- Прости меня, я забыла.

- Здравствуй, красавица моя. Я бы удивился, если бы ты вспомнила. Рад все же тебя слышать. Сегодня ровно год, как мы познакомились и четыре месяца пять дней, как мы вместе. А , ты наверное и не помнишь даже, как мы тобой познакомились, а любимая?

- Все я помню. Ровно год назад в море, в Ницце, у второго желтого буя, который отмечает километр от берега. Ты подплыл в жукой маске для подводного плавания и спросил: “Мадмуазель, вы случайно не русалка?”. А когда я отказалась плыть с тобой дальше, ты потребовал продемонстрировать хвост, вернее ноги. - с трудом завершила я, изо всех сил напрягая память.

- Все правильно. С годовщиной, тебя. Я звонил тебе вчера, почему ты не отвечала?

- Ммм…работала. - ответила я, судорожно пытаясь придумать хоть какую-нибудь уважительную причину, по которой я могла быть очень занятой. Признаться в том, что я просто забыла, было выше моих сил.

- Опять твои викинги?- укоризнено вздохнул Гаель.

- Ну да. Ты же знаешь, что у нас новое поступление. Необходимо закончить на этой неделе, а у меня еще конь не валялся.

- Это очередное русское выражение? Знаешь, иногда я думаю, что для меня в твоей жизни просто нет места… - грустно заметил мой мужчина.

- Да, нет. Просто я сейчас очень занята, не волнуйся. Ты же знаешь, кроме тебя у меня никого нет. - говорила я, машинально вытаскивая последний медальон из коробки. Просмотрев аннотацию к нему, я удивилась: экспертиза металла отсутствовала. Значилось только –“ сплав не соответствует ни технологиям античности ни средневековья.”

- Я бы очень хотел сейчас, чтобы ты была рядом. Как только я закончу свои дела, сразу же беру билет домой. Знаешь, я купил тебе подарок на нашу годовщину.

- Видишь, у тебя ведь тоже могут быть дела. А что за подарок? – вежливо поинтересовалась я, аккуратно счищая плесень с остатков медальона. Под налетом явно проглядывал какой-то орнамент, кажется в хорошем состоянии.

- Напомнить тебе еще раз, я занимаюсь покупкой дома для нас. – это не только мои дела, любимая. Подарок не скажу – сюрприз.

- Конечно, я помню. Только ты обещал меня не торопить, я тоже тебе могу это напомнить. – четко была видна теперь часть лапы животного. Это был то ли лев, то ли собака. Я взяла кисточку из набора, чтобы продолжить.

- Я вовсе тебя не тороплю. Просто, люблю тебя, моя русская девочка. – ласково промурлыкал Гаель.

Ответить я не смогла да и не слышала уже, что там говорит мой любовник. Меня бросило в жар, сердце заколотилось, как у загнанной лошади. Зажав рот ладонью, широко распахнув глаза, я, не отрываясь смотрела на часть медальона, которая спокойно лежала на моем рабочем столе.

- Дорогая? Ты меня слышишь? – раздался встревоженный, моим долгим молчанием, голос Гаеля из трубки. – Что-то случилось?

Это было совсем не скандинавское украшение, в скандинавской мифологии не было Симаргла, божества храняющего посевы, символа, олицетворяющего защиту, крылатой собаки, часть которой была нанесена золотом на черной поверхности кулона. Поверх остатка рисунка значилась руна “А”. Это был медальон из моего сна. Медальон , означавший принадлежность к роду валькирий. Медальон валийского оракула.

- Гаель, я тебе перезвоню позже. – медленно произнесла я, глядя в пространство перед собой и без сил опустилась в кресло. Господи Боже, что твориться в этом мире?

моя последняя фантазия стала тобой

ты делал смерть жизнью, муку наслаждением, черное белым.

Я рвалась в небо, роняя по дороге черные перья,

Срывая с запястий кандалы, и в кровь, кусая губы

Небеса разверзаются, чтобы принять тебя

а ты смотришь снизу,

пытаясь снова и снова вкусить жизнь, ту, что оставил для меня на небе.

Ту, что ты так хотел изменить, ту, что держала тебя любовью…

разрушив все, что было у нас, ты ушел, оставив бездонную пустоту, дикую боль предательства, разрывающую сознание

и череда дней, лиц, цветов

что не отличается один от другого своей серостью.

Стоит ли все это того лазурного и

искрящегося осколка счастья, что мы зажимали между ладонями твоей и моей…

милосердие сильнее мести?

Да…

но смерть забирает с собой все,

независимо смерть тела или смерть чувства…

что ты выберешь? Кому ты должен?

Что теперь ждет тебя на небесах?

Плоть от плоти твоей, кровь от крови, мысль от мысли…

твой выбор сделан за тебя

я выбираю…

…

Гармон вздохнул и покрепче ухватился за ручку топора. Он был неимоверно зол. В кой-то веки ему понадобилась ее помощь, и она молчит. Ну ладно, допустим, помогала Алина ему не один раз, но ведь он никогда не просил ее об этом, в конце концов, она сама вызвалась, разве не так? И почему же она молчит, когда ему так нужно знать?! Острие сверкнуло на солнце и с сочным звуком впилось в легкую северную древесину. Гармон строил плот, чтобы на нем спуститься вниз по реке, в столицу, а злость только ускоряла работу – средство передвижения, пусть и не отличалось особой красотой, но выглядело вполне крепко и надежно. Оставалось только приладить мачту.

Он собирался добраться до Мирии, хотя и вовсе не был уверен в том, что девочка там. Именно этой информацией владела валькирия и из какого-то тупого упрямства не хотела говорить. Обшарив все графство Крэм, Гармон понял, что Ават здесь не было. В королевской армии был объявлен всеобщий сбор, все искали его дочь. То, что ее давно могло уже не быть в живых, об этом Гармон и слышать не хотел, впрочем здесь говорил не только страх отца, но и то, что девочка слишком много значила в вопросе престолонаследия, и хотя бы, поэтому ее могли только похитить, а не убить.

Воин целиком погрузился в свои мысли. На красивом волевом лице, хоть и измученном долгой дорогой, сейчас читалось холодное упрямство. Прямой нос, резко вычерченные скулы и глубоко запавшие глаза придавали ему несколько угрюмое выражение. Широкие густые брови домиком поднимались над потемневшими от усталости глазами. Тонкие губы застыли в презрительной усмешке, над верхней губой с левой стороны была родинка, терявшаяся, правда, в черной щетине последних дней. Волосы отросли настолько, что воину приходилось завязывать их сзади в хвост, спереди непослушные завитки падали на высокий чистый лоб, но ему это даже нравилось. За последнее время ему мало приходилось обращать внимание на свой внешний вид, он был в пути больше полугода, и ничто – ни огрубевшая кожа на ладонях, ни синяки и ссадины, ни белые полосы шрамов, особо его не волновали. Сейчас, наверное, даже родная мать с трудом узнала бы наследника графства Тэпра, рубящего древесину на мокром песке в сотнях миль от родного дома.

Щепки так и летели, и вот уже ровненький очищенный ствол лежал на песке, оставалось только водрузить его на плот. Похоже, в этот раз ему придется обходиться собственными силами. Он начал успокаиваться, да и злиться долго на нее он не мог. Даже теперь, когда она стала оракулом, он не относился к ней иначе, чем к любимой женщине. Просто придется подождать ее следующего появления и попробовать уговорить ее, а уж это он умел. Гармон был уверен, что она всегда будет рядом, что она любит его, а значит, знает, как важно ему найти дочь. Она поможет ему.

Он мысленно улыбнулся, представив ее забавные веснушки, появившиеся от их летних встреч. Вот сейчас путь лежал вдоль побережья, оракул сопровождал его, и было так странно наблюдать, как у Алины от солнца облезает кожа на спине между лопаток, как раз там, где начинают расти крылья. Иногда Гармону казалось, все как раньше, что она, как и раньше рядом, такая же живая и любящая, такая же понимающая и нежная, такая же…с иссиня-черными крыльями, исчезающая порой на неделю, а иногда больше, такая же, - да не такая. Но все равно он любил ее всем сердцем, всем, чем только может воин любить валькирию.