Джули глубоко вздохнула. Слава Богу, Ник ничего им не рассказал.

— Должна признаться, что и я много думаю о нем. Но это ничего не значит. Мы принадлежим к разным мирам, и здесь я главным образом по делу. Непонятно только, почему бы нам не обойтись телефоном.

— Вряд ли телефон годится для осуществления планов Ника, — загадочно произнес старик.

— Я опять не понимаю вас, сэр Джордж.

— Пусть Ник сам вам объяснит. Скажите, дорогая, вы интересуетесь садоводством?

— Немного. А почему вы спрашиваете?

— Я встаю рано и иду ухаживать за садом. Для тяжелой работы мы держим садовника, но цветы — это моя гордость. Я подумал, может быть, утром вы первым делом посетите мой сад?

— Это чудесно. Спасибо за приглашение.

— Отлично, хотя, может быть, лучше денек повременить. Вы почувствуете на себе смену временных поясов, и завтра вам будет не до экскурсий по саду.

— Я ведь спала в самолете, сэр Джордж.

Ник зашел в гостиную, чтобы предупредить Джули, что ее вещи распакованы, а выделенная ей горничная Сибилла приготовит ванну, как только Джули того пожелает.

— И знаете, — смущенно произнес он. — Одно из немногих правил моей матери — к обеду следует переодеваться.

— Спасибо, Никос. Но я еще раз хочу напомнить: я обедала в самолете. Вряд ли я смогу проглотить хоть кусок. Не обидит ли это вашу мать?

— Нет, ни в коей мере. Я знаю, что вы ели в полете, я сам позаботился, чтобы ваш режим не слишком нарушался. А к ритму жизни здесь вы постепенно привыкнете. На это уйдет не больше двух дней. Может быть, вы просто попробуете кое-что, чтобы доставить маме удовольствие, но я предупредил ее, что вы сыты.

Ник сам проводил девушку и познакомил с Сибиллой, тоже прекрасно говорившей по-английски.

— Я распаковала ваши вещи, мадам. Мистер Ник сам выбрал платье, которое вы наденете к обеду.

Джули улыбнулась этим словам. Нику не пришлось долго мучиться с выбором. У нее всего два приличных платья, так и придется носить их по очереди каждый вечер.

Войдя в предназначенную ей комнату, Джули с любопытством огляделась. Комната была просторная и уютная. С огромного балкона открывался чудесный вид на море. В интерьере преобладали бледно-травянистые и лавандовые цвета. Ковер на полу был такой толстый, что ноги тонули в нем по щиколотку. Джули взглянула на кровать. На кровати лежало легкое белое платье. Девушка взяла его, чтобы рассмотреть. Платье было скроено в стиле классической Греции. Одно плечо оставалось открытым, а на другом ткань скреплялась массивной золотой пряжкой. Рядом лежал широкий золотой пояс, а на полу стояли сандалии, очень открытые, состоявшие всего из нескольких ремешков. Рядом с платьем лежало тончайшее белоснежное белье и легкий белого шелка халат.

Джули недоумевающе посмотрела на Сибиллу.

— Чьи это вещи?

— Ваши, мадам. Мистер Ник принес их для вас.

— Пожалуйста, попросите мистера Ника немедленно прийти сюда.

Однако Ник собственной персоной уже стоял на пороге.

— Я предвидел такую реакцию, Джули, — спокойно сказал он.

— Ник, вы прекрасно знаете, женщине не пристало принимать предметы туалета от постороннего мужчины. Такие подарки может делать только муж.

— Джули, такие представления давно устарели. Если бы вы знали, какое удовольствие я получил, выбирая эти вещицы, вы не судили бы меня так строго. Носите их, пока вы здесь.

— И значит, вы сможете не стесняться моего скудного гардероба?

— Я никогда не стал бы стесняться вас, Джули. Не будьте такой злючкой, — миролюбиво сказал Ник.

— Ладно, если только вы уразумели, что насовсем все это я принять не могу.

— Отлично! Ждем вас в гостиной в шесть тридцать. Обед подают в семь, но мы всегда собираемся раньше, чтоб выпить по коктейлю.

Джули прошла в ванную. Ванна была уже наполнена, а на полочке теснилось столько различных солей, шампуней, кремов, ароматических масел и иной парфюмерии в красивых флакончиках, что у нее просто разбежались глаза. Здесь было буквально все, что может понадобиться самой взыскательной женщине. Пол и стены были тех же цветов, что преобладали в спальне, а по краям больших белых махровых полотенец были вышиты цветки лаванды.

Опустив голову на надувную подушечку, Джули задумалась о миссис Андропулос и о сэре Джордже. Почему-то с ними она сразу почувствовала себя легко, хотя и знала, что следует быть настороже. Почему-то совсем не так чувствовала она себя, знакомясь с семьей Джеффри.

Джули вылезла из ванны, растерлась полотенцем и тщательно оделась. Но, когда вошедшая Сибилла включила фен и принялась сушить ей волосы, девушка не знала, что и подумать. Привыкнув всегда все делать самостоятельно, она сейчас испытывала неловкость.

Сибилла расчесала ей волосы на прямой пробор и заколола двумя гребнями. Джули надела свое единственное украшение — золотые серьги колечками.

Раздался легкий стук в дверь. Джули в последний раз взглянула в зеркало и осталась вполне довольна своим новым платьем и прической.

Сибилла отворила дверь. Ник застыл на пороге при виде преобразившейся Джули.

— Джули, вы просто ослепительны.

— Спасибо за комплимент, Ник. Платье мне очень нравится. Да и вы, должна отметить, отменно хороши в белом смокинге.

«Хорош? Она сказала — я хорош?» — пронеслось в голове у Ника.

— Джули, я хочу преподнести вам подарок. Это обычай нашего дома — мы всегда что-нибудь дарим нашим гостям в знак знакомства.

Джули приняла из его рук черную бархатную коробочку. Осторожно открыла ее и… остолбенела.

— Ник, я…

— Надеюсь, вам нравится?

— Ник, он настоящий?

Ник расхохотался.

— Конечно, настоящий. Примерьте лучше, вдруг не подойдет. У вас очень тонкое запястье, вдруг он вам велик.

— Ник, я не могу принять это, — Джули не отрываясь смотрела на золотой, сплошь усыпанный бриллиантами браслет, покоившийся на черном бархате. Она совсем не разбиралась в ювелирных изделиях, но чувствовала, что эта вещь очень дорогая.

— Вы должны принять его, Джули. Своим отказом вы смертельно оскорбите меня. И пожалуйста, без всяких отговорок. Браслет ваш, и точка. Я сам сделал его эскиз, а камни подбирал по одному. Он получился даже лучше, чем я предполагал, и мне хотелось бы, чтобы вы полюбили эту вещицу.

— Но, Ник, это ведь такие деньги… Я приехала к вам работать да еще узнать, кто сыграл со мной злую шутку в Акапулько. Вы ведь сами знаете…

— Деньги для меня ничто, Джули. А вот ваше мнение на мой счет значит очень много, — признался Ник.

— Я уже говорила, что я о вас думаю, Ник. Мои чувства не изменятся.

Эти слова больно ранили его.

— Джули, я предпочитаю, чтобы вы меня ненавидели, чем были бы равнодушны. Знаете, между ненавистью и любовью такая тонкая грань…

— После того что вы со мной сделали, я никогда не смогу полюбить вас.

— Не настраивайте себя на это, Джули. Пойдемте, в доме моей матери не принято опаздывать к обеду.

— Ник, я хочу услышать правду об Акапулько. Когда вы мне расскажете?

— Сразу после обеда. Обещаю, что ждать вам осталось недолго. А теперь спустимся в столовую.

Ник и Джули застали миссис Андропулос и сэра Джорджа в гостиной. По их взглядам Джули опять почувствовала, что по какой-то неведомой причине она не чужая здесь. Ей стало тепло и покойно, и, хотя она и не смогла бы объяснить почему, сердце ее преисполнилось благодарностью.

Миссис Андропулос была, как и днем, в черном, но более нарядном и элегантном платье. Шею ее украшали несколько ниток жемчуга, скрепленных алмазным аграфом. В ансамбль к ожерелью были подобраны серьги. Сэр Джордж в вечернем костюме выглядел очень импозантно. Ник сказал, что ему далеко за семьдесят, и хотя он держался бодро, но обычно быстро уставал.

Джули, миссис Андропулос и сэр Джордж выпили по бокалу шерри, Ник предпочел скотч. В столовую вошли парами: Ник вел мать, а сэр Джордж предложил руку Джули. Джули овладело странное чувство. Что они думают о ней, о ее неожиданном приезде сюда? Что подумает мать о девице, которая приехала к ней гостить, будучи едва знакома с сыном? Конечно, Джули поговорит с миссис Андропулос, но надо бы прежде спросить Ника, ведь она не имеет ни малейшего представления о том, как обставил Ник ее приезд сюда, что он вообще им о ней рассказал.