Зазвонил телефон. Дональд неохотно взял трубку.

— Привет, милый. Я тебя не разбудила?

Это была Нэнси. За три недели он успел забыть о ее существовании.

— Извини, я поздно приехал и вчера не стал…

— Конечно, я все понимаю.

Нэнси всегда его понимала. Она не задавала глупых вопросов и вообще не была любопытной, и Дональда это устраивало. Возможно, это и было причиной того, что они уже полгода вместе. Обычно связи у него были кратковременными. Но Нэнси удалось частично заполнить пустоту в его душе, и он привязался к ней.

Вспомнив беспокойную, тяжелую ночь, Дональду вдруг захотелось увидеть Нэнси, обнять ее, ощутить близость и участие неравнодушного к нему человека.

— Я соскучился по тебе. Может быть…

— Уже еду. — Она положила трубку.

Через полчаса Нэнси вошла в квартиру с охапкой цветов.

— Надо здесь все немного оживить, — заявила она, — когда ты один, вокруг так мрачно.

— Зато с твоим появлением все изменяется. — Дональд прижал ее к себе.

— Знаешь, по-моему ты зря оделся, — пробормотала Нэнси, целуя его.

— Я тоже так думаю…

Через некоторое время, лежа в объятиях Нэнси, Дональд почувствовал, что видения, тупые страхи, тревожные мысли исчезли. Все снова вошло в обычную колею. Но ощущение пустоты никуда не ушло. Он вдруг почувствовал озноб.

— Расскажи мне о круизе.

Об этом Дональду меньше всего хотелось говорить. Он закрыл глаза и вспомнил лучистые, искрящиеся смехом глаза другой девушки. И ее же полный отчаяния прощальный взгляд. «И когда я перестану думать о ней?» — разозлился Дональд. Айрин больше нет. Той Айрин, которую он чуть не полюбил. А дочь Дэниела Лоу он совсем не знает, да и не хочет знать.

— Дональд, о чем ты думаешь? — спросила Нэнси, обиженно глядя на него. — Ты где-то витаешь, может быть, еще в Средиземном море?

— Это был призрак… я его прогнал.

— Надолго? — улыбнулась Нэнси.

— Навсегда.

На следующий день, сидя в офисе и просматривая бумаги, Дональд вспомнил спокойный и приятный день, проведенный с Нэнси. Ночью она прошептала: «Я люблю тебя». И засияла каким-то внутренним светом, которого Дональд не видел раньше. Она никогда до этого не говорила, что любит его. Дональд чувствовал себя виноватым, потому что не мог сказать ей того же. Но ему ни с кем не было так хорошо, как с Нэнси. Он больше не чувствовал себя одиноким. Может быть, они… Прежде он не заглядывал в будущее, но теперь ему захотелось какой-то определенности. Дональд не осознавал, чего вдруг испугался, но надеялся, что сможет убежать от самого себя. Ведь покой, который приходил вместе с Нэнси в его жизнь, подобен летаргическому сну. Его уже ничто не потревожит.

Подойдя к окну и разглядывая прохожих, Дональд вдруг почувствовал, как болезненно сжалось сердце. Ее фигура, пышные волосы, ее походка… Эго было похоже на наваждение. Неужели… Нет, это не Айрин Лоу. Он облегченно вздохнул. Но какое сходство… Никогда ему от нее не избавиться. И как его угораздило влюбиться в дочь этого человека?

На секунду всплыло давнее, глубоко запрятанное воспоминание. Лицо отца за минуту до смерти. Отца, который был бы жив, если бы не Дэниел Лоу. Дональд не мог бы оскорбить отца больнее, уничтожить его, растоптать, чем связавшись с дочерью этого человека. Отец, такой энергичный и жизнелюбивый, захотел умереть. Его лицо перед смертью было неузнаваемым и напоминало нелепую карнавальную маску на карнавале: «Как глупо… ведь я ее всегда… всегда…» И закрыл глаза.

Все было ясно без слов. Дональд никогда не видел отца таким сломленным и несчастным. Перемена была столь страшной, что Дональд не мог поверить, что это один и тот же человек.

Отец был самым жизнерадостным, веселым и обаятельным человеком на земле. Так думал Дональд. Ему казалось, что он впитал все самые сочные, яркие и радостные краски жизни. Дональд был счастлив, просто находясь с ним рядом, наблюдая за ним, слушая его теплый голос. Столько чувств переполняло его тогда, что Дональд, будучи ребенком, боялся разрыва сердца. Счастье было безграничным воздушным потоком, из которого можно было черпать по капле, не спеша, наслаждаясь каждым мигом, иногда боясь задохнуться.

Мама была богиней в его мирке. Сильная и мягкая, спокойная и сдержанная, она была для мальчика всем. Самым прекрасным существом, которое только можно себе представить. Дональд подрастал, и его представления материализовывались, становясь все более конкретными. А самоубийство отца внесло последнюю деталь, которая завершила картину. Родители не были счастливы, к тому времени уже не были. Отец, казалось, играл роль любимого и влюбленного мужа, не всегда успешно, но временами убедительно. Ему не везло, карьера не складывалась, а с возрастом он зарабатывал на телевидении все меньше и меньше.

Мама была с ним вежлива и терпелива. Но она не утруждала себя тем, чтобы подбодрить и поддержать мужа. Она просто потеряла к нему всякий интерес. Когда Дональд стал замечать ее замаскированное презрение к отцу, у него сжалось сердце от боли и обиды. Мать была постоянно занята — она уже стала суперзвездой театра и кино. А отец проводил с Дональдом все больше и больше времени, изо всех сил стараясь поддержать иллюзию счастливой семейной жизни. Когда они гуляли вместе, катались на машине, ходили в кино и на бейсбол, который оба очень любили, веселая улыбка ни на секунду не покидала его лицо, но в глазах застыла боль.

Дональд чувствовал, что отец безумно одинок. Мать не любит его, потому что он неудачник. Но разве это его вина, ведь отец старался изо всех сил… Однажды отец разоткровенничался перед мальчиком, и волна неприязни к матери охватила Дональда. Оказывается, она прославилась благодаря родственным связям отца. Она воспользовалась отцом для своих целей, а потом потеряла к нему интерес. Мать никогда его не любила. Она добилась своего, и теперь отец ей больше не нужен.

Дональд стал прозревать, что и он сам не нужен матери. Она занята только собой и своими делами. А отец так ее любил! Он часто говорил об этом Дональду и выглядел при этом таким жалким и несчастным.

Дональд держался с матерью по-прежнему, ничем не выдавал, что его отношение к ней изменилось, хотя считал, что она просто уничтожает отца, заживо хоронит его. Она умела без громких слов и выразительных жестов заставить того почувствовать себя ничтожеством, пустым местом. На отца было больно смотреть в такие минуты. Он как-то весь съеживался, словно боясь занять на земле слишком много места.

У Дональда появилась болезненная привязанность к отцу. Он страдал за него сильнее, чем за самого себя. И росла глубокая ненависть к матери. Оба чувства были настолько сильными, что разрывали Дональда на части. В таком состоянии он прожил полгода и не понимал, почему мать не догадывается об этом. В ее обращении с ним было столько любви, что иногда Дональд терялся. Но он говорил себе, что она гениальная актриса, ее ведь трижды выдвигали на «Оскара». Но его ей не обмануть.

Через некоторое время Дональд стал понимать, что родители что-то от него скрывают. Мать неожиданно отослала его в Пенсильванию, к своим дедушке и бабушке. Они прятали от Дональда газеты и не включали телевизор. Улучив момент, он перехватил газеты. Светская хроника пестрела заголовками: «Скандал сезона», «Синтия Грэхем и ее новое амплуа», «Личная жизнь кинозвезды», «Любовник Синтии Грэхем», «Дэниел Лоу влюбился в кинозвезду и вызвал ответное чувство»…

У матери есть любовник… Дональд онемел. Какая-то часть его души продолжала надеяться, что все это грязные сплетни, что мама любит его и отца. Стоя в гостиной чужого дома с пачкой газет в руке, он вдруг понял, что больше нельзя обманывать себя.

Мать была чудовищем. Красивым, талантливым монстром. Она разрушала все и всех, кто любит ее. Как сейчас отец… Дональд вдруг осознал, что должен быть с ним. Он выбежал из дома и помчался на вокзал.

Дональд искал отца повсюду, пока не услышал стон в глубине сада. Отец лежал в луже крови, сжимая в руке пистолет.