- А у нас есть свидетели, которые подтвердят, что рабыня у нас появилась лишь вчера вечером, и использовать ее господин не успел. Где она была до этого - Справедливый ведает.
- Тогда, конечно, о компенсации речи не идет, - заметил работорговец. - Но вы должны нам ее отдать - немедленно и безвозмездно.
- Повесите?
- Беглую рабыню, да еще бросившую умирать раненого господина? - зловеще усмехнулся кетадрин. - Шутите? На кол ее, как велит обычай.
- Интересно, - с сожалением протянул стражник. - Жаль, господин не увидит. Неблагодарная сучка посмела его укусить, да еще и плюнула.
- Ничего, снежный Кетадр свидетель, у нас это не пройдет!
- Значит, и говорить не о чем. Если сир наместник не будет против, вы сможете получить ее еще до вечера. От имени наместника благодарю, что почтили нас своим присутствием.
Кетадрин и сопровождавший его солдат вышли. Лязгнула, захлопываясь, дверь. В каморке снова воцарилась тишина. Эвинне было нечего сказать, а Элинда не знала, как утешить новую знакомую. Перед угрозой страшной смерти все утешения казались изощренным издевательством.
- Конечно, мы чтим закон, - произнес наместник. Вообще-то на закон ему было плевать - но если гарантируется безнаказанность. А знатные кетадрины - не забитые простолюдины из сколенцев. Тут можно враз потерять щедрых скупщиков рабов и отнятого у казненных по доносам, да еще за жизнь начать опасаться. - Мы согласны отдать вам сколенку. Но с одним условием. Вы купите и остальную партию...
- Конечно, - заверил кетадрин. - И в знак признательности дадим за них в полтора раза больше, чем собирались. Сколько там остальных, шестнадцать? Ну что же, я заплачу не восемьсот золотых, а тысячу двести. Это возместит вам упущенную выгоду сполна. Даже с лихвой.
- Так когда вы бы хотели получить свой товар?
- Как можно скорее, - произнес кетадрин. Северянин, с детства приученный ценить дела дороже слов, он уже утомился вести учтивую беседу. Эти изнеженные южные бараны умеют часами говорить ни о чем. Вот взять бы, да загнать этого вальяжного толстяка в зимние горы. Или в замковые покои в Тэзаре, где спать надо на жестких, узких лежаках, благо, настоящие воины итак их почти не видят... - Нам еще идти в Макебалы, чтобы почтить наместника Верхнего Сколена...
- В таком случае вы получите их немедленно, я распоряжусь. Но прошу остаться у нас в гостях хотя бы на ночь, вкусить вечернего пира и любовных утех.
- Пожалуй, из уважения к вам, Колен-катэ, мы примем приглашение. И... я рад, что мы смогли договориться полюбовно. Снежный Кетадр с вами, сир наместник.
- И Алк Морской - с вами, - в тон ответил алк. - Эй, Бетр, живо сообщи, чтобы передали девок караванщикам!
Кетадрин уже предвкушал веселый вечер, а потом и ночь с одной из новых девчонок в заведении наместника. Можно сразу двух, все-таки четыреста золотых сверх красной цены - немало, надо получить что-то в награду. Почему не удовольствие с молодыми сколенскими сучками?
Человек подбежал к сиру наместнику на удивление быстро. Но это был явно не воин. Слишком уж толст, лыс, да и лицо подозрительно безбородо. Евнух? Кетадрин презрительно сморщился. Боги заповедали людям быть либо мужчинами, либо женщинами, и никак не кем-то еще. Изменять данную Богами судьбу - насмешничать над Их замыслом. Как глупые южные неженки этого не понимают?
Был удивлен и наместник. А евнух наклонился над наместником и что-то зашептал тому на ухо. И кетадрин сразу почувствовал неясную тревогу. Потому что наместник сперва нахмурился, а потом охнул и схватился за сердце. Наверное, он потерял контроль над собой, потому что племянник Морреста ван Вейфеля читал на этом лице, как в открытой книге. Ярость, смятение, страх - и снова бешенство. Да что у них там стряслось? Кетадрин расслышал только одно слово, и то не слово, а имя. "Тород".
Он слышал о бывшем сколенском рыцаре, а нынче разбойнике. Но что мог сделать простой бандит с большой дороги такого, что вогнало наместника в ступор? Помнится, в Эшпере стоит почти три сотни солдат - целая рота. И ведь город же, его окружает пусть плохонькая, но стена. Чтобы выбить отсюда триста человек, нужно не меньше тысячи. Едва ли у бандита столько людей. Едва ли у него под рукой хоть сотня...
- Уважаемый, - произнес наместник, когда евнух отошел в сторону. - К сожалению только что выяснилось, что наша сделка невозможна.
- Колен-катэ, вы шутите? - недоверчиво спросил работорговец. - Думайте, что говорите. Я знал вас как знатного, достойного человека, слово которого подобно железу. Но сейчас начинаю сомневаться, вас ли я знал прежде. Мы заключили сделку. Мы поклялись именами наших Богов, что исполним принятые обязательства. Если сейчас вы хотите разорвать сделку, вы запятнаете себя позором.
- Теоннат-катэ, мы не отказываемся ото всей сделки. Мы готовы в любой момент продать вам всех рабынь, за исключением одной. И мы готовы удовлетвориться лишь половиной их настоящей цены, если вы решите так поступить. Подумайте только: пятнадцать отборных девушек, из которых половина не познали мужчины - и всего за четыреста золотых. Вы совершите лучшую сделку своей жизни...
Надо сказать, кетадрин заколебался. Он бы согласился сразу, не раздумывая, в конце концов, одна рабыня не может стоить больше сотни, и он все равно останется в выигрыше. Но были у него кое-какие смутные подозрения...
- Надеюсь, речь не об Эвинне? Если речь о прочих девках, наш договор остается в силе.
- К сожалению, Теоннат-катэ, мы не можем вам отдать именно Эвинну.
Кетадрин не переменился в лице - знатные северяне вообще не любят гримасничать. Только чуть сузились, превратившись в щелки, глаза. Теоннат ван Вейверн по-прежнему говорил неторопливо и веско, но в его голосе тепла было не больше, чем в черных тучах Великой Ночи.
- До недавних пор я знал вас как человека почтенного, знатного, чье слово подобно железу. Но сейчас сомневаюсь, с вами ли я имел дело. Беглый раб, да еще покинувший хозяина в беде, должен быть пойман и подвергнут самой страшной казни. Так велит наш закон и обычай, так нам заповедали наши Боги и так нас учили наши предки. Если хоть один бежавший раб избежит заслуженного наказания, то каждый и каждая, кому Боги судили неволю, будет думать, что Их волю можно оспорить. Это перевернет наш мир и само по себе. Тем более может вызвать гнев Богов и Их кару, как покарали они Сколен Великой Ночью. Вы помните, что император Арангур Третий попытался лишить нас данной Богами от века свободы, но главное, он издал закон, позволяющий освобождать познавших рабский ошейник, и позволяющий простому народу учиться грамоте и читать священные книги. Он же распорядился и принимать в Воины Правды простолюдинов. Ну, и где теперь Империя? Это - вопрос веры, а не выгоды. Мы вынуждены настаивать на исполнении обязательств.
Теперь было видно, что кетадрин не изображает злость, а на самом деле взбешен. Наместник знал, отчего. Это на Юге старинные уложения были подточены своеволием сколенских Императоров - пожалуй, началось еще с Харвана Основателя. На Севере до сих пор держались за все древние обычаи. Северяне верили: если хоть в чем-то дать малейшую слабину, позволить себе отступление от заветов предков, мир начнет медленно, но неудержимо меняться. Не успеешь оглянуться, как все вокруг станет другим. Хорошо, если изменения кончатся раньше, чем наступит конец света. Нет, старые обычаи могут не нравиться, они могут казаться жестокими, циничными, даже нелепыми, но только их неукоснительное соблюдение способно сохранить Мир. Именно эти законы не позволили когда-то северянам пойти с Императором на мировую, из-за чего и начались Северные походы, и Сэрхирг на тридцать лет оказался охвачен войной. Но они же не позволили северным племенам сложить оружие, когда война пошла неудачно. Они продолжали сражаться и, в конечном итоге, победили.
- И все-таки, признавая вашу правоту, Теоннат-катэ, - теперь наместник был сама любезность. - Я вынужден просить вас о снисхождении. Речь идет о моей семье, моем сыне и наследнике. Если бы у меня был выход, я с удовольствием пошел бы вам навстречу.
