— А я с тобой, как бы долго или мало ни длилась разлука.

— О, Эрик, я не знаю, что делать, — поднявшись на цыпочки, она обняла его за шею, и ее вздох засвидетельствовал полную капитуляцию. — Мне так тебя не хватало.

— И мне тебя.

Он сжал ее в крепком и страстном объятии, их лица сблизились, и как раз в это мгновение, когда их губы уже готовы были соединиться, кто-то постучал в дверь, и прежде чем они успели шевельнуться или произнести слово, дверь распахнулась и в кабинет вошла Вирджиния.

— Вы ни за что не догадаетесь, кто только что приходил к вам, но ушел, не дождавшись, — сказала она, глядя в сторону стола Эшли. — Сенсей! Он…

Вирджиния осеклась, увидев в углу их обоих, ее щеки мгновенно запунцовели.

— Я… э-э… я… э-э… Извините.

Она спиной протиснулась к двери и захлопнула за собой дверь. Эшли рассмеялась, у нее голова шла кругом от ощущения какого-то невероятного счастья.

— Я так понимаю, Вирджиния не подозревала, что ты у меня в кабинете.

— Я как-то так проскользнул, что она не заметила.

— Как-то так? О, могу себе представить!

В его глазах сверкнула озорная усмешка, он еще сильнее прижал Эшли к себе.

— Я грезил фантазиями в течение почти целой недели. Теперь, полагаю, настала пора позволить им стать реальностью.

Она не спросила, что он подразумевает под реальностью. Его поцелуи сказали ей все, что нужно было сказать, — поцелуи страсти и нежности, удовольствия и желания. И только когда его дыхание стало прерывистым, он отстранился. Оба понимали, что зашли уже слишком далеко, но кабинет — не совсем подходящее место для занятий любовью.

Позже, этой же ночью, в постели Эшли они завершили то, что начали в офисе. Взлелеянная за неделю страсть, наконец, была удовлетворена.

И только на следующее утро, когда Эрик лениво наблюдал, лежа в кровати, как Эшли собирается на работу, к ней снова вернулось чувство вины.

Всего лишь неделю назад она пообещала отцу, что скоро будет работать в Чикаго! Зачем же теперь она все больше и больше запутывается в этой истории с мужчиной, уже пустившем корни в Анн-Арборе? Почему она не может справиться с желанием быть с Эриком? Почему не может забыть его?

Почему даже сейчас ей хочется вновь забраться в постель и провести все утро — нет, весь день! всю жизнь! — возле него?

Но ведь должна же она выполнить обещание!

— Эрик, — сказала Эшли, повернувшись к нему лицом, сережка в ее руке застыла где-то на полпути к уху, — я…

Он приподнялся, опершись на локоть, темные волосы спутаны, глаза еще лучатся чувственным огнем — и ее мысли о завершении отношений мгновенно испарились от одного только взгляда, брошенного в его сторону.

— Я… э-э… — Эшли начала заикаться, забыв, что же хотела сказать.

Кашлянув, она произнесла:

— Я думала…

— Да?

Одним изящным, ловким прыжком Эрик вскочил с постели — во всех своих движениях он был подобен грациозному танцору. Не заботясь, чтобы чем-то прикрыть свою наготу, он подошел к Эшли.

Ее брошенный искоса взгляд отметил некоторый нюанс, и она поняла, что далеко не единственная в этой комнате, в ком желание предаваться любви не ушло вместе с ночью.

— Эрик? — спросила она с несколько большей осторожностью.

— Да, — повторил он, и это слово прозвучало почти как обещание.

— Я… — Эшли остановила его на расстоянии вытянутой руки. — Через две недели наша фирма проводит, как обычно в канун Рождества, вечеринку. Ты пойдешь со мной?

— Рождественская вечеринка? — Эрик широко улыбнулся, его руки поигрывали рукавами ее белой блузки и направлялись к плечам.

— В субботу, — продолжала она, чувствуя, что мысли перестают повиноваться и рассыпаются. — Я знаю, у тебя занятия до восьми тридцати, но вечеринка начнется не раньше девяти, и большинство придет к девяти тридцати и даже позже. Если ты согласен, я не возражаю против того, чтобы немного опоздать.

— А как насчет работы? — спросил он. — Как насчет того, чтобы немного опоздать на работу?

— Опоздать? — сама мысль об опоздании была настолько чужда ей, что пришлось повторить вопрос. — Ты хочешь сказать..?

— Сегодня. Опоздать на работу сегодня утром.

— Я никогда… я не могу…

Его губы коснулись ее губ, и Эшли поняла, что может.

Эшли была уверена, что секретарша все поняла по ее неуклюжим попыткам отыскать объяснение своему опозданию, но Вирджиния только улыбнулась и ничего не сказала. Как бы там ни было, имя Эрика не всплывало еще целую неделю.

Как-то раз Род остановился у ее кабинета в тот момент, когда Вирджиния забирала со стола письмо.

— В субботу тебя подвезти на вечеринку? — спросил он.

Оторвав глаза от бумаг на столе, Эшли покачала головой:

— Спасибо, Род, но я поеду со своим соседом.

— Ага, — он расплылся в широкой улыбке. — Я надеюсь, ты понимаешь, что сердце моей дочери будет разбито благодаря тебе, она по этому парню все еще сходит с ума.

— Мы с Эриком просто друзья, не более, — настаивала Эшли, бросив взгляд на Вирджинию. — Просто друзья, Род.

Вирджиния подтверждающе кивнула, но ее карандаш застыл над блокнотом. После того как Род ушел, она сказала:

— Если вам нужно платье, то в магазине Хадсона я видела такое, что сенсей глаз оторвать не сможет, — она улыбнулась. — Правда, он и так их не отрывает.

— Мы с ним соседи и друзья, — повторила Эшли, — а на вечеринку я хотела бы надеть что-нибудь такое, что произвело бы впечатление на босса; какой-либо наряд, в котором я буду выглядеть вполне уравновешенной дамой с легкой склонностью к фантазиям, нечто вполне консервативное и в то же время праздничное, и не так уж важно, понравится ли это Эрику.

В день вечеринки Эшли поняла, что слово «праздничное» вполне подходит к тому платью, что она приобрела для вечеринки, но «консервативным» назвать его уж никак было нельзя, и она не сомневалась, что Эрик не сможет отвести от него глаз.

Синий цвет всегда был ее любимым цветом, и ей нравилось ощущение приятного касания шелка к коже. Соотнеся стоимость платья с простотой покроя, можно было подумать, что оно сшито из золота. Но золото никогда бы не облегало ее с такой сексуальной откровенностью и не стекало бы по груди подобно горному потоку, подчеркивая каждый соблазнительный изгиб, и не обтягивало бы бедра, словно вторая кожа.

Эшли нравилась также и то, что платье, будучи не слишком длинным, открывало ее стройные ноги. Трехдюймовые каблуки туфель, которые она специально выкрасила в обувной мастерской под цвет платья, создавали иллюзию необычайно длинных ног, и Эшли надела эти туфли, хоть и была уверена, что проклянет каблуки задолго до окончания вечеринки.

Волосы она оставила распущенными по плечам, как нравилось Эрику, вдела в уши крупные эмалевые серьги золотого с голубым цвета — они привлекли ее внимание в галантерейном магазинчике неподалеку от студенческого городка Мичиганского университета, повязала голубую бархатку, купленную на распродаже прошлым летом, и нанизала на пальцы три своих самых любимых кольца. Последним штрихом стали несколько капель духов, приобретенных сегодня в полдень.

Эшли понимала, что баланс ее кредита будет ужасающим к январю, но это потеряло всякое значение, когда она открыла Эрику входную дверь, и его глаза повели себя именно таким образом, как ей хотелось — как хотелось бы любой женщине на ее месте. Широко улыбнувшись, Эшли приняла позу, в которой можно было произвести наибольшее впечатление.

— Тебе нравится?

— Мне нравится, — сказал он хрипло и несколько раз кашлянул. — Извини, я опоздал.

— Нет проблем.

Разумеется, нет проблем, особенно если принять во внимание, как был одет Эрик! Эшли не знала, сколько он заплатил за костюм, но наверняка знала, что костюм стоил отданных за него денег.

По стилю костюм отличался от американских. Отсутствие отворотов придавало восточный вид. Ткань глубоко насыщенного черного цвета казалась невероятно мягкой. Кроме костюма, на Эрике была его обычная черная водолазка. В целом наряд производил впечатление вкрадчивой таинственности.