Сообщность или братство, не знаю какое тут лучше подобрать слово, но здесь бытовал девиз – «один за всех, и все за одного». То есть, стоило тебе споткнуться на выступлении в толпе перед сценой, тут же протянется десяток рук, не давая упасть, от подошедшего милиционера встанет живая стена на защиту своего, а да хоть бы и чужого, сигаретами и пивом здесь делились без слов, а пристроить на ночь к себе иногороднего, либо одолжить денег на билет до дома почиталось за честь.
Для любого постороннего всегда останется неясным такое единение, которое связывало пришедших сюда. Слова песен знал наизусть каждый, через одного можно было наблюдать первую букву имени исполнителя в виде татуировки или кулона на шее, а фамилию кумира пишут на стенах во дворах. Я отказывалась наклеивать ярлыки «хорошо» и «плохо», я просто знала, что на его музыке выросло уже не одно поколение, и жесткие, а порой и жестокие ультиматумы словно несмываемая печать остается на душах и тех, кто проникался его творчеством и тех, кто всего лишь раз слышал его невзначай. На концертах у меня лично бегали мурашки по коже, а дыхание вырывалось в такт рифмам, настолько велико было его почти мистическое влияние.
Многие из тех, кого я видела сегодня, ходят на каждое выступление годами, а если быть точным, то с момента образования группы прошло целых двадцать лет, и необходимо хотя бы один раз увидеть исполнителя вживую на сцене, чтобы понять, что же притягивает всех этих людей. Нескончаемый поток энергии и свободы, исходящий от талантливейшего рок-певца словно заражала поклонников, но как ни странно ни видео, ни какие другие записи не повторяли интригующей и неуловимой силы.
Но сейчас мне было совсем не до этого, меня трясло словно в лихорадке, и уже не в первый раз за всего лишь один единственный день моего прибывания на родине, мне хотелось оказаться так далеко отсюда, как только можно на меня наводила панику мысль, что наша встреча с ним неизбежна, а ведь я не знала об Антоне абсолютно ничего, был ли он женат, приехал ли он сейчас с Наташей или вообще вместе с дочкой, что меня бы совсем не удивило – на таких сборищах довольно часто можно было заметить детей на плечах у родителей-роккеров. И общение в такой ситуации для меня не представлялась возможным, даже если бы я хотела просто сказать здравствуй.
Наверное, я была бледная как смерть, потому что Ленка не отрывала от меня тревожного взгляда всю дорогу и в итоге подруга тоже предложила купить пива. Вдалеке я увидела старых знакомых. Мы прошли мимо странной парочки и остановились у ларька, где худенькая невысокая девушка с огромными выразительными глазами и синими почему-то волосами то отборно материла свою подругу, то бросалась на нее с поцелуями. Кудрявая блондинка, впрочем мало на это реагировала, с нахмуренными бровями целиком погрузившись в экран мобильного телефона, на котором кажется, пыталась набрать сообщение.
- Маринка! Ну Маринка! Ну фея моя! – всячески пыталась привлечь ее внимание синеволосая барышня. – ну и стерва же ты все-таки!
- Будете? – поинтересовался подошедший очень лохматый, но довольно симпатичный парень, протягивая известную всем бутылку Очакова.
- Леший! - прозвище очень ему подходило, судя по прическе. - Она на меня внимания не обращает! – пожаловалась синеволосая.
- Я буду, - тут же очнулась та, которую звали Маринка.
Парень жинерадостно сунул бутылку в женские руки и взгляд его упал на кого-то сзади:
- Маугли! Чапаев! Лис! – радостно завопил он и бросился к ним обниматься. Кампания постепенно разросталась. Один из троих был этакий не очень высокий крепыш со стойкой бойца и упрямым выражением лица, одетый по последней моде в вельветовые бежевые штаны и торчащий из под куртки вельветовый под цвет брюк пиджак. Челка небрежно падала на лоб, закрывая один глаз,всем свои видом производя впчатление богемного модника, но те, кто с ним были знакомы не по наслышке, знали - в драке он мог свободно выстоять против троих, и там уже костюмы не имели никакого значения. Лис был его подопечным, молодым и дурным по своей натуре, и никто не понимал, почему такой человек, как Маугли с ним возится. Чапаев, у которого это было не кличкой, а настоящей фамилией был самым старшим и почти женатым, чья подруга - тоже здесь присутствующая, элегантно прихлебывала шампанское из открытой бутылки, в то время как остальные пили водку «Санкт-Петербург».
Я смотрела на всех этих людей, которых так давно знала, и думала, неужели вес и прическа так сильно меняют внешность? Ну да, раньше я была и полнее, и волосы были длиннее, и рыжие, и кожа белой-белой, но все-таки мне казалось удивительным то, что никто не обращал на меня никакого внимания, не признавая в коротко стриженной загорелой блондинке прежнюю Алину. И все же сердце мое колотилось все сильнее и сильнее. Я протянула деньги вульгарно накрашенной продавщице в окошке и забрала свое пиво. Бутылка была холодная и на этот раз стеклянная, наверное, в виде исключения, я подняла голову, чтобы попросить открывашку и тут я увидела Антона.
Он стоял в черной куртке с лампасами, с рюкзаком за спиной и над чем-то весело смеялся с молодым незнакомым мне светловолосым пареньком. В отросших сзади и коротких спереди волосах застревали кружевные снежные звездочки, залетавшие с улицы, шею прикрывал неизменный красно-черный шарф, а я просто стояла и смотрела, и все слова застряли у меня в горле.
Ленка, кажется,что-то сказала, но я даже не пыталась разобрать слов, я смотрела, смотрела и никак не могла отвести взгляд. Господи, как же долго я его не видела, а он совсем не изменился. Он улыбнулся и тут стало видно, что спереди у него не хвататет зуба, наверное опять подрался, машинально подумала я, а сердце сжалось от нежности и жалости. Вдруг он, словно что-то почувствовав, замер и медленно повернулся в фас. Вот он нахмурил брови, словно не веря собственным глазам, в ту же секунду меня узнав, застыл, как громом пораженный. Я пыталась улыбнуться непослушными губами и выдавить из себя хоть какое бы то-ни было приветствие и поняла, что это бесполезно - голос пропал. Зеленые глаза просто пригвоздили меня к месту.
Нас разделяло насколько метров, между нами двигались, ходили и разговаривали люди, но и я, и он, оказались словно в отдельном мире, где больше никаго нет, все происходило будто в замедленной сьемке. Не знаю как смогла, но я сделала несколько шагов навстречу, и у него губы дрогнули в неуверенной улыбке:
- Я... Я сплю? Или это... Это, и правда ты?
- Нет, твоя тетя, - хватило у меня сил пошутить, - Я. Кажется...
Он протянул руки, и я бросилась к нему в обьятия, как тысячи раз до этого, словно и не было ни этих двух лет, ни болезненного расстования, ни долгой разлуки. Антон гладил меня по волосам, теребя светлые прядки, зарываясь в них лицом, у меня запершило в носу.
- Дуреха! Ну какая тетя? Мне не верится, неужели это и правда ты? Маленькая моя, маленькая.
Тут все стало на свои места, я отстранилась.
- Ты даже забыл, как звал меня раньше.
- Ну я и дурак. – радостно признался он. - Ведь два года прошло. Столько всего случилось...
- Сколько? – скептически поинтересовалась я.
- Много. Я все понял. – темно-зеленые изумруды смотрели на меня так, словно боялись, что я вот-вот исчезну. – Ты мне все равно не поверишь...
- Отчего же? А ты попробуй.
Он растерянно оглянулся по сторонам.
- Мы что, тут разговаривать что-ли будем?
Я пожала плечами, и тут вдруг счастье затопило меня с головы до кончиков пальцев, отзываясь солнечной трелью в каждом мускуле. Он, кажется, и правда, не забыл меня за эти два года. И хотя мне было трудно признаться в этом ему да, и что там говорить, самой себе, - но я была счастлива, счастлива тем единственным неповторимым взглядом, что нес зелень вековых сосен и весенней листвы, потому что в этих глазах я читала нежность.
Антон взял меня за руку, свободную от пива и потянул к выходу из метро. Я беспомощно обернулась, ища глазами Ленку и встретилась глазами с кудрявой блондинистой девушкой, которая вытаращилась на меня, словно на привидение и тут же заорала во всю мощь своих легких.
