— А я не спрашиваю, я утверждаю! Может, когда родишь, мозги смилостивятся и вернутся! У тебя палочка вон торчит, чего ты тянешь?!

— Ой! Ну да. Палочка, — она потянулась за ней, а я снова заорала: — Н-е-т!

— Гермиона, во первых — не ори больше, а то второго врача супругу вызывать придется, а во вторых — почему нет? Мне интересно! Послание с того света — редкое явление. Магглы его называют обычным сном, но не мы. Это не сон, это призрачная явь, по этому вопросу Маркус Лейстрейндж, прадед Рудольфуса, говорил такие…

— Хватит! Не хочу знать, кто там что говорил! Как ты не понимаешь, она желала, чтобы я его увидела, пощупала, узнала, что он существует, на всякий случай!

— Да? Просто я хотела… ты права. Я дурочка. Не вздумай ничего раскручивать! Велика необходимость — мертвым потакать! Слышишь меня?! — Алексия уперла руки в бока и нависла надо мной с довольно угрожающей миной.

— Слышу! И вообще, больше о Нарциссе ни слова, — на том и закончилось мое погружение в бредовый мир несчастной леди Малфой, покойной леди…

«И без чужих предостережений смогу защитить собственных детей!» — излишне самоуверенно думала я.

Хотя где-то меня до сих пор гложет мысль, что то, что я видела во сне, уже произошло, но то, что одна из двух бед все же не повторилось — её заслуга. Не знаю, права ли я. И действительно ли не повторилась, может все еще впереди? Уйду я, и придет беда?

— И кто тут издает такие противненькие-противненькие, громкие-громкие звуки, неужели наша миленькая-миленькая больная? Наша сладенькая конфеточка? — о нет, все мысли меня покинули. Осталась только одна, но очень навязчивая: «Куда бежать?!» Вот Алексия долго не раздумывала и вылетела из комнаты, пока была такая возможность.

Но доктор Чичивиус, старенький и приторно вежливый маг с густой козлиной бородкой, уже взял меня в оборот и неистово махал палочкой по всему периметру оказавшегося в его власти тела. Странное дело, но я почти ничего не чувствовала, хотя раньше эта процедура осмотра энергетических брешей моего здоровья была довольно неприятна. От неё во рту оставался омерзительный металлический привкус, а тело ныло как после трехчасового занятия йогой. Были в моей жизни и такие моменты — каникулы я проводила по-разному.

За его излишне суетливыми движениями наблюдал вошедший с минуту назад супруг. Наблюдал пристально, кривился и нетерпеливо постукивал тростью, которую уже успел приобщить к своему и так парадному облику. Даже дома не мог расслабиться, всегда с иголочки, и дело десятое, что за окном пять утра!

Чичивиус то бледнел, то краснел, на миг мне показалось, что и зеленел, но хранил гробовое молчание. Частенько он умудрялся кидать испуганные взгляды на Люциуса, хотя тот стоял прямо за его спиной. Удивительно, и не боялся же человек косоглазия… Не знаю, конечно, насчет косоглазия, оно так, к слову сейчас пришлось, но вот мужа он боялся по-настоящему. У старикашки даже руки начали дрожать! Такое поведение опытного медика меня напугало, и я нутром почувствовала, что цвет лица меняет все доступные ему оттенки и у меня.

— Немота единственное присущее вам достоинство? Моя супруга волнуется! Вы сейчас похожи на хамелеона, а они трусливы, смею заметить. Говорите немедленно! — по-моему, я еще ни разу не была так солидарна с мнением мужа.

Доктор весь ссутулился, напрягся, присел в почтительном полупоклоне и забормотал:

— Почтеннейший, ваш многоуважаемый сын говорил, что у леди случился кошмар, жар, её трясет и все такое, но последствия кошмаров быстро проходят, наверное, поэтому я ничего не могу обнаружить…

— Хм… И именно поэтому вы сейчас зеленый? — все-таки не показалось, действительно зеленел. Ну хоть со зрением все было в порядке!

У старичка вспотела даже лысая макушка, а на бородку скатывались крупные капли пота, но до его самочувствия мне дела не было, я вслушивалась в каждое произнесенное слово.

— У вас должны родиться двойняшки, мальчики…

— Я знаю! Что-то новое вы мне сказать можете?!

— А я почему не знаю, почему мне не сказали? Люциус!

«Так это правда? Все знали, кого и сколько мне рожать, но не я. Кроме духа мертвой женщины никто и не побеспокоился поставить меня в известность о такой «мелочи»!» — я так сильно старалась не завопить от возмущения, что немного свело челюсть.

— Не сейчас, — муж не хотел терять свою важность перед посторонним и кидаться в объяснения передо мной, магглорожденой супругой. Что ж, оставалось только ждать.

— Так что там с новым? — переспросил супруг.

— Не чувствую детей… — я судорожно сглотнула и тоненьким голосом заскулила, предположив самое худшее. Люциус пошатнулся и озверел окончательно. Набалдашником трости он так сильно толкнул Чичивиуса в грудь, что тому не хватило воздуха и он повалился на колени, пытаясь этот самый воздух вдохнуть. Такого унижения доктор выдержать не мог и по его щеке, вперемешку с потом, покатились старческие слезы.

— Что-то еще?

— Они живы, они есть… Я уверен! Моя магия не работает, она отказывается работать с вашей супругой, я сам не понимаю… Это не моя вина!

— Не твоя вина, значит. Не твоя? — муж говорил спокойно, но его голос звенел от ярости. — Выходит, виновата беременная женщина? — острым концом набалдашника, самыми зубьями серебряной змеи, он приподнял подбородок несчастного Чичивиуса, заставив его тем самым смотреть себе в глаза. — Ты дрянной врач, должен заметить. Уверяю, ни к одному пациенту ближе, чем на сто футов тебя не подпустят! Я сгною твою ничтожную персону, и никто, совсем никто мне не помешает… А теперь вон, пошел вон! — скрюченная маленькая фигурка просто вылетела из моей спальни, больно ударившись плечом о косяк.

Вот она, сама суть лорда Люциуса Малфоя, моего законного, путь и по закону Волдеморта, мужа. Растоптать, уничтожить, доказать свою власть над человеком — нет больше удовольствия. Это не приобретенное, это что-то глубинное, врожденное, впитанное с кровью предков и молоком матери, с фамилией, действующей на людей, словно заклинание беспрекословного подчинения. То, что наша гриффиндорская троица смеялась над Драко, называла хорьком, маменькиным сынком и вообще, всячески выказывала свое равнодушие и презрение к его блондинистой персоне, еще не говорит о том, что мы не чувствовали эту его силу крови. Чувствовали, еще как чувствовали. Особенно Рон, рожденный не менее чистокровным, он не обладал такой монументальностью, как младший Малфой или даже Гарри. И завидовал. Одному больше, другому меньше. Я всегда догадывалась, что тут не только вражда семей и идей, там всегда была она, черная зависть. Была, есть и будет. А его дети будут завидовать моим, если, конечно, они у меня появятся. А то повадится супруг всех врачей вышвыривать на задворки жизни…

Муж окажется неправ и скоро об этом узнает. Врач был действительно непричастен, магия действительно начала свой крестовый поход против меня, а дети, на тот момент, были живы и здоровы. Но если вы облегченно вздохнули, а, следовательно, беспокоились за не такого уж и противного Чичивиуса, то не спешите с выводами. Никогда в жизни не спешите! Старикашку — заслуженного лекаря магической Британии, исключили из Большой Ассоциации Колдомедиков за каких-то двое суток! И уже после того, как стала очевидна его невиновность и ничем не замаранная репутация. Люциус не извиняется, но всегда выполняет свои обещания. Любые! У лекаря отобрали аптеку, право заниматься частной практикой, пригородный домик на западе Англии в маленьком городке Блэкпул и саму жизнь. Через десять месяцев он скончался от интоксикации алкоголем в трущобах Лондона. Не подумайте обо мне плохо, пока у меня еще были силы я умоляла мужа пощадить старика, но тщетно.

Пока все вышесказанное не произошло, я смотрела на нервный профиль супруга, видела самодовольство, сквозившее в каждом его жесте, видела все червоточины его натуры, но успокаивала себя тем, что изменить его хоть немного не в моих силах. Однажды такую битву не начала Нарцисса, тем самым проиграв её навсегда. Чего уж мне теперь ввязываться? Кстати, что она там завещала? Поступаться, поступаться и еще раз поступаться? Так и сделаю, не впервой.