Медленно продвигаясь вниз, Эрик раздвинул ей ноги. Сначала он ласково коснулся губами, а затем взял в рот один из сосков. Эшли издала стон, утонув пальцами в его густых волосах. Ее приводил в восторг каждый поцелуй и каждое щекочущее прикосновение языка.
Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ. ЛЮБЛЮ ТЕБЯ. ЛЮБЛЮ.
Слова метались в ее голове, как воспоминание о прекрасной песне. Это был экстаз и безумие. Это даже начинало пугать.
Эрик ласкал и щекотал языком ее груди, затем его руки скользнули ниже, к поясу ее лосин, и поцелуи проследовали к пупку. Эшли затаила дыхание, когда он принялся снимать с нее лосины, напряжение плавно переходило в сладостную агонию. Медленно, дюйм за дюймом, он обнажал треугольник волос карамельного цвета, завивавшихся у нее между ног, и столь же неторопливо он трогал губами ее живот, с каждым касанием опускаясь все ниже и ниже.
У нее перехватило дыхание от предчувствия высшего наслаждения, сердце вырывалось из груди, когда Эрик остановился, чтобы стянуть лосины и трусики до колен, а затем и вовсе снять их. Он начал покрывать поцелуями пальцы ее ног, поднимаясь все выше и выше, и каждый дразнящий поцелуй все больше приближал его к пику ее желания, каждое прикосновение языка увлажняло кожу, каждое легкое покусывание внутренней поверхности бедер доводило Эшли до безумия, пока ей не захотелось наконец в одном крике выплеснуть теснивший ее экстаз.
Эшли понимала: Эрик получает удовольствие от ощущения своей силы и власти, и все же ее не устраивала пассивность собственной роли, и как раз перед тем, как он собрался захватить ее в плен совершенно, она решила действовать. Эшли навалилась на Эрика, застав его врасплох, она воспользовалась ногами и весом своего тела. Одним элегантноплавным движением она сумела поменяться с ним положением, сжав ему грудь и схватив его руки в тот момент, когда он протянул их, чтобы остановить ее.
— Попался, — сказала Эшли, не без некоторого самодовольства зажимая ему руки у него над головой.
Эрик усмехнулся и расслабился, решив не сопротивляться. Несмотря на то, что она действительно совершила свой маневр внезапно, ему, конечно же, потребовалось бы лишь небольшое усилие, чтобы восстановить преимущество, но он не хотел этого делать, тем более что не имел никаких возражений против ее груди, оказавшейся на расстоянии всего нескольких сантиметров от его губ.
— Ты становишься настоящей ниндзя, моя птичка.
— Почему на тебе столько одежды? — Эшли стала продвигаться вниз, чтобы ее бедра приблизились к его бедрам, и по мере того как она продвигалась, ее тело расслаблялось, исчезало и то незначительное преимущество положения сверху, которым она только что располагала.
Она рассмеялась:
— Ну как же женщина, будучи заведомо слабее мужчины, может его изнасиловать?
— Она приковывает его к полу экзотическими поцелуями, — подсказал Эрик и приподнял голову, их губы на мгновение сблизились, и затем Эрик со вздохом удовлетворения совершенно расслабился. — Да, я твой пленник.
Эшли тоже вздохнула, отпустив его руки и сев.
— Сколько же лет пройдет, Эрик, прежде чем я буду обладать перед тобой ну хоть каким-нибудь преимуществом?
Поглаживая ее руки, он неожиданно сделался очень серьезен:
— Иногда мне кажется, что ты постоянно обладаешь преимуществом.
Он снова улыбнулся и, как змея, скользнул под нее, стянув с себя свитер.
— Я твой, — сказал Эрик и раскинул руки в стороны, словно прикованный к полу невидимыми кандалами.
— Всегда помни об этом, — сказала Эшли и быстро спустилась вдоль его тела еще ниже, чтобы удобнее было расстегнуть ему джинсы.
— Какие жуткие пытки ты приготовила для меня? — спросил он.
Не глядя на Эрика, а сосредоточившись на молнии брюк, медленным и осторожным движением она расстегивала ее.
— Трудно сказать, мой сенсей говорит, что все должно происходить само по себе, естественно.
— Да, само по себе, это очень удачная фраза для описания того, что сейчас со мной происходит, — согласился Эрик, глядя на расстегнутую у себя на джинсах ширинку. — Все это вполне естественно, когда я рядом с тобой.
— Бедный мальчик!
— Страдание владеет мною, — сказал он, страстно желая, чтобы она коснулась его, намеренно или случайно, не имело никакого значения.
— Мой сенсей также говорит, что нужно уметь обращать страдание в удовольствие.
— Мне нравится это высказывание, — он не помнил, чтобы когда-нибудь произносил что-либо подобное.
«Страдание» Эрика превратилось в высшее удовольствие, когда Эшли стала ласкать его, вначале случайными шелковистыми прикосновениями ладони в те мгновения, когда снимала с него джинсы и плавки, а затем возбуждающими поглаживаниями пальцев.
Эрик закрыл глаза и воспарил в обитель неземного экстаза, как только она обняла его и наклонилась для поцелуя. И только когда Эшли распростерлась на нем, начав ритмичные движения бедер, он не смог не открыть глаза.
Обняв Эшли, Эрик еще теснее прижал ее к себе.
— Помедленнее, любовь моя, — прошептал он у самого ее уха. — Помедленнее.
Она стала двигаться несколько медленнее. Неторопливым движением Эшли обхватила Эрика, окружив его мягким, разливающимся по всему телу теплом, и затем также неторопливо она продолжила движения с воистину женской грацией, и Эрик понял: бывают озарения и подлинное осознание жизни. Они приходят, когда ты приносишь наслаждение другому человеку и получаешь от него наслаждение, когда вступаешь в некую мистическую гармонию с другим человеческим существом и каждое твое движение становится его движением, а его — твоим.
Вопрос, кто из них обладает большей силой, властью и преимуществом, утратил всякое значение, и Эрик снова оказался над Эшли. Он полностью отдавался ей, погружаясь в глубины наслаждения, которое она доставляла ему, которым она была сама.
Эшли прижимала Эрика к себе в наивном желании остановить мгновение, продлить его до бесконечности, купаясь в ощущениях совершеннейшего удовольствия и удовлетворения, но вскоре поняла, что все-таки ей придется снова вернуться в такую запутанную и не очень-то приятную реальность.
«Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, ЭРИК НЬЮМЕН», — подумала Эшли, отодвигаясь от него совсем немного, так, чтобы чувствовать близость и тепло его тела.
То были и благодать, и проклятие одновременно.
Насколько легче было бы ей жить, если бы она не любила Эрика, если бы не позволила этой близости возникнуть между ними. Судьба сыграла злую шутку, столкнув их именно на самом важном этапе ее карьеры. Как же теперь она сможет воплотить в жизнь обещания?
Это были слишком тяжелые раздумья, и потому Эшли попыталась хотя бы на время выбросить их из головы.
— Голоден? — спросила она, лениво пробегая пальцами по его груди.
Эрик поймал ее руку и поцеловал ноготки.
— Сыт.
— А я-то весь вечер готовила продуманно-сбалансированную истинно американскую еду из натуральных, необработанных химикатами продуктов!
Он усмехнулся и приподнялся, опершись на локоть:
— Как же ты изменилась за те четыре с половиной месяца, что прошли с тех пор, как я тебя встретил!
В этом и заключалась самая сердцевина проблемы. Она изменилась.
— Разумеется, теперь я в значительно лучшей физической форме.
Его взгляд прошелся по ее телу, за взглядом следовала рука: по упругим мышцам плеч, плавным изгибам груди и ровной линии живота.
— Великолепная форма!
— Никому не посоветую теперь попытаться отнять у меня сумочку или выкинуть что другое в этом роде.
И еще раз Эрик усмехнулся:
— Недавно один из тех ребят сказал: им просто повезло, что, когда они напали на тебя, ты еще не знала ничего из того, что знаешь теперь, иначе им не поздоровилось бы. Если ты все-таки получишь этот свой перевод в Чикаго, я могу быть спокоен: при необходимости ты сможешь себя защитить.
Внезапно Эшли поняла: нельзя больше откладывать разговор. Сделав глубокий вдох, она попыталась хоть как-то собраться с мыслями.
— Насчет Чикаго… — начала она и… остановилась. Эрик ничего не сказал, но Эшли почувствовала — он насторожился. — Уэйн пригласил меня сегодня к себе. Решение, кто должен поехать в Чикаго, принято.
