.
Шли молча. Только Ирмина шептала и шептала молитвы Стиглону, и хотя жила на болоте не первый год, много раз за эту ночь ее душа уходила в пятки. То раскиданные по темным просторам топей гнилушки светились мертвенно-зеленым, будто бесчисленные волчьи глаза, то во мраке что-то стонало, чмокало, выло, скрежетало - будто там, посреди смертельно опасных бочагов, то ли дрались, то ли ели какие-то чудовища.
- Справедливый Стиглон, спаси и сохрани...
- Молчала бы уж лучше! - не выдержав, грубо оборвал ее Нэтак. - Накличешь еще стрелу в спину!
Даже здесь, где любой неверный шаг грозил гибелью, он больше боялся мести Фольвед и остальных селян, чем кары Богов и болотных духов.
Странники остановились, только когда сквозь пелену туч и тумана продрался синий рассвет. Болота остались позади. Насколько хватало глаз, вокруг простиралась заросшая вековыми елями холмистая равнина. Ветер ронял с хвои тяжелые ледяные капли. В лесу пахло сыростью и грибами, но грибы уже отошли. В любой момент дождь мог смениться вьюгой, но и сейчас Нэтак и Ирмина не чувствовали ног от холода. Присев в опавшую, бурую хвою, они наскоро перекусили размокшим по дороге хлебом, выпили ломящей зубы воды из ручья - и, прижавшись друг к другу, чтобы стало хоть чуть-чуть теплее, заснули. Неизвестно, что снилось Нэтаку, а Ирмине грезились сильные, ласковые руки любимого, тепло брошенного очага и жар его поцелуев. Она проснулась с улыбкой на устах - но улыбка погасла, как задутая свеча, едва глазам открылись своды вековых елей над головой. Девушка вздохнула - и в сердце впервые закралось сомнение: куда это повел ее отец? Она знала отца и понимала: тот ушел бы и один, если бы просто хотел нажиться. Да и не стал бы тащиться по ночным болотам, рискуя жизнью. Значит... Что он замыслил, что? И почему у него в мешке совсем немного еды, а зерно оставил на мельнице? Как он торговать-то будет?
Но Ирмина недолго ломала голову над странной нестыковкой. Она была воспитана по всей строгости древних обычаев, один из которых гласил: не дело мужчине прикасаться к очагу или костру, собирать хворост и готовить еду, когда рядом женщина. Все тело свело от холода, после вчерашнего перехода болели ноги, но она поднялась и побрела в лес. Хоть и похолодало, но небо расчистилось, а валежник хоть немного просох. Если постараться, можно разжечь огонь и погреться.
Запах готовящейся еды вмиг разбудил Нэтака. Отец поднялся, заглянул в котелок и, видимо, удовлетворившись осмотром, протянул Ирмине небольшую глиняную миску. Женщина наклонила котелок, наполняя миску жидкой, зато горячей и ароматной кашей.
- Ведь умеешь же готовить, почему никогда меня не радуешь? - скрипуче осведомился Нэтак, работая ложкой. В общем, попрек был напрасным, каждое утро дочь радовала отца вкусной стряпней. Но пусть помнит, кто тут главный и чувствует себя виноватой. Тогда в хорошенькую русоволосую головку не закрадутся ненужные мысли. Девка она сообразительная, может подумать... не о том. А подумав, может встать на сторону будущего мужа, усложнив жизнь отцу. Нет, правильно он решил: не место ей рядом с ним. А понадобятся наследники - всегда можно найти наивную дурочку, способную стать матерью.
- Итак каждое утро готовлю. А если много есть, можно растолстеть, и тогда по болотам не пройдешь.
- Ты не должна дерзить отцу, - упрямо, тоном капризного ребенка сказал Нэтак. - Аргард - он голь перекатная, сам себя прокормит, а мне что, самому готовить?
- Вы бы сами женились, в деревне достаточно вдов, - посоветовала Ирмина, лукаво стрельнув глазками. Научилась уже - и когда успела? Нет, через год-два она начнет догадываться, чем занимается отец, а через три узнает. И тогда... Что, если любовь к сыну Фольвед перевесит привязанность к отцу? Избавляться от нее пора... - Ну... нельзя же так, что вся деревня судачит...
- А что я такого делаю? Ну, погулял вчера с Элиндой, сегодня с Эйлой, а завтра с Венарией? Так жизнь-то одна, не успеешь попробовать все, и умрешь дураком! Вон как твой Аргард...
- Вы не должны говорить о нем плохо, он мой...
- А я твой отец, и плевать мне на него. Ну что это за муж будет: ни кола, ни двора! Вот в старые времена - разве так было? Ладно, хорош болтать. Пора идти, до утра надо до Хедебарде дойти!
