Она не сдвинулась с места.

— Вы хотите сообщить мне что-то ужасное?

Нико усмехнулся.

— Это я вам почти могу гарантировать.

С бьющимся сердцем девушка присела на край кровати и потуже затянула пояс махрового халата.

— О'кей. Вы уже говорили, что не убийца, и очень хочется верить, что это действительно так.

— Я полицейский.

До нее не сразу дошел смысл его слов.

— Я думала, что вы адвокат по криминальным делам.

— И то и другое верно, Кетлин. У меня есть степень адвоката, но я никогда не занимался частной практикой. В своей работе мне приходится каждый день сталкиваться с преступностью.

— Ясно. И что же вы собираетесь с ним делать: спрятать или все-таки воспользоваться?

Нико почувствовал, что она разозлилась. Тогда он выдвинул другой ящик комода и из-под стопки белья достал черное портмоне. Открыв его, Нико протянул ей свой значок.

— Я детектив Бостонского Департамента полиции, Кетлин. Уже несколько месяцев я охочусь за королем наркобизнеса и совсем близко подобрался к нему, даже слишком…

Она погладила пальцем значок.

— Кто-то стрелял в вас, не так ли? И поэтому вы оказались в больнице. Насколько это серьезно?

Он задумался, потом заговорил, тщательно подбирая слова.

— Все не так уж и плохо, как вы себе представляете.

— Да, это теперь многое объясняет, — Кетлин покачала головой, вставая с кровати. — Почему вы мне сразу все не рассказали? — нервно спросила она.

— Привычка. Но я не ожидал, что… увлекусь вами.

Кетлин попыталась рассмеяться, но ничего не получилось.

— Увлечетесь? Вы это так называете?

«Точнее сказать, буду одержим желанием», — подумал Нико, а вслух сказал:

— Я приехал сюда, надеясь отдохнуть и набраться сил.

«И, — безмолвно добавил он, — обыскать ваш дом». От злости на самого себя голос его звучал резко.

— Простите меня, Кетлин. Я никогда не хотел причинить вам боль.

Ее подбородок вздернулся вверх.

— Боль? Но, Нико, вы играете с огнем!

— Я знаю, что для вас это удар.

— Конечно, — она отвернулась, представив, что могло произойти, и по спине пробежали мурашки. Значит, он не специально лгал. Что же в этом ужасного? Тем не менее Кетлин была уверена, что Нико не сказал еще всей правды. Ей так хотелось накричать на него, колотить кулаками в грудь, но было ли у нее на это право? Она повернулась к нему лицом.

— Этот человек, который стрелял в вас? Вы поймали его?

— Это дело полиции.

Ей показалось, что он ударил ее.

— Если этот человек все еще на свободе и разыскивает вас, то это также и мое дело. Вы в моем доме, и если поиски приведут его сюда… — Кетлин замолчала, увидев, как изменилось его лицо. — Его здесь нет, не так ли? Вы все еще в опасности! — глаза девушки наполнились слезами. — Черт возьми, Нико! Вы все еще в опасности!

— Верьте мне, Кетлин. Вы никогда не подвергались опасности.

— Верить вам? — она задохнулась от появившейся в груди какой-то новой странной боли. Кетлин видела, что он не разделяет ее беспокойства. Несколько секунд она молча рассматривала стоявшего перед ней мужчину. Его серый спортивный костюм под мышками, на спине, вокруг шеи был мокрым от пота; растрепанные волосы волнами лежали на голове, загорелое лицо блестело. «Я ненавижу его», — подумала девушка, вытирая слезы.

— Сколько раз в вас стреляли? — холодно спросила она.

— Какое это имеет значение? Ведь не убили же.

— Нет. Но в следующий раз…

Нико нетерпеливо замотал головой.

— Я никогда не думаю об этом.

Она коротко усмехнулась.

— Теперь бы вы предпочли, чтобы я был лучше наемным убийцей, я прав?

— Не совсем, — девушка обхватила себя руками. — Но меня удивляет, что человек с дипломом адвоката работает в полиции.

— Черт побери, Кетлин! Почему вы не примите все, как я говорю? Мне трудно что-либо объяснить, когда речь идет обо мне.

— Оно и видно, — с сарказмом произнесла она. — Помните, я как-то сказала, что вы не из тех людей, которые будут заниматься делом, если оно им не по душе. Я хочу знать, Нико, почему вы стали детективом в Бостонском Департаменте полиции?

— А что, разве есть что-нибудь необычное в том, что адвокат стал полицейским?

— А разве нет? Было бы более правдоподобно, если бы полицейский стал адвокатом.

— Какое это имеет значение, Кетлин?

— Никакого. Я просто удивлена, вот и все.

Проклятие! Он никогда о себе ничего не рассказывал, потому что этой информацией могли воспользоваться его враги. «Но она ему не враг», — подумал Нико. Он сам беспокоился о Кетлин и собирался кое-что ей рассказать. В конце концов, не так уж и много она требовала.

Нико смотрел на противоположную стену комнаты, стараясь подобрать слова. Наконец, запинаясь, он начал свой рассказ.

— У меня был брат Антонио — Тони, на четыре года моложе меня. Он умер в девятнадцать лет.

— Мне очень жаль, — с сочувствием произнесла Кетлин.

— Мне тоже. Я учился на первом курсе адвокатской школы, он — на первом курсе колледжа. Тони был хорошим парнем, но слишком строго относился к себе. После его смерти я узнал, что он считал меня своим кумиром. К несчастью для него, я хорошо учился в школе, делал успехи в спорте и знал, чего хочу, — Нико повел плечами, словно на них лежало что-то тяжелое. — Сколько себя помню, я всегда хотел стать юристом. Глядя на меня, Тони, должно быть, чувствовал себя одиноким.

— Но это не ваша вина.

— Конечно. Но я должен был отнестись более внимательно к тому, что с ним происходило, и тогда, наверное, сумел бы помочь ему. Тони уехал в колледж и впервые оказался далеко от семьи, без нашей поддержки, с чувством, что у него нет никаких способностей.

— Такое происходит со многими подростками, — Кетлин сделала попытку хоть как-то поддержать Нико.

— Да, но они со временем справляются с этим и, в конце концов, находят себя. А Тони слишком строго относился к своим слабостям и не хотел принимать во внимание все то хорошее, что мы в нем ценили. Этот груз оказался для него слишком тяжелым, и он пристрастился к наркотикам. Когда мы поняли, что происходит что-то неладное, было уже поздно. Однажды утром его нашли мертвым в своей комнате. Слишком большая доза героина.

Его рассказ тронул Кетлин до глубины души.

— Вы не должны винить себя, Нико, — ее пальцы сжали руку мужчины.

— Так мне сказали, — произнес он, инстинктивно отстранившись. Жалость была не нужна Нико, ему нельзя расслабляться. Обстоятельства заставили его пойти этим путем, и он не свернет, даже если им придется расстаться.

Кетлин убрала руку, еще один его отказ…

— Иногда я чувствую себя совсем беспомощным, — решительно продолжил Нико. — Но я поехал в колледж, чтобы найти того негодяя, хоть кого-то, на кого можно было обрушить всю свою ярость. То, что я обнаружил, разозлило еще больше. Обилие наркотиков поразило меня, и я обнаружил, что следы, ведущие к ответственным за это людям, подобны паутине, сотканной из сотен легко рвущихся нитей. Сначала я искал конец этой нити, хоть что-нибудь, чтобы как-то утешить себя и свою семью. Вместо этого оказался в безвыходной ситуации, в которой ничего не мог сделать.

— Но вы не оставили своих попыток, — проговорила Кетлин бесцветным тоном.

— Да.

— И будете продолжать, — закончила она упавшим голосом.

— Да. Я выигрываю больше, чем теряю, Кетлин.

Она поняла, что боится за него. «Да я же люблю его», — вдруг осенило девушку. Ошеломленная, Кетлин отступила на шаг назад, сердце заполнила безысходность. Нет, нет… Любить этого мужчину бесполезно и мучительно больно. Она не может, не должна любить его…

Кетлин заметила, что Нико как-то странно смотрит на нее, и поняла, что побледнела.

— Вы в серьезной опасности, да? — только и смогла она произнести. — Вам пришлось поэтому уехать из Бостона, да?

— Я не могу говорить с вами об этом, Кетлин, но не беспокойтесь: утром я уезжаю.

— Утром, — тихо повторила она. — Утром. Хорошо.