— Не хочешь составить мне компанию?

— Я по вечерам не ем. Вредно для голоса.

— Первый раз вижу парня, который так думает. Тогда спокойной ночи?

— Сладких снов, дорогая. — его движение нельзя было истолковать иначе, на что девушка полностью на автомате увернулась и подставила щеку, одновременно раздумывая целуют ли геи девушек.

Бен как-то очень по-мужски усмехнулся и пошел в сторону казино. На входе он помахал ей рукой:

— Приходи на запись! Я был бы очень рад!

«Не обиделся,» — тупо подумала Алина, но она вообще перестала что-либо понимать. Только когда он скрылся из виду, девушка вспомнила про пашмину.

После таких переживаний на нежданном концерте девушка спала, как младенец, и проснулась с улыбкой на лице. Вернувшись в пустую каюту, ей вдруг до смерти захотелось кому-то об этом рассказать, поделиться. Несколько раз она протягивала руку к телефону на стуле и несколько раз отдергивала. Потом все-таки набрала номер Йорго и с бьющемся сердцем стала слушать гудки. С каждым новом гудком она все плотнее сжимала губы.

— Значит не судьба. — девушке взгрустнулось, но все равно легла она с мыслью, что это был самый романтический вечер в ее жизни. Все ночь ей снилось что-то радостное и солнечное, такое, что даже смеялась во сне. На удивленье, ее никто не будил, никто не орал о подъеме в телефонную трубку, никто не выносил дверь с требованием о разгрузке каких-то там паллет, и даже настойчиво не тащил в аут. Впрочем, о последнем они вчера уже договорились: вчетвером вместе с Кевоном пойти обедать итальянской пастой. В это утро корабль стоял во Флоренции, а значит что-что, а уж национального блюда в ресторанах можно было найти более, чем достаточно. Алина посмотрела на часы у удивилась еще больше. Двенадцать часов, а Наташка еще спит. Обычно это белоруска тормошит всех ни свет ни заря, а сегодня рыжих кудрей почему-то не видать. Девушка, зевая, спустилась на первый этаж и набрала номер ее кабины:

— Ленк, привет. Натаха, что, дрыхнет еще? А-а, она у Гарри. А ты телефона его не знаешь случаем? Ага, спасибо, сейчас я ей позвоню.

Еще раз набрав номер и приготовившись услышать шепелявый греческий акцент, Алина обрадовалась, заслышав хоть и сонную, но родную речь:

— Ну, кто там в такую рань?

— Ты время видела? Рань? Ты чего еще валяешься? Мы же собрались идти есть макароны. И вообще, с какого перепуга ты стала у Гарри личным секретарем? Чего трубки хватаешь, и еще и по-русски? А вдруг это его?

Судя по звукам, в кабине у грека что-то то ли упало, то ли и вовсе разбилось, на что Наташа витиевато выругалась:

— Отстань от меня. Сама звонишь мне и спрашиваешь, зачем я отвечаю? У Гарри мобильник есть, если он нужен, звонят на трубку, а если в кабину — значит по мою душу. А что, мне с вами теперь по-китайски разговаривать? Сейчас я приду.

Там опять что-то упало, судя по всему сам аппарат, Алина фыркнула, отказываясь видеть логику в словах подруги, и отправилась умываться.

— Ты бы ее видела, — с удовольствием рассказывала Алина, — в вечернем платье, босиком, с туфлями в руках, вся пропахшая сигаретами и коньяком. Вот такая наша первая красавица является под утро домой. А потом нам морали читает.

Тамара и Кевон заржали в один голос, а главное действующее лицо повествования невозмутимо отпила из бокала с белым вином и махнула кудрями:

— Гарри потребовал меня в том виде, в котором я была на шоу. Пришлось переодеться. А как мне утром возвращаться-то иначе? Либо голой, либо в его форме. Так что платье было оптимальным вариантом. А вчера коньяк был неплохой, да. И вино тоже. — девушка зевнула. — Только спать мы легли под утро. Еще какой-то порнографии на камеру наснимали. Надо бы стереть от греха подальше. Как он неудобно живет, блин. Каждый раз приходится переться через пассажирский коридор. Хорошо еще, что я либо ночью иду, либо днем. Никогда никого в это время нет, а то попало бы мне по первое число. И вообще, где мои макароны? Я есть хочу! А вы чем вчера занимались?

— Неотложными делами. — заявил Кевон и защекотал Томку, заставив брюнетку подпрыгнуть на месте.

Алина неодобрительно на них посмотрела:

— Мне так все горазды нравоучения лепить, а Наташке никто слова не скажет. Где справедливость?

— У нее голова на плечах есть, а у тебя нет. Кевон кстати уезжает через два круиза.

— И ты так спокойно об этом говоришь? Между прочим, Бен тоже контракт заканчивает, а очень жаль.

— Вот поэтому тебя все и учат. — постучала Томка себя по лбу, — зачем тебе этот педик сдался? Опять будешь страдать? Тебе Марка не хватило? Люди искусства все стукнутые, а тут еще и…

— Знаю-знаю, — скривилась Алина. — наша любимая шипс лайф.

— А что Кевон уезжает, ну тоже не новость. Он мне тут все в любви признается, зовет к себе на каникулы.

— А ты? — жадно спросила Алина. Ее никогда не покидала надежда на хеппиэнд. Если не для себя самой, то кто-то же должен был на него рассчитывать.

— А я слушаю и снимаю лапшу с ушей.

Девчонок никак не смущало, что тот, о ком идет речь, сидит с ними за одним столиком. Он все равно ничего не понимал. Кевон лениво теребил лямку Тамариной светло-зеленой майки и пил белое вино. Разговор его ни в малейшей степени не интересовал. Итальянцы тут были на высоте: в среднего сорта забегаловке, которую они выбрали поближе к порту, были и высокие бокалы, и цветы на столе, и самый разнообразный хлеб: с томатами, чесноком и просто запеченные хрустящие палочки. Тратория, как гордо прозвали себя владельцы, хоть и имела вид из окон на помойку в маленьком дворике и жестяные жалюзи соседнего дома, но судя по меню, существовала аж с тысяча восемьсот восемьдесят пятого года.

Сюда ребята пришли, вдоволь набродившись по Ливорно, именно там они стояли, а не во Флоренции, указанной в списке портов. Видимо составитель решил, что американским клиентам такой город неизвестен, а Флоренция звучит более внушительно. Экскурсионные автобусы действительно отвозили пассажиров сразу по месту назначения, без обмана, но все равно, так по-дурацки менять названия казалось девчонкам несолидно.

Народу им встретилось мало, зато это компенсировалось огромным количеством голубей. Кевон пугал стаи пернатых, а девчонки разбегались с визгами, пугаясь, естественно не маленьких серых птичек, а содержимого их желудков, которым они так и норовили одарить туристов. Узкий канал с зеленой водой был забит малюсенькими белыми катерочками, и они постояли недолго, любуясь колоритным бельем, развешенным на просушку, протянутым с одного берега на другой. Морская набережная напротив, была просто неимоверно длинной украшенная аккуратно подстриженными газонами, ухоженными клумбами и высокими каменными беседками. Постройки в городе особого впечатления не производили, будучи в основном новоделом, но сам городок был приятный и чистенький. И как всегда в Италии, и Ливорно не стало исключением, на улице можно было встретить прямо антикварные экземпляры автомобилей. Когда размером с рюкзак туриста, а когда занимающий почти обе полосы движения.

Принесли еду, и все погрузились в сосредоточенное поглощение итальянских макарон, которые были невообразимо вкусные. А может, девчонкам, ничего не евшим со вчерашнего вечера, показался бы верхом гастрономического искусства даже кусок хлеба.

— Ужас. — удовлетворенно сказала Наташа, отставив от себя пустую тарелку. — Теперь неделю сижу на фруктах и сыре. Это же надо так объесться?!

— Пойдем покурим?

— Отличная идея.

Алина, оставшись наедине с Кевоном, тут же вцепилась в него, как клещ:

— Ты ведь у них будешь на записи?

— На какой записи? У кого?

— Не придуривайся! У акапеллы. У Бена. Значит, ты их всех хорошо знаешь? Признавайся, он гей?

— Да я-то откуда знаю? Я вообще исключительно девочками интересуюсь. Филипп точно имеет приятеля, а остальные, понятия не имею. Тебе-то это зачем?

Алина не знала, стоит ли признаваться ему во вчерашнем, или он, как и девчонки повертит пальцем у виска. Кажется, ее энтузиазма на корабле вообще никто не разделял. Так и не придя ни к какому выводу, девушка все же решилась: