– Кто поставил нас на «ожидание»? – словно непослушным детям говорит она. – Если кто-либо ставит свой телефон на «ожидание вызова», то все мы слышим только музыку и больше ничего…

Прежде чем Сара успевает закончить, Нора вновь нажимает кнопку и смеется взахлеб, словно смотрит комедию.

– Перестань, – отрывая ее руку от телефона, говорю я.

– КТО ЭТО ДЕЛАЕТ? ПЕРЕСТАНЬТЕ СТАВИТЬ ТЕЛЕФОН В РЕЖИМ ОЖИДАНИЯ! – слышим мы, когда мне, наконец, удается отжать кнопку.

После того, как все члены собрания открестились от участия в телефонном хулиганстве, Нора наконец-то решает успокоиться и откидывается к спинке стула. Меня перемена в ее настроении чрезвычайно тревожит. Если Нора делает вид, что ведет себя паинькой, значит, она что-то задумала. Но все же дальше конференция проходит без инцидентов, и следующие двадцать минут мы с Норой до зевоты скучаем, слушая представителя отдела сопровождения сделок, который жалуется на крупные расходы ведущих менеджеров. Вдруг в одиннадцать сорок пять Нора смотрит на меня и, не издавая ни звука, показывает мне губами «три, два, один», а затем наклоняет голову, стараясь что-то расслышать.

Джек Тернер обсуждает цену, которую хочет выставить одному из клиентов, когда на линии внезапно раздается чей-то стон.

– О да… о да… сильнее! Сильнее! Сильнее! Сильнее! – слышим мы все, а фоном этим стенаниям служит какая-то расслабляющая музычка.

– Да, сделай это! Давай, ты что, мальчишка, скаут? Не можешь глубже войти в меня? – слышу я женский голос.

Я оглядываюсь на Нору. Она смеется так, что на ее глазах выступают слезы, она старается не издавать ни звука, но с трудом удерживается, чтобы не взвыть. Нора уже подстраивала нечто подобное год или два назад. Она делает это так: дает номер, по которому будут проходить телефонные переговоры друзьям, просит их позвонить и проиграть звуковую дорожку из дешевого порнофильма. Меня бросает в краску, очень может быть, что отчасти Нора проделывает подобное именно для того, чтобы смутить меня. По большому же счету, ясное дело, все было устроено, чтобы позлить Сару.

Когда приятель Норы кладет трубку, на линии воцаряется гробовая тишина. На секунду представив выражение лиц участников конференции, в ожидании реплик того, кто первым решится заговорить, даже я начинаю ухмыляться. Как можно вести разговоры о клиентских предложениях и презентациях после такого спектакля?

– Не понимаю, что сегодня происходит, – наконец говорит Сара. – Нам надо изменить расписание и формат наших совещаний.

Нора показывает телефону средний палец, что сильно мне не нравится. Простите великодушно, но для меня нет ничего вульгарнее, чем женщина, которая показывает «птицу»[19].

Наконец разговор возвращается в прежнее русло. Я бросаю взгляд на Нору, листающую журнал, и задумываюсь – как могло случиться, что мы, такие разные, стали подругами. Несмотря на то что она старше меня, она гораздо красивее, а ее жизненные ценности полностью противоречат моим взглядам на мир. Порой она предельно вульгарна и груба, а временами так кажется откровенно распутной. Я не такая вовсе – скорее, тихая и сдержанная. Не знаю ни одной другой женщины, кроме себя, с кем у Норы были бы добрые отношения. Сама она не скрывает, что женской компании предпочитает мужчин, но даже Бланш Деверо дружила с Дороти, Роуз и Софией[20]. Я пытаюсь припомнить каких-либо подруг Норы – безуспешно. Порой мне кажется, что единственная причина, по которой мы с Норой уживаемся, это то, что мы настолько разные. Еще, думается, здесь замешаны комплексы Норы в отношении женщин: она всех считает своими конкурентками, бьющимися до пота и крови за внимание мужчин. Может быть, со мной ей просто не о чем волноваться. Понятное дело, я никогда не сравнюсь с ней в красоте, тем более я даже боюсь представить, что она вытворяет в постели – наверное, нечто невообразимое, чего я никогда не посмею сделать. Я думаю, она надеется, что от меня подвоха ждать не приходится. Меня все воспринимают как человека надежного и не опасного. Я не уродлива, но красавицей (или яркой личностью), с которой дама побоится оставить своего кавалера наедине, никогда не была. Я около метра шестидесяти пяти ростом, у меня короткие светлые волосы и голубые глаза. Щеки полные, нос небольшой, подбородок внимания не заслуживает, в общем, у меня такое лицо, которое вызывает у людей доверие. Тело также ничем особо привлекательным не отличается. Я все еще влезаю в двенадцатый размер, а при условии удачного кроя – и в одежду десятого размера[21]. Не думаю, что выгляжу в глазах окружающих толстухой, но «пухлой» и «полнотелой» – да. Были периоды, когда я начинала заниматься спортом с целью укрепить и тонизировать свое тело, но дольше чем на несколько занятий меня не хватало. Были времена, когда я неделю за неделей старательно делала приседания, и начало казаться, что дело сдвинулось с мертвой точки. Однажды, сидя на кровати в нижнем белье, я наклонилась, чтобы надеть носки, и увидела наметившиеся квадратики пресса, как у Дженет Джексон или Шении Твейн. При ближайшем рассмотрении оказалось, что это жир на моем животе сложился валиками.

…Я вновь смотрю на подругу и стараюсь вообразить, каково это – быть Норой: источать сексуальность и вести такой образ жизни. Эта мысль настолько дика для меня, что даже не умещается в голове; мне этого не дано. Иногда, когда мой автомобиль застревает в пробке по пути домой, я от нечего делать воображаю: вот бы сесть однажды на самолет и улететь куда-нибудь на несколько дней. Одеться так, как никто от меня не ожидает, накраситься, выпить лишнего и протанцевать всю ночь с незнакомцем. Не подумайте, ничего крамольного, я люблю мужа и дочь. Просто иногда мне кажется, что отдых от них не помешает. Просто отпуск для меня одной.

Я ушла с работы пораньше, чтобы отвезти Джоди на прием к стоматологу, и вот – застряла на светофоре по дороге в Стерлинг. Передо мной стоит авто какой-то старушки, которая даже не замечает, что зажегся зеленый свет. Я решаю дать ей еще пару секунд, прежде чем начать сигналить и напомнить, что пора ехать. Но не успела я додумать эту мысль, как водитель стоящей позади машины начал бибикать так, словно несчастная пожилая дама собралась переехать его мать. Так приятно, думаю, видеть, как мы сеем добро на хайвеях. Надеюсь, что старая автолюбительница не подумает, что это я сигналила столь раздражительно. Не вижу большой проблемы в том, чтобы подождать секунду-другую, если человек не заметил смены огней светофора. Когда со мной ездит Нора, то в случае, если кто-то перед нами подобным образом не замечает того, что уже можно двигаться, она нагибается к рулю и жмет на гудок вместо меня, прекрасно понимая, что сама я этого делать не буду. Я спешу не меньше других, но ненавижу эти нетерпеливые сигналы, как будто кто-то орет на окружающих. Это так невежливо. В мире и без того хватает и грубости, и злобы. Неужели нам следует пополнять список дурных дел несдержанными воплями на дорогах? Мне кажется, что было бы неплохо оборудовать автомобили двумя гудками – стандартным, чтобы человек мог «выпустить пар», и вторым, издающим приятный дружелюбный звук, которым можно по-доброму напомнить соседу на шоссе, что сигнал светофора переменился, путь свободен. Пока же, как ты ни гуди, вне зависимости от твоих намерений, звук получается резкий.

Сейчас время обеда, так что до Стерлинга я из города добираюсь без пробок – меньше чем за час, включая короткую остановку у аптеки, чтобы получить лекарство по нелегальному рецепту. Въезжая на парковку перед школой, я вспоминаю, что забыла поменяться машинами с Джимом. Джоди просила меня не забирать ее в «снайпермобиле» – так она называет мое авто. Давно пора избавиться от этой машины, но все как-то руки не доходят. Это «шевроле-каприс» 1990 года. Да, ей почти шестнадцать лет, но первые восемь лет ее почти не использовали. Автомобиль принадлежал моему дедушке, который ездил на нем только в магазин и церковь, так что когда «шеви» попала ко мне согласно завещанию, она была новехонькой. У деда было семь внуков, но именно мне он решил оставить машину. Это много значит. Из благодарности, несмотря на то что машина стареет и наматывает километраж, я не решаюсь с ней расстаться. Это авто вполне удовлетворяло мои нужды в передвижениях по миру до тех пор, пока в 2002 году пара психопатов, спрятавшись в багажнике точно такого же автомобиля, колесящего по округе Вашингтона, не начала терроризировать ее обитателей, отстреливая случайных прохожих из снайперской винтовки. Несколько недель люди боялись даже приближаться к заправочным станциям, не говоря уже о том, чтобы остановиться на них и заправить бак. Школьников не возили на экскурсии, нередко можно было видеть, как на парковках у магазинов, выйдя из машины, люди бежали зигзагами и неожиданно приседали. С той поры, как эти ненормальные держали в страхе всю округу, прошло четыре года, а я по сей день ловлю настороженные взгляды вслед своему авто.