С тех пор ни у одного народа не было монополии на Мексику. Североамериканцы, начиная с Джона Ллойда Стивенса (Стефенса) и Уильяма Прескотта, продолжали работать бесперебойно в течение столетия; покойный Жорж Вайян, Сэмюел Лотроп, Мэтью Стирлинг и Гордон Экхольм, если упоминать лишь немногих, продолжили эту традицию. Британцы никогда не отставали; они сохраняли строй от Фредерика Катервуда до Э. П. Модсли и от Целии Наттолл до Т.Э. Джойса. Этот ряд продолжает К.Э. Берланд из Британского музея, подхватившего это наследие. Шведы также заинтересовались Мексикой задолго до того, как увидели свет сравнительные изыскания барона Нильса Эрланда Герберта Норденшельда; ныне их продолжает Сигвальд Линне.

Немцы активно работали в Мексике еще с того времени, когда Гумбольдт написал свою первую книгу и привез в Берлин первые образцы мексиканского иероглифического письма; от Эдуарда Зелера до Эрнста Фёрстеманна (который помогал расшифровывать иероглифы майя), до Германа Бейера (который сильно продвинул теоретические исследования) интерес и качество научных исследований постоянно возрастали; в настоящее время их ведет Пауль Кирхгоф. Французы сохраняли свой интерес с 1529 года, когда Андре Теве, космограф французского короля, начал изучать списки податей, которые некий пират присвоил себе в качестве своей доли разграбленного у Веракруса испанского каравана судов. С 1840-х годов, когда благородный ученый-аристократ граф Адольф де Сиркур оказывал помощь Уильяму Прескотту, до современных исследований Жака Сустеля (часто упоминаемого в этой книге) внимание французов привлекает мексиканец.

В последние годы археология принадлежала мексиканским ученым. Были найдены, восстановлены и исследованы новые руины; была выполнена тщательная стратиграфическая работа с применением передовых методов. Имена мексиканских ученых, продемонстрировавших такие замечательные способности к изучению своего прошлого, столь многочисленны, что само перечисление их прозвучало бы как библиография – Мануэль Гамио, Альфонсо Касо, Хосе Гарсиа Пайон, Эдуардо Ногера, Игнасио Маркина (если называть лишь некоторых). А книги, брошюры, доклады образуют постоянный поток, вытекающий из этой археологической активности, в результате чего дата появления первого человека в Мексике постоянно отодвигается в прошлое.

Вся эта деятельность породила общий интерес ко всему, составляющему прошлое человека (ибо прошлое заключается в настоящем так же, как свойства треугольника содержатся в его определении), и возник значительный общественный интерес к такой литературе. К сожалению, для получения масштабной панорамы необходимо длительное и заинтересованное чтение. И обычный читатель хотел бы узнать многое обо всем этом, но слишком велик объем материала…

Я попытался, на собственный лад, определить главные качества ацтеков и выразить это в такой литературной форме, чтобы привлечь, а не отпугнуть (еще до извлечения урока) обычного любознательного читателя. Повсюду я стремился к простоте, и целью моей было следовать совету Анатоля Франса, который сказал начинающему писателю: «Я начинаю задаваться вопросом, не состоит ли величайший талант в том, чтобы писать очень просто об очень сложных вещах».

Вся Мексика делится на две части: горная и равнинная.

Это край контрастов: пустоши, покрытые вулканической породой, высокогорные равнины с разреженным воздухом, засушливые пустыни, зоны буйной растительности, отделяющие одну долину от другой, – все это сделало эту страну предметом любви и источником отчаяния человека с тех самых пор, как он вступил во владение мексиканской землей.

Если подбирать сравнение, то Мексика своими очертаниями напоминает рог изобилия. Он тянется от широких открытых плоскогорий северных границ, где когда-то бродили бизоны, до сравнительно узкого перешейка, лежащего в полутора тысячах километров южнее, где равнина упирается в горы и тропические заросли со всей их роскошью и богатствами, заключенными в них. Там индейцы находили нефрит, кораллы, раковины, шоколад, янтарь, каучук, перья кетцаля – райский край для жителя гор.

Мексика полна и климатических контрастов, и, хотя половина ее территории лежит в тропическом поясе, высота над уровнем моря более важна, чем географическая широта. Восточное побережье, не занятое горами, шире, чем на западе страны, и пассаты обрушивают на него яростные ливни. Восток покрыт более буйной растительностью и стал колыбелью первых цивилизаций: страны ольмеков, тотонаков, уастеков. Западный берег имеет более узкую прибрежную полосу: природа здесь не столь щедра, и это отразилось на первых культурах; они выглядят беднее в сравнении с теми, что развивались «на другой стороне».

Мексиканская земля поднимается ввысь от этих двух берегов, иногда резко, иногда постепенно, к высокогорному плато, которое занимает большую часть мексиканской территории. Покрытая снегом вершина горы (вулкана) Орисаба (ацтеки называли ее «Ситлальтепетль», «Гора звезды») поднимается из зелени джунглей, достигая высоты 5610 м (или 5700), и возвышается над «холодными землями». Именно здесь первые испанцы столкнулись с голой горной пустыней: «…трехдневный марш через пустынные земли, необитаемые по причине их бесплодности, отсутствия воды и страшного холода… О, как описать жажду и голод, мучившие людей, на которых налетали вихри града и дождя!»

Рис. 1. Распределение доацтекских племен и культур по территории Центральной Мексики и Гватемалы-Юкатана. Ацтеки появились в виде самостоятельной культуры на территории, занятой тольтеками

Этот край горных равнин, высота которых варьируется от 900 до 300 и более метров над уровнем моря, представляет собой типичную для Мексики землю. Она отличается неустойчивой геологией. Вулканы в прошлом и в настоящее время извергают камни и пемзу, туф и обсидиан, превращая большую часть того, что могло бы стать плодородными долинами, в бесплодную пустыню. Природа одарила Мексику редчайшими по красоте ландшафтами, но заставила поселившегося там человека уплатить за это немалую дань. Судоходных рек мало; большая часть земель неплодородна из-за вулканических извержений; во время долгих сухих зим пыльные бури сносят плодородный слой почвы, а внезапно начинающиеся и прекращающиеся наводнения довершают разрушение. Здесь есть высокогорные полупустынные районы, покрытые зарослями чапараля – субтропической кустарниковой растительности из кактусов, мескитовых деревьев, сумаха, акаций, вечнозеленых и листопадных дубов. В других регионах эта ужасная картина сменяется сосновыми лесами, а в тех районах, где есть вода, пышно зеленеет роскошная растительность долин.

В Мексике не было аналогов долине Нила. Там не было оазисов вроде тех, что возникают вдоль побережья Перу, тянущегося на две с лишним тысячи километров, в которых всегда есть плодородный слой почвы даже тогда, когда не выпадают дожди (если проводить орошение. – Ред.); там не было вьючных животных, даже лам. Колесо, даже если бы оно и было у мексиканцев, оказалось бы бесполезным, поскольку вся местность сильно пересеченная, а высокогорные долины отделены одна от другой крутыми горами почти по всей своей длине и ширине; добраться туда можно только пешком.

Дожди определяют время года. На мексиканских плоскогорьях они выпадают по воле Божьей между июнем и сентябрем; остальные месяцы засушливы, за исключением капризов природы, и тогда дожди идут не в свой сезон, а в Мехико может даже выпасть снег – событие, часто отмечаемое ацтеками в их иероглифической хронике необычных происшествий.

Поскольку дары солнца и дождя распределялись неравномерно, большая часть края не была гостеприимна для человека. Таким образом, хотя Мексика и имеет обширную территорию, большая часть ее в древние времена не была заселена, и этими незаселенными районами были те земли, где почва была голой и бесплодной. По-настоящему плодородные регионы были заняты людьми с древнейших времен, особенно колыбель культур Анауак, «земля у края воды», где расположен город Мехико.