Рука ее скользнула под резинку трусов. Сэм приподнял бедра. Мелоди удивленно взглянула ему в лицо и увидела огонь, горящий в прикрытых изумрудных глазах. Не говоря ни слова, она приняла его молчаливое предложение — стянула с него брюки и трусы и отдалась своей страсти. Она ласкала его возбужденную плоть рукой, затем, нагнувшись, коснулась ее кончиком языка. Сэм задышал часто и тяжело. Словно откликаясь на его невысказанное желание, Мелоди оседлала его мускулистые бедра, затем, не отрывая взгляда от его горящих глаз, сжала в руке его мужское естество и показала ему дорогу.

Сэм выгнулся ей навстречу, яростно вонзаясь в нее. Со стоном откинув голову назад, он обхватил ее бедра и крепче прижал к себе. Руки его скользнули вверх, к набухшим грудям. Мелоди выгнулась, словно предлагая ему всю себя, и Сэм принял предложение. Он начал ритмично двигаться — и Мелоди забыла обо всем.

С громким рычанием Сэм прижал ее к себе и перекатился на живот, придавив ее своим телом. Мелоди показалось, что мир перевернулся. Сэм все крепче прижимал к себе ее бедра. Запустив другую руку в шелковистые кудри, он впился губами в ее губы. Мелоди застонала. Весь мир исчез — не осталось ничего, кроме мужчины, сжимающего ее в объятиях. Все выше поднимались влюбленные на вершину страсти. Наконец волна рассыпалась, окатив их сверкающими брызгами.

Всю ночь они провели в объятиях друг друга…

Мелоди лежала, зарывшись лицом в подушку. По щекам ее бежали ручейки слез. Она понимала, что лишь растравляет раны, вспоминая о том, что никогда не повторится, но мысли ее неизбежно возвращались к той ночи. Наконец глаза Мелоди закрылись, и на нее снизошел благодатный сон.

Когда Мелоди проснулась, было уже темно. Комнату освещал лишь мерцающий экран компьютера. Заурчало в желудке — ведь Мелоди с утра не ела. Протирая глаза, она спустила ноги с кушетки.

— С ума сойти! Я проспала весь день. Этот грипп меня доконает!

Она с трудом встала и поплелась на кухню по темному молчаливому дому.

Яркий свет больно ударил ее по глазам.

— Сварю-ка я суп. — Мелоди достала с полки банку консервированного томатного супа, поставила ее на стол — и только тут заметила лежащий на столе бумажный пакетик. На пакетике было что-то написано.

Вдруг задрожавшей рукой Мелоди поднесла записку к глазам, но, прочтя ее, облегченно улыбнулась.

« Мы приехали и похитили птичек. Заодно убрали листья во дворе. Ключ на фонаре. Поправляйся, держи хвост морковкой«.

Ниже красовался разухабистый росчерк, видимо, означавший подпись Хризантемы.

— Боже мой! Они могли вывезти всю мебель, а я бы и не заметила!

Мелоди устало расправила плечи и открыла банку. Выкладывая содержимое банки в кастрюлю, она вдруг вспомнила, как целовал ее Сэм в тот вечер, когда такой же суп подгорел на плите.

«Так глупо вышло», — устало подумала Мелоди, помешивая суп. Она сама, по собственной воле позволила ему уйти. С губ ее сорвался горький смешок. Позволила уйти? Скорей уж просто прогнала. И теперь с каждым днем будет все глубже осознавать, что отвергла единственного мужчину, который мог сделать ее счастливой. Того, кто научил ее любить.

Мелоди уронила ложку в кипящий суп и застыла, глядя в пространство. Любить? «Да, я люблю его», — прошептала она, и слезы снова полились по щекам. Именно благодаря ему старый особняк стал ее домом. Каждый уголок здесь хранил память о нем. Мелоди не могла приготовить обед или разжечь камин, не вспомнив о вечерах, проведенных вместе; увидеть экипаж, не перенесясь мысленно на новогодний бал; пройти по городской улочке, не увидев перед собой улыбки и зеленых глаз Сэма.

Мелоди выключила конфорку и отставила кастрюлю в сторону — чтоб остыла. Как могла она писать любовные романы, ничего не зная о любви? Когда Сэм спрашивал ее об этом, она смеялась. Но теперь поняла, что он был прав. Все, что от нее требовалось — протянуть руку и взять то, что он так щедро ей предлагал. Но она боялась. Боялась признать, что нуждается в нем, что без него не мыслит своего счастья. Она хотела уберечь свою жизнь от малейших перемен, а вместо этого потрясла ее до основания.

— Что же мне делать? — воскликнула она. — Тетушка Прю, помогите мне!

Сэм был прав. Мелоди думала, что у нее есть все — карьера, дом, деньги, спокойная и обеспеченная жизнь. На деле же у нее не было ничего, кроме тоски и одиночества. Собственными руками она разрушила свое счастье.

Теперь она готова была упасть перед Сэмом на колени и умолять вернуться. Но это не поможет. После всего, что она ему наговорила… Нет, слишком поздно.

«Надо бы позвонить Лиз», — уныло подумала она. Мелоди уже довольно долго была дома, но так и не собралась с храбростью, чтобы поднять трубку и набрать знакомый номер. Она понимала, что это нечестно. Лиз — ее подруга, и нельзя позволить, чтобы ошибка Мелоди разрушила их дружбу.

Мелоди решительно сняла трубку.

Лиз, как и обещала, через пятнадцать минут уже стучала в дверь.

— Как ты себя чувствуешь? — спросила она, входя.

— Не слишком хорошо, — ответила Мелоди, проводя гостью на кухню. — Я подхватила какой-то вирус и теперь просто с ног валюсь. Поэтому я так долго не звонила. — «Это почти и не ложь, — сказала она себе, — я ведь действительно плохо себя чувствовала».

— Ты была у врача?

— Да нет, зачем? Что мне скажет врач? «Вы подхватили грипп. Возвращайтесь домой, пейте чай с медом, принимайте витамины и побольше спите. С вас пятьдесят долларов». — Она рассмеялась. — Ничего, жить буду.

Мелоди отвернулась и принялась разливать чай. Ей хотелось спросить: как Сэм? Рассказал ли он матери о происшедшем? О многом еще хотелось спросить, но Мелоди знала, что не спросит. Не сможет.

Лиз покачала головой. Ее зоркие глаза внимательно изучали Мелоди.

— Что с вами обоими? На тебе лица нет, а Сэм ходит мрачный как туча. О чем его не спросишь — огрызается. Таким я его не видела с тех пор, как умерла Венди. — Мелоди хотела что-то сказать, но Лиз протянула руку, останавливая ее. — Нет, нет, я обещала Адаму, что не буду вмешиваться. И потом, я прожила уже долгую жизнь и понимаю, что исправить сделанное можете только вы сами.

Она задумчиво постучала пальцем по краю чашки.

— Мелоди, мы с тобой друзья. Я очень хочу тебя понять. Но когда я вижу, как мой сын напивается каждый вечер… — Она невесело рассмеялась. — Знаешь, во мне говорит материнский инстинкт. Порой мне просто хочется свернуть тебе шею!

Она подняла глаза.

— Я дала себе клятву, что не буду ни о чем спрашивать. Но не могу удержаться. — Она прикрыла руку Мелоди своей ладонью. — Что случилось в Денвере? Что произошло между вами? Мне казалось, что вы… что у вас все наладилось.

Слезы текли по щекам Мелоди, и она не пыталась их скрыть. Перед Лиз она могла не притворяться.

— Ох, Лиз! Я вела себя как идиотка! Я порвала с ним.

— Почему? Тебе что, совсем на него наплевать?

— Я люблю его, — еле слышно ответила Мелоди.

— Господи! Почему же тогда?..

— Потому что я испугалась. Потому что я дура. Редкостная дура. — Мелоди попыталась рассмеяться, но вместо смеха из груди вырвалось рыдание. — Поправь меня, если я ошибаюсь.

— Нет, теперь я абсолютно ничего не понимаю. Если ты все понимаешь и раскаиваешься, почему ты просто не поговоришь с ним?

— Не могу.

Лиз с шумом выдохнула воздух.

— Похоже, я должна выбирать между вами.

— Прости. Если ты выберешь сына, я не обижусь. Я не хочу стоять между тобой и… Сэмом. — Мелоди с трудом вытолкнула его имя из болезненно сжавшегося горла.

— По-моему, ты самая упрямая и тупоголовая женщина на свете, — мрачно заметила Лиз. — Но, как бы там ни было, я дорожу твоей дружбой. Думаю, мы с этим справимся.

— Как? — Мелоди казалось, что несчастней, чем она теперь, быть невозможно. Но с каждым словом Лиз ей становилось все хуже и хуже.

— Просто не будем об этом говорить. Хотела бы я… — Лиз осеклась и грустно покачала головой. — Как бы я хотела!..