В зале наступила полная тишина, потом раздались возгласы удивления, одобрения и радости и, казалось, все забыли, о чём директор говорил до того. Но мне было не до веселья. Турнир Трёх Волшебников конечно очень важное мероприятие, однако то, что произошло на Чемпионате мира куда важнее. Я предчувствовала, что знак — это только начало. Не в силах справиться с накатившим унынием, я извинилась и покинула общий зал.

Войдя к себе в кабинет, я сняла повязку, уже ставшую обязательным атрибутом и посмотрела на своё запястье.

«Может быть зря всё это», — подумалось мне.

В дверь постучали, я поспешно вернула повязку на место и открыла. На пороге стояла профессор МакГонагалл.

— Вы не против, если я войду, мисс Аттист?

— Конечно, проходите, — я пропустила её внутрь.

Она посмотрела на холст, установленный недавно.

— Будет что-то грандиозное да, Эни?

— Да не так чтобы, — засмеялась я и осеклась.

— Да, я узнала тебя, — сказала профессор. — Ты ведь была одной из моих учениц.

Я поняла, что врать и отпираться бесполезно.

— Простите, — сказала я упавшим голосом. — Садитесь.

Она села. Я налила ей чаю, подвинула кресло и села напротив.

— Профессор Дамблдор тогда сообщил нам, что ты погибла, Эни, — начала она.

— Значит, у него были на то свои причины, — тихо отозвалась я.

— Где же ты была?

— В разных местах…

— Почему вернулась?

— Дамблдор позвал.

— Это его идея?

— Да, он хотел, чтобы никто не узнал.

— Значит никто и не узнает, — сказала она и поднялась, собираясь уходить.

— Профессор МакГонагалл, — позвала я.

— Да?

— Я очень рада Вас видеть.

— И я очень рада, веточка, которая выжила.

— Всё не так…

Я хотела ещё кое-что объяснить, но она улыбнулась и вышла.

Следующий вечер был суматошным. Все с нетерпением ждали прибытия учеников. В коридорах Хогвартса то там, то здесь я встречала взволнованных, куда-то спешащих преподавателей. Наконец, все приготовления были завершены и мы собрались в общем зале.

Когда Дамблдор объявил, что на новое место преподавателя по «Защите от сил зла» приглашён Аластор Грюм, я испугалась не на шутку. Я хорошо знала этого человека и в моём списке тех, кем бы я не хотела быть узнанной, он не то что стоял на последнем месте, он вообще был вынесен за скобки.

До сих пор я не проявляла чудеса изворотливости: и при Хагриде неоднократно опростоволосилась, и Снейп уже что-то явно подозревал, а МакГонагалл, так вообще узнала. Но если Хагрид и МакГонагалл меня не страшат, а Снейпу я без того отвратительна, то Грюм церемониться не станет. Он сначала открутит мне голову, а потом уже побежит с ней к Дамблдору, спрашивать не обознался ли часом. К некоторому облегчению, Грюм во время пира вообще не обращал на меня внимания.

«Как директору могла прийти мысль позвать его сюда? — возмущалась я про себя. — Этот человек абсолютно сумасшедший».

Весть о Турнире Трёх Волшебников дети восприняли с большим восхищением, а вот о введении моего предмета с явным скепсисом, так что в класс я вошла сама не своя от волнения.

На меня с огромным любопытством смотрели несколько пар детских глаз. Я осмотрела класс, дети были очень разные и ожидали от этого урока, по-видимому, тоже каждый своё. За партой у окна примостилась чудная троица, два мальчишки и девчонка, которые живо что-то обсуждали, склонившись друг к другу.

— Приветствую вас, юные маги и волшебницы, — торжественно произнесла я, продолжая наблюдать за ними.

Кто-то толкнул рыжего мальчишку в бок, и все трое уставились на меня. Я обомлела, лицо одного из них было удивительно знакомым. Я подсчитала в уме — всё совпало. Я уже выстраивала тактику общения с ним, когда в чувство меня привёл голос девочки.

— Мы просим прощения, профессор, — видно она решила, что я замолчала из-за их болтовни.

— Принимается, — сказала я и отвела глаза. — Итак, не буду нагонять на вас скуку, представляясь и обсуждая название нашего предмета, я уверена, вы все давно прочитали эту информацию в расписании.

Я подмигнула им и продолжила,

— Скорее всего, вы удивлены, почему я не указала в списке необходимых материалов ни одного учебника. На это есть две причины: во-первых, достойных учебников я пока не встречала, истинные художники не большие любители писанины, а во-вторых, я и сама не могу дать Вам точное описание того, чем мы будем заниматься.

Девочка, сидевшая в середине недавних болтунов, подняла руку.

— Да мисс…

— Грейнджер.

— Да мисс, Грейнджер?

Она поднялась и тоном строгого учителя сообщила,

— Я смотрела на каникулах книги по Вашему предмету. Там есть чёткие определения относительно магической живописи.

— И что же они гласят? — осведомилась я.

Девочка отбарабанила заученный текст,

— Магическая живопись представляет собой изображение предметов, мест, людей и животных в движении в определённый момент времени.

Я улыбнулась.

— Вам нравится это определение?

Она в замешательстве уставилась на меня.

— Мисс, Грейнджер, — сказала я спокойно. — Что Вы чувствуете, когда произносите эти слова?

Она покраснела и нахмурилась. Я поблагодарила её и жестом попросила сесть.

— Как вы сами думаете, — обратилась я классу. — Чем нам предстоит заниматься?

— Рисовать бородатых стариков и толстых тётенек, которые умеют бегать с картины на картину, — сказал рыжий мальчик, класс отреагировал дружным смехом.

Я лишь чуть усмехнулась.

— Зачем? Этого добра и так полно в нашей школе, — отозвался с заднего ряда мальчишка залихватского вида, класс снова засмеялся.

— Видите, Вы уже веселитесь, — сказала я. — Значит, картины заставили вас что-то чувствовать.

— Так мы будем рисовать стариков, — жалобно протянул пухлый мальчик.

— Нет, — я покачала головой. — Мы будем учиться самой главной вещи в жизни — претворять свои мечты в реальность.

Некоторые зашушукались, некоторые глянули с недоверием.

— Я покажу Вам, — я достала картину, которая после встречи с профессором Дамблдором могла похвастаться только одним яблоком.

— Вы, — я указала на трогательного «пухлика» и замолчала, предлагая ему представиться.

— Невил Лонгботтом, — дрожащим голосом сообщил он.

Улыбка сползла с моего лица. В памяти живо воскресла страшная картинка случившегося с его родителями. Я не стала звать его к доске, а сама подошла к нему, выставила перед собой картину и сказала,

— Угощайтесь!

Он в панике уставился на картину.

— Ну, смелее, протяните руку и возьмите!

Нехотя, он всё же потянулся к картине и через мгновение уже восхищённо рассматривал яблоко в своей руке.

— Вы можете съесть его, когда пожелаете, — ласково сказала я Невилу и вернулась на своё место.

— Ух ты, — закричал кто-то. — А можно я нарисую себе тысячу галлеонов?

— Можно, — я заулыбалась. — Но, боюсь, единственное, на что они сгодятся это служить Вам эдаким развлечением. Например, Вы можете высыпать их себе или товарищу на голову. Будет больновато, но, ручаюсь, этот душ и Вы, и он запомните на всю жизнь.

Девчонки, сидящие за первой партой, захихикали.

— Тогда какой смысл? — протянул тот же мальчик.

— А какой смысл мистер…

— Спаркс.

— Какой смысл, мистер Спаркс, мечтать о них?

— Нууу, мне нравится.

— Правильно, Вы испытываете радость, когда живо представляете себе эту огромную кучу денег. Моя цель, заставить вас вызвать у самих себя настолько яркие ощущения, чтобы научиться черпать из своих картин силы для новых свершений.

— Как это связано? — холодно осведомилась мисс Грейнджер.

— Я поясню, — я дружелюбно посмотрела на неё и затем обратилась к сидящему рядом.

Мне тут же услужливо сообщили, что его зовут Рон Уизли.

— Вот Вы, мистер Уизли, о чём мечтаете?

Тот покраснел,

— Выиграть кубок по квиддичу.