— С ума сошла? — он перестал меня поддерживать и тотчас превратился в того знакомого и весьма скверного Малфоя. — Иди по делам лучше, или куда ты там собралась?

Беллатрикс — имя прекрасное, а человек страшный. Сумасшедшая, но преданная, красивая, но отвратительная, жестокая, но отважная и выносливая. Я могу продолжать долго. Потому что сейчас я, это не совсем та я, образца конца 90-х годов. Но поймете ли вы меня? Мои мотивы, мое к ней, весьма потребительское и уже одним этим неравнодушное отношение? И с какого такого места мне начать объяснять пользу Лестрейндж для меня и моих родных в частности? Столько лет не перепрыгнешь даже на словах — застрянешь, и в начало уже не вернешься. Так что уж извините, начну не с неё, ну не со всем с нее, а со стука, раздавшегося пасмурным июньским утром, спустя два дня после того, как стало очевидным — магия меня бойкотирует.

Драко мог стучать только под Империо, он обычно или входил, или не входил — детская привычка. Люциус мог стучать только если фамилию свою забыл, что невозможно по определению, ну а приемов в собственной спальне, вроде, не планировалось. Я медленно спустила одну ногу, промазала мимо тапка, нащупала ногой холодный пол и живо спрятала её обратно, сделав вид, что ничего такого и не слышу. Стук превратился в барабанную дробь, а она, знаете ли, имеет обыкновение звучать по нарастающей.

Хриплым ото сна голосом я крикнула что-то булькающее, ну или попыталась крикнуть:

— Кто… — ответом мне была уже не барабанная дробь, а методичное выбивание не такой уж крепкой, как казалось до такого грубого физического воздействия, двери.

«Может враг, может убивать пришел. Судя по звукам, точно враг. И что? Я его даже цветочками из палочки не испугаю…» — шагать было не близко, но я пересилила себя и все же доползла, распахнула все две створки и чуть было снова не захлопнула, как тогда, когда своим присутствием нас почтил Волдеморт. Поймала себя на мысли, что в последнее время мои желания стали гораздо более однообразными…

— Одевайся, тебя Лорд ждет. Я внизу, пойдешь со мной, — Беллатрикс сжимала кулаки и не уходила, она просто въелась в меня своей злобой и не могла оторвать от моей персоны обжигающий своей выразительностью взгляд. Изучала ненавистную девчонку, как звереныш, обнюхивающий незнакомую и потому враждебную территорию. Хотя, на тот момент, в нас было что-то общее. Например, внешний вид — обе мы выглядели паршиво, к тому же по степени патлатости еще неизвестно, кто кого превосходил. Белла специально голос не подавала, когда тарабанила, знала, что как только его услышу, здравый смысл сверкнет пятками и я просто забаррикадируюсь! Инстинктивно! В проницательности ей не отказать, это уж точно…

Мне удалось разогнуться, тряхнуть головой, освобождаясь от спутанной челки на глазах и более-менее членораздельно поинтересоваться:

— Куда проведешь? — я, вообще-то, подумала, что про Лорда мне послышалось.

— Не только брюхатая, так еще и глухая? К Темному Лорду. У него к тебе вопросы. Просил передать, чтобы не боялась… — громкость последних слов впору было Сонорусом увеличивать. То были не слова, то был тихий-тихий скрип! Очевидно, не нравилась Белле игра Лорда в Санта Клауса, ой как не нравилась… Мне тоже. Но делиться с ней вторым пунктом нашей схожести я не собиралась. Мне лицо ей хотелось расцарапать, а не разговаривать!

Наконец она очнулась и неспешно, почти вразвалочку, постукивая палочкой по ладони, пошла вниз, предоставив мне возможность оценить её уверенность в себе и превосходство надо мной. Бесспорно, так оно тогда и было.

Я задумалась. Страшно как-то стало от этого «…не боялась». Сон как рукой сняло. В голове загромыхал голос Хагрида: «Не бойтесь дети — это Клювокрыл, или Арагог, или еще лучше — Грошик!» Как же, не бойтесь… Драко до сих пор на крылатых плохо реагирует, а когда мне говорят «не бояться», я боевую стойку готова принять!

Но тут ничего не попишешь, я достала из самого дальнего угла гардеробной комнаты, ранее именуемой просто — шкаф, самое черное платье, какое смогла найти. Не поленилась вызвать Кисси и проинформировать её о моем планируемом местонахождении «где-то у Лорда», в надежде, что если пропаду, хоть одна добрая душа будет знать, где меня искать, глубоко вдохнула и пошла навстречу своей еще более новой жизни…

— Ты почему ко мне домовика не прислала, что за представление? — обратилась я к Белле дерзко и громко, отлично зная, что ничего она мне сделать не сможет, пока я Малфой.

Женщина перевыполнила план по эмоциональности за день и даже не остановилась, все так же быстро шагая по темным и многочисленным закоулкам коридоров, ведущих к подземельям. Я уже чувствовала промозглость и запах гнили, а мы еще и близко не приблизились ко входу.

— Не знаю. Полюбоваться хотела, наверное, — странно, но ответ звучал не только издевательски, но и правдиво.

На очередном повороте я на секунду остановилась смахнуть со лба несколько капель холодной воды, капавшие на меня отовсюду — подземные воды просачивались сквозь эти стены, находившиеся уже довольно глубоко под землей и медленно, но верно их подмывали. Вода камень точит, а время человека. Но сколько там прошло того времени с момента моего замужества и до сегодняшнего дня? Не было еще во мне столько черствости, чтобы я смогла не отреагировать на такое знакомое лицо на портрете. Нашла, одним словом. С картины в шикарной позолоченной раме на меня смотрела Нарцисса Малфой. От влажности позолота кое-где уже слезла, а в нижнем левом уголке, прямо на краешке нарисованного маггловского шахматного столика, того самого столика, нахально разместился жирный паук. Белое платье выглядело кремовым от слоя пыли, а пшеничные волосы смотрелись просто желтыми. Никуда не делись только её гордая осанка и женственность, несмываемые даже потеками грязи. Портрет не двигался — он был мертв. Те, кто ушли по собственной воле не живут никаким образом. На высокой подставке рядом с картиной горела свеча. Только вот весь этот закоулочек был каким-то размытым, нереальным, словно в дымке тумана…

Я негромко вскрикнула, настолько поразило меня несоответствие узких сырых коридоров и красоты бывшей жены собственного мужа. Моему вскрику еще больше поразилась Беллатрикс, она уже обнаружила пропажу и вернулась за ней, то есть за мной.

— Ты что, видишь её?!

— Вижу… Она красивая.

— Да, красивая. Но дура! Прямо как ты… — Белла дернула меня за руку и потащила прочь.

— Стой, никуда я не пойду, пока не скажешь, почему я её видеть не должна! — это был уже перебор, но может я и правда немного глупой была? Или слишком храброй?

Она стояла напротив меня, но смотрела будто сквозь, несколько бликов от свечи угодили в ее черные зрачки, но, по-видимому, сами испугались своей смелости и тотчас исчезли. Она думала. Казалось, что ей хотелось сказать мне почему, обозначить себя как человека и чьего-то родственника, пусть и передо мной, а может… Да кто его знает, что там думала Беллатрикс, в самом деле!

Но ответ я все же получила, хоть и не сразу:

— Чары ненаходимости. Ты видишь, потому что магия у тебя неправильно работает, сбои какие-то. Портрет я сама сюда повесила, давно уже.

— Зачем?

— Чтобы был! Больше никаких вопросов, пошли скорее…

«Одинокая и злобная, не дай бог мне стать такой, ни за что!» — но не в моих силах было предугадать свое будущее, не в моих…

Пространство первого подземного этажа было разделено на зоны: одна с дюжиной маленьких помещений, приспособленных для темниц и вторая, которую делили между собой два смежных зала с высокими потолкам и грубо обтесанной средневековой мебелью. Белла привела меня в первую и, казалось бы, почти пустую комнату с множеством гобеленов, гербов и знамен на её неровных унылых стенах. Герб Слизерина здесь был не центральным, но ткань его не была такой ветхой и изъеденной жучками, как у других.

Именно к нему, изображению извивающейся змеи на серебристом фоне, Беллатрикс и подошла.