— Прямо так и спросил?

— Ага, прямо так. Ну, все дальнейшее, как и положено, есть в книжечке Дагни. Фил не возражал, но лишь при условии, что Марвин согласится дополнительно дать три пресс-конференции по своему следующему проекту. Так что с тех пор Сесилия работает у Марвина. — Он откинулся назад и сделал большой глоток шампанского. Затем они с Кларком машинально взглянули на мою грудь, очень маленькую.

Я была в замешательстве. Сразу прояснилось многое: первоначальный интерес Кларка, отсутствие вопросов во время собеседования у Джеральдины, необходимость немедленно приступить к работе. Я должна была заменить предшественницу, которую явно ждали более серьезные дела.

— Поэтому, Кларк, ты и попросил меня прислать резюме?

Кларк посмотрел себе под ноги и не ответил. Я полагала, что могу взять чем угодно, но только не этим — меня наняли из-за маленьких сисек. Я разозлилась секунд на пять. Потом начала истерически хохотать, и вскоре Роберт и Кларк присоединились ко мне. В конце концов, я продержалась первые пять недель. Я летела на церемонию вручения «Оскаров». И мне даже не пришлось снимать для этого юбку.

Было утро после награждения. В голове у меня звенело. Нет, это звонил будильник, который я завела на полдень. Неужели уже двенадцать? Нет, это звонил телефон. Я уставилась на него непонимающим взглядом, затем посмотрела на часы и увидела, что еще восемь. А телефон звонил. Телефон звонил в восемь утра, а я легла в шесть.

— Алло!

— Карен, ты сегодня работаешь по премьере «Любит мальчиков, любит девочек». Лос-анджелесскому офису нужна еще один человек, и я сказала, что ты придешь.

Если ей нужен человек, то это не ко мне, судя по моему самочувствию.

Когда я усилием воли вернулась к разговору, то услышала:

— Вообще-то ты должна быть там прямо сейчас. Но не могла бы ты сначала вернуть мои сережки Сэнди Шварцу? — Она спросила так, будто у меня было несколько вариантов ответа. — Ты все равно поедешь по Уилширскому бульвару.

— Хорошо.

— Они, вместе с адресом, будут на стойке регистрации. В офисе тебе скажут, что нужно делать, так что можешь мне не перезванивать.

Прежде чем Аллегра отключилась, я услышала шуршание простыней. Конечно, она уже выполнила свою работу — разбудила меня. Я-то думала, что утром после церемонии буду свободна, но, как видно, ошиблась. Я ошибалась с момента высадки в аэропорту Лос-Анджелеса. Это становилось традицией.

Из-за опущенных тяжелых штор в номере было темно, как ночью. Термостат поддерживал именно ту температуру, какая нужна для дремоты. Я зажгла ночник, свесила ноги с кровати, встала и тут же рухнула на пол. Оказалось, что платье обвилось вокруг меня, пока я спала, и запеленало, как мумию. Разобравшись с платьем, я встала на колени, поднялась, сделала шаг, и тут мою стопу пронзила жестокая боль — я наступила на острый каблук перевернутой туфли. Черт! Прихрамывая, я пошла в ванную.

Ударив по выключателю, я без сил привалилась к косяку. Убийственно. Огромное трехстворчатое зеркало над раковиной отразило утроенную картину распада. Косметика размазалась, и я смахивала на злодея из мультфильма, выглядывающего из засады: пара мигающих белых кругов в окружении черноты. Бретельки платья врезались в плечи, оставив глубокие красные отметины, которые распухли, едва я его сбросила. Мои волосы, уложенные и сверкавшие ночью, слиплись, спутались и торчали космами. Приступив к умыванию, я обнаружила, что моя кожа похожа на кожу подростка, в организме которого бушуют гормональные бури. Я не знала, с чего начать. Может, стоило пойти работать в цирк уродцев? В конце концов, я же была в Лос-Анджелесе.

Опять посмотрев на себя в зеркало, я увидела, что мои груди по-прежнему приподняты и зафиксированы. Накладной бюстгальтер был точно там, куда я его приладила двадцать четыре часа назад, — из чего же, черт подери, сделан этот клей? Вечерняя сумочка висела на стуле. Я перевернула ее над столом, мечтая побыстрее найти растворитель, который мне дала портниха. Из сумки вывалились запасные батарейки к головному телефону, губная помада, пара скомканных двадцатидолларовых банкнот, удостоверение и окаменелая булочка. Не было только флакончика с растворителем. Я вывернула подкладку — вдруг он затерялся где-то в уголке? — бесполезно, пузырек исчез, наверное, растворился, оставив меня при накладном бюстгальтере, который не сдвинуть и на миллиметр. Я осторожно попробовала подцепить его ногтем, чтобы проверить, можно ли это содрать, — безуспешно. Заставить себя пойти на маневр из серии «дерни посильнее» я не могла: клей был явно не простым, и я понятия не имела, как с ним обращаться.

Я встала под душ. Горячая вода жгла мои плечи, пораненную ногу и оставшиеся после праздника мозоли. Я высунулась из-за занавески, взяла бутылочку с адвилом, которая стояла на раковине, и проглотила четыре таблетки, запив их водой прямо из душа. После десятиминутного отмачивания бюстгальтер стал прозрачным. Я заметила, что один краешек чуть-чуть отстал, как будто приветствуя меня, и вот оба они отлепились безо всякого труда. Я быстро швырнула полукружия на пол, боясь, что они прилипнут к какому-нибудь другому месту. Затем переключила внимание на волосы. После шести пузырьков шампуня с кондиционером я наконец-то начала их ощущать. Выключив воду, я вышла и влезла в пушистый гостиничный халат.

Роясь в привезенной одежде, я искала что-нибудь, что не будет стягивать, натирать и жать. В какой-то момент я даже решила надеть платье, но к нему нужен был другой пояс. В конце концов я осторожно влезла в джинсовую юбку и просторную кофточку без рукавов. Поразмышляв пару минут, натянула на ноги носки и кроссовки, которые взяла с собой в заблуждении, что у меня будет возможность заниматься в спортивном зале. Конечно, мой наряд не очень соответствовал модным тенденциям, но с учетом многочисленных красных пятнышек на коже и черных кругов под глазами я приобрела почти убедительный героиновый шик. Стараясь не смотреть на манящую постель, я схватила сумочку, ключи от взятой напрокат машины и солнцезащитные очки и вышла из номера.

У стойки консьержки мне вручили измятый, надорванный конверт, поперек которого было нацарапано: «Карен» и указывался адрес Сэнди Шварца на Уилширском бульваре. Компания сделала все, чтобы ее люди, занятые на церемонии и празднике, выглядели самым лучшим образом: стилист, который рассчитывал на продолжительное сотрудничество с «Глориос», подобрал для нас великолепные наряды от самых известных дизайнеров, и те же люди, которые в Нью-Йорке не собирались платить за мыло в туалете, оказались готовы выбросить тысячи долларов на парикмахеров и косметологов даже для тех из нас, кто всего-то и делал, что нажимал кнопку лифта или командовал автомобилями. Аллегра, однако, настояла на том, чтобы для нее взяли напрокат драгоценности — привилегия, которой обычно удостаивались звезды и их супруги. Последние две недели в Нью-Йорке мы с Дагни обзванивали ювелиров Беверли-Хиллз и слушали, как Аллегра плетет басни о том, что ей предстоит проводить ночь награждения в окружении знаменитостей и заправил кинобизнеса, и о несомненном и щедром внимании к ней съемочных камер, если учесть изобилие номинантов, ею сопровождаемых. Эта идея Аллегры раздражала Дагни. «Она строит из себя неизвестно что, — негодовала Дагни. — Может быть, надеется, что кто-нибудь примет ее за звезду немого кино?» Сэнди Шварц, седьмой по счету ювелир, ответивший на ее звонок, уступил лишь после того, как Аллегра пообещала ему, что его изделия будут украшать шею, уши и пальцы Айван-Мелиссы Пелл во время ее шествия по красному ковру на премьере «Любит мальчиков, любит девочек».

Сев в машину, я тут же вскрыла конверт и взглянула на серьги. Прошлой ночью я их не видела, так как Аллегра в последнюю минуту решила распустить волосы. Я не могла поверить, что она разбудила меня лишь с целью вернуть это ювелиру. Может, Сэнди пошутил? Серьги напоминали крохотные ломтики картофеля с оранжевыми, розовыми и фиолетовыми стеклышками. С другой стороны, Аллегра не стала бы брать их напрокат, будь они такими дешевыми, какими казались. Однако чтобы утешить меня из-за потери лишних тридцати минут сна, этим серьгам следовало бы быть более изысканными. Мне пора было браться за дело, поэтому я перестала думать об Аллегре и ее украшениях, кинула серьги в подставку для стаканов на дверце машины и поехала на Уилширский бульвар.