Как ни странно спел он ее на чистейшем французском языке без малейшего акцента,

— Следующей будет песня «Останься со мной» наш солист — Шон Браун! Приветствуйте!

Похоже, эта песня была достаточно известна, судя по реакции публики, которая обрадовано захлопала при этих словах. И вдруг худенький немного курносый чернокожий певец запел так, что у девушки захватило дух. Она даже перестала выстукивать мелодию ногтями по перилам, а просто замерла, не шевелясь до самого конца. Он пел с закрытыми глазами, сверкая белоснежными зубами, не нуждаясь даже в микрофоне, которых впрочем, ни у кого из четырех и не было. Но голос Шона проникал в каждый уголок кова-кафе, промо-эриа, и даже на пятом деке люди стояли, задрав головы и прислушиваясь к удивительному тембру. Его голос заставлял задуматься, если не о вечном, но так или иначе, если присмотреться к людям, они менялись, словно по волшебству, с каждой нотой. Вот толстая рыжая толстуха, в несуразном чересчур обтягивающем платье цвета морской волны, вдруг показалась Алине почти красавицей призрачной жемчужной улыбкой, которая так вдруг озарила ее лицо. Пожилой сморщенный дядечка молодцевато распрямил плечи и с нежностью обнял свою немолодою и некрасивую жену в черно-белом платье. И быть может, она снова показалась ему той стройной ясноглазой девчонкой в короткой юбке, которая покорила его сердце раз и навсегда. Двум одиноким бабушкам, скорее всего тоже вспоминались ухажеры, выстукивая ритм вышитыми вечерними сумочками, они были готовы пуститься в пляс с первым встречным, лишь бы на секунду ощутить ту легкость и задорность, давно, увы, покинувшая их ноги. Он пел с закрытыми глазами, казалось, целиком отдаваясь музыке, а лица людей разглаживались и молодели на глазах, становясь из настороженных расслабленными, из злых и расстроенных нежными и романтическими. Глаза сияли светом воспоминаний и любви. «В сорок лет жизнь еще только начинается» — вдруг всплыла в мозгу у Алины фраза из старого русского кинофильма. Что ж, видимо так и есть, а больше подумать она ничего не успела, зал взорвался шквалом оваций. — Ты слышала? — Алина в возбуждении задергала Наташку за рукав форменного пиджака. Реакция подруги была попроще, несмотря на то, что даже серьезная Карла вышла из магазина послушать Шона:- Тихо ты! Оторвешь сейчас рукав. Я уже месяц их слушаю. Алина же была абсолютно очарована музыкой и тембром голосов, таких разных, но таки замечательно звучавших вместе. Она почти ничего не смыслила в музыке, но чувства подсказывали ей нечто иное, чем понимание. — Боже, они такие все лапочки! — В полном восторге зашептала девушка на ухо рыжеволосой красавице. — Ну да, ничего. Только, кажется, они все немного того. — Чего? — Нетрадиционной ориентации. — Да какая на фиг разница. — Алине действительно было все равно. — Они так поют… — Ну, поют вообще-то неплохо, я тоже с удовольствием слушаю. Особенно после Антона, который вечно скуку нагоняет. Подруга согласно затрясла головой, не отрывая глаз от четверки, которая начала финальную песню. — А тебе какой больше нравится? — поинтересовалась она и спохватилась, — ну я имею в виду, если б они не были голубыми? — Хм… Если б не были? Ну, наверное вот тот с края, — она указала на того самого, с треугольным лицом, который пел о изменнице-девушке. — Да ну. У него такой вид, как будто ему ковровую дорожку к самолету забыли расстелить. Наташка прыснула. — Есть немного. Этакая важная птица. Зато он симпатичный. И вообще люблю, когда мужчина за собой следит. А этот в костюме такой, в галстуке… — и она мечтательно улыбнулась. — Жаль только, что мальчиков любит. — Слушай, а как здесь вообще к этому относятся? Ну ты понимаешь? — Абсолютно спокойно, знаешь ли. Даже на вечеринках иногда целуются-обнимаются. Греки, правда, этого не любят, ну а остальные вообще и не замечают, тут и лесбиянки романы крутят. Вон наш супервайзер Никки тоже тут герлфренд имела. А та уехала через пару дней после меня, так она тут что-то начала пытаться, я еле ноги унесла. Алина вытаращила глаза, позабыв даже про А-капелла:- Никки — лесбиянка?! Да ты что?! — Ну, по ней не так видно, как по танцорам, например, которые кроме как про кремчики-лосьончики между собой не разговаривают, но в крю-баре присмотрись, поймешь. — Мама дорогая, куда это мы катимся? — Алина растерянно смотрела на невозмутимую Наташку и отказывалась верить собственным ушам. — А она, что и правда, к тебе приставала? Наташка захлопала в ладоши, потому что мальчики закончили петь и уже раскланивались со зрителями. Алина тоже машинально начала поправлять золотые украшения на столе, но от темы девочки так и не ушли. — Она, конечно, не приставала в прямом смысле слова, руки не распускала, она же офицер, в конце концов, но ясно дала понять, что я ей нравлюсь, и она была бы не против продолжить знакомство. Кстати я бы на твоем месте тоже б поостереглась. — Что?! А я-то тут причем?! — А при том. Нечего было с Марлин целоваться. Они же с Шоном дружат, вот расскажет он Никки, что ты по этой части и будешь потом от нее спасаться… — Мамочки… — задохнулась Алина, с ужасом вспоминая ее первую греческую вечеринку. — я же совсем не по этой, она сама ко мне подошла, это просто шутка была. — запротестовала девушка, но тут клиенты начали проявлять недюжий интерес к янтарю, так как больше рассматривать все равно было нечего, и пришлось возвращаться к работе, хотя дурные предчувствия не покидали ее до конца рабочего дня.

Продолжая присматриваться к пассажирам, остававшимся для нее все еще новым и непонятным, девушка пыталась составить свое мнение о тех, кто проводил свое время на Сенчюри. Возраст людей в массе превосходил пятьдесят пять, и это было в среднем, потому как очень многим из них было уже по семьдесят и более. В основном это были семейные пары, видимо, находящиеся в браке не первую двадцатку лет. Случались бабушки с детьми и внуками или такие перлы, как шестидесятилетний мужчина с девушкой лет слегка за двадцать, обязательно с силиконовыми вставками в нужных местах и длинными блондинистыми волосами. А еще достаточное количество смешанных пар, где женщина явно принадлежала к одной из азиатских стран, будь то Япония, Филиппины или Китай, а сильный пол — банальный американец. Ничего особенного в жителях Северной Америки, с которыми раньше Алине как-то не доводилось общаться, она не обнаружила за исключением, пожалуй, безупречно хороших манер, которые мужчины старательно демонстрировали и пожалуй показной глупости женщин, у которых иных тем для разговора, кроме как на какой этаж пойти обедать сегодня, сколько платьев она взяла с собой или какую покупку сегодня сделала, просто не существовало. Со стороны это выглядело немного грустно, тем более что даже судя по книгам выводы напрашивались неутешительные: слабый пол предпочитал, как всегда и везде, впрочем, женские романы и современные детективы, перемежая их за редким исключением Паэло Коэльо, а их спутники зачитывались «Историей второй мировой войны», «Культурой вин Средиземноморья» и «Лучшими партиями в покер», последнее, может и не содержало в себе историческую справку, но уж, по крайней мере, было чем-то интересным. Европейцев на корабле было совсем не много, от русских девушка просто шарахалась, как от чумы, зато выходцы из Латинской Америки доводили ее до изнеможения простотой и непосредственностью общения. То, что им беспрестанно приходилось мерить футболки, шляпы и ювелирные украшения для дочек-внучек-жен, было еще цветочками, а то, что никто из туристов не говорил на английском, а никто из команды, что и следовало ожидать, на испанском, их вовсе не смущало, зато девчонкам давало лишний повод для хохм. Сначала они пытались объясняться на общеизвестном языке, но скоро оставили эту затею, показывая размер на пальцах, складывая их крестиком для экстра ларж. А потом и вовсе освоили с десяток слов и вовсю ими оперировали, смешивая порой английский с испанским, русский с французским, что особо никого не смущало. Даже Ким сдалась сегодня утром, чему Алина самолично стала свидетелем. — Мира! Мира! Мария! — орала почтенная матрона в салатовом огромном балахоне своей подруге, переворошившей все через три стола от нее. — Ке линдо! Вторая матрона, с которой возилась Наташа, отличавшаяся от первой только цветом платья, которое было для разнообразия, убийственно малиновым, взглянув на демонстрируемое, захлопала в восторге в ладоши. Наташа же проследив за ней взглядом, чуть не села, прямо там, где стояла. На грозную властительницу гифт-шипа поверх ее обычного черного костюма дама натянула серебряную плиссированную юбочку и теперь накидывала фиолетовый шарф пассажирка, не переставая тараторить:- Ке линдо. Но. Муй гранде. Теньго покито? На Ким было страшно смотреть: цвет лица менялся от бордового до мертвенно бледного и обратно. — Вы говорите по-английски? — но не тут-то было. — Но инглес, но. Еспаньол? Аблар еспаньол? Мария, мария! Мира. Муй гранде пор Долорес. Теньго покито? Ким беспомощно оглядывалась в поисках хоть кого-то, кто бы мог понять, что от нее хотят, но юбочка стесняла ее движения, а две латинских дамы входили все в больший раж, пытаясь прикинуть, какой платок больше подойдет по цвету к юбочке. Постепенно менеджерша стала походить на декорацию к фильму ужасов про мумий. — Мадам, я вас не понимаю. Давайте я позову вам своего ассистента. — Но инглес, Еспаньол. Еспаньол. — доброжелательно улыбалась матрона, накидывая очередной платок. Наташа, уже не сдерживаясь, зажав рот, полезла под стол. Постепенно весь гифт-шоп стал наблюдать за происходящим, подталкивая друг друга локтями и пытаясь не ржать в голос. — Можно, я это сниму? Вы это берете? — Муй биен, муй линдо! — закивали согласно подруги, на что менеджер попробовала снять один платок и положить его в пакет. — Но, но! Муй гранде. Гра-нде. — по слогам повторила латиномариканка, начинавшая негодовать оттого, что ее не понимают и водрузила платок на место. Ким почти шипела:- Что гранде? Что это значит? Английский пожалуйста. Я не понимаю. Кто-нибудь может сказать мне, что ей надо?! — Но иглес!! — Матрона тоже разозлилась и начала тыкать себя пальцем в необъятную грудь. — Перу. Перу. Еспаньол, но инглес. — Это американский корабль, а я англичанка. Я не говорю по-испански. Наташа все еще хрюкала под столом, не желая оказывать никакой добровольной помощи, да и весь остальной персонал с интересом ждал результата интригующей сцены. Удовольствие испортила Лена:- Ке муй гранде сеньора? — О аблар еспаньол, ми чика бонита. Муча грасиас, ми аморсито белльо! Есте муй гранде. Есте. — Есте? — Есте? — и получив на остальное отрицательный ответ, она поснимала все платки с Кимберли, которая уже позеленела от гнева, но из юбочки выпуталась самостоятельно. Ленка тем временем протягивала счет на роспись покупательнице:- Уна фирма порфабор. — Кларо. Муча грасиас сеньорита. — рассыпалась в благодарностях пассажирка, получив наконец-таки свой платок меньшего размера, она погладила Ким по голове, хоть для этого и пришлось привстать на цыпочки, и поучительно подняв палец, удалилась:- Еспаньол, чикита, еспаньол. Ким почти в ужасе посмотрела ей в след и почти бегом покинула поле боя. Хохотали все, даже Ленка, а Наташа просто вытирала слезы, и Алина отсмеялась в свое удовольствие, потому как присутствие клиентов не позволило ей насладится до этого. — С ума сойти. — Ты думаешь, она возьмется за испанский? — Скорее повесит на корабль табличку: английский онли и три восклицательных знака! — Надо было еще подождать, зачем ты встряла, пусть бы сама выкручивалась. — Ага, а потом по полной отыгралась бы на нас на собрании. — Так вроде не за что пока. — возразила Алина. — Это ты так думаешь, у нее всегда найдется за что. И так эта матрешка ее до белого каления довела, еще бы чуть-чуть и лопнула бы от злости наша менеджер. — Ничего ей полезно, старой кляче. Мы так каждый день мучаемся, пусть хоть разок побывает в нашей шкуре. — Наташа оглянулась в поисках зеркала. — У меня тушь не размазалась? Боже, давно я так не смеялась. Чикиту нашла. Смех и грех, честное слово. Тут Алина случайно повернулась к стеклянному барьеру, у которого стояли столы, и юркнула за колонну. — Ты чего? — удивилась подруга. — Там грек! — девушка сделала большие глаза. — И что? У нас полный корабль греков. Это что новость? Внизу сидел Гарри с еще одним офицером, по телосложению такого же богатырского размера, только с длинными волосами. Он чем-то напоминал португальца, может тем, что волосы выгорели до светло коричневого и местами и вовсе пшеничного цвета, и выгодно отличали своего хозяина от всех остальных однотипных греческих брюнетов. — Так что, что там грек? Или там какой-то особенный грек? Ты вылезешь или всю жизнь теперь будешь там сидеть? — Я с ним сегодня познакомилась, а он уже пришел! — не совсем понятно объяснила девушка. — Слушай не пори ерунды. Даже если ты с ним сегодня познакомилась, и он пришел, это не повод, чтобы подпирать колонну теперь. А вообще нам пора заканчивать, уже ведь на полчаса больше стоим. Совести совсем нет! И как будто в ответ на просьбы красавицы, по лестнице почти бегом, по своему обыкновению, пронесся Серж и замахал скрещенными руками. — Вылезай давай, чудо в перьях. Складываемся. Алина нерешительно отлепилась от колонны и подошла к столу, стараясь не смотреть вниз, в кову. — Просто, ну, блин, понимаешь, — путано начала она, Наташа терпеливо пережидала вступление, одновременно складывая и упаковывая белые кожаные коробочки с невероятной быстротой. — Ну! — не выдержала она. Алина тоже решила не терять времени, и совмещала объяснения с работой: — Я и так уже тут дел натворила, Марлен, Адонис, а вообще еще не разведена до сих пор, ну и… Теперь еще этот до кучи и моей репутации вообще тут ничего не поможет. Наташа скептически посмотрела на подругу:- А ты всерьез думаешь, что вообще всей нашей репутации еще что-то может помочь? Я гифт-шоп имею в виду. Блажен, кто верует. Бери стол, пошли. — Как? — растерялась девушка. — вот так вот? На каблуках и в вечернем платье? — Теперь ты понимаешь, о чем я? Да вот так, на каблуках и в вечернем платье. Хотя быть может, он у тебя сам по себе побежит? Я была бы не против. Они подхватили стол с разных сторон, а Наташа по пути продолжала разглагольствовать:- А потом еще помойку убирать. И все также в вечерних платьях. Слушай это вообще все бесполезно, мы и так тут, как психи, выглядим. То как ненормальные с троллями по всему кораблю носимся, то вот как сейчас. ты просто не делай всяких таких поступков больше меры. Но и не пытайся выглядеть нормальной, это все равно бесполезно. — А кто тут пытается? — Томка появилась как всегда вовремя. — слушайте, давайте в темпе. У меня душа жаждет праздника. Причем уже давно. Я даже в ювелирке не сделала ничего, так все покидала и прикрыла, завтра разберусь. — Вот видишь, так что и не думай. Промо готово, а вот что Ким устроит, понятия не имею. Ким к удивлению всех не появилась вообще, а собрание быстренько провел Шон, у которого видимо душа тоже не желала сидеть в магазине, вместо того чтобы найти более приятное времяпрепровождение. — Все молодцы, прибыль сегодня нормальная. — скороговоркой начала он, — Круиз закончили прилично. Завтра эмбаркейшен, не забудьте дрилл и пошли нафиг отсюда сейчас же, чтоб я вас через секунду уже не видел, иначе заставлю весь магазин драить. Считаю до трех. На счет два под веселый хохот и крики «Шона в менеджеры!» внутри никого не осталось. Девчонки с хохотом ворвались в столовую для гостей уже ближе к часу ночи, все были зверски голодны. Пустая столовая мгновенно, оживилась, хотя кроме поваров и еще кое-каких поздно работающих крю-мемберов, больше никого не было. — Рамон! Пиццы нам! — И много! — И побольше! — И пасты! — Мне с грибами! — С сыром и пеперони! — А я хочу со шпинатом! — Морепродуктов оставьте кусочек! И общий единогласный хор:- Только без чеснока!!!Нельзя было даже разобрать кто, что хочет, но это было и не важно. Девчонки с приглушенным смехом расхватывали тарелки. Подошла очередь Оливии:- Рамон, можно тебя кое о чем попросить? Обалдевшего от запаха духов, декольте, юбок и шпилек, и вообще количества слабого пола явно моложе пятидесяти, шеф-повара можно было просить в эту секунду поймать и поджарить для них целого дельфина, а не ту мелочь на которую намекала черноглазая полячка с обворожительной застенчивой улыбкой. — Проше пани! Все, что угодно. — Ой, Рамон, ты не забыл, чему я тебя учила!!! — Ну, как я мог, — скромно потупился двухметровый детина, опустив огромную лопату на длинной ручке до полу, что, видимо, должно было заменить трофей, сложенный к ногам прекрасной дамы. Алина видя, что такими любезностями они будут обмениваться до закрытия, нетерпеливо подтолкнула полячку локтем:- Ей, я тоже голодная. Давай заказывай! Оливия опомнилась:- Ах, ну да. Я бы хотела томатный соус для пасты в тарелку для супа. — А для чего? — Алина нахмурилась странному рецепту. — Только соус без макарон? Ты его ложкой есть будешь? — Ну да! — счастливо подтвердила коллега. Алина все еще не понимала. — Отстань. Мне мама такой суп в детстве готовила. Я туда добавлю сметаны и получится, пальчики оближешь! Рамон уже протягивал тарелку почти до краев наполненную тягучей красной пастой, над которой вился сбивающий с ног аромат. Алина заколебалась, а тут еще и Наташа подлила масла в огонь, продефилировав мимо с чашкой ромашкового чая:- Не смей жрать пиццу на ночь! Мы же худеем! — Да, ну тогда, пожалуй, мне тоже самое. Имей ввиду, если я отравлюсь, тут есть свидетели! — Ты сейчас пальцы свои съешь, только сметаны возьми. Без нее не вкусно. Это Алина знала и не будучи полькой. Так она легко распознавала туристов со славянскими корнями, никто кроме них не ел салат из помидоров с огурцами со сметаной. Про таких можно было заключат пари: либо поляк, либо русский. Новоизобретенный суп превзошел все ожидания, всем видом и вкусом напоминая домашний помидорный или, как тут его звали, томатный. В России он, может, и не имел широкой известности, но в Германии, например, такой можно было найти в меню любой забегаловки или ресторана. Его невозможно просто сделать из пакетика, это блюдо варится из свежих помидоров без кожицы с различными приправами, что составляет великую тайну каждого повара, но в этот раз соус для пасты, как ни странно, выглядел бы достойно и на званном обеде. — Удивительно. — пробормотала девушка себе под нос, вычищая тарелку. — Буду теперь каждый раз такой себе брать. Как следует насладиться кушаньем, как обычно не удалось, Эстель вскочила первой, поправляя платье на идеальном бюсте:- Девушки, давайте-ка в темпе. Эмисферу закроют через час. Если мы хотим потанцевать, то еду оставляем на потом. И вообще, есть вредно! — А куда мы сейчас? — поинтересовалась девушка с набитым ртом, дожевывая по пути тайком прихваченный кусок пиццы. — Эмисфера. Это что-то похоже на бар-дискотеку, для гостей, разумеется. Там есть блади-мери… — мечтательно произнесла Наташа. Блади-мери была, наверное, самым простым коктейлем из тех, что она знала, в состав которого входила только водка и томатный сок с тобаско, поэтому Алина и удивилась:- А что, больше нигде нет? — Есть, только там где, есть, нам нельзя. Мартини-бар и Эмисфера. Больше нам никуда нельзя, а в крю баре, если только сок с собой притащить, да и то… Под столом разливать не хочется. Больше смахивает на алкоголизм, честное слово. Девушка еще пока не привыкла, что жизнь на корабле делилась на две части: для гостей и для персонала. И хотя разделений было куда больше, например, для офицеров, официантов и гифт-шопа правила были абсолютно разными, но ей еще только предстояло все это узнать. А пока что девчонки высыпали на опен-дек, и ветер чуть ли не сбил их с ног на открытом пространстве. Ночью тут все выглядело по-другому. Все шезлонги были убраны, вода в бассейне светилась голубым цветом, как озеро в сказочном лесу, соленый теплый ветер трепал волосы и норовил подхватить подол платья. Свет хоть и выглядел приглушенным, но лился почти отовсюду, подсвечивая края лестницы, голубые двери лифтов и края палубы. Там, где не справился дизайнер, луна восполнила упущение: огромное августовское желтое светлило изо всех сил, оправдывая свое призвание. Все, вместе взятое, походило на огромный отель где-нибудь на берегу моря и лишь равномерное гул и поддрагивание, и еще огромная труба с буквой Х, возвышавшаяся надо всем, напоминала о том, что место действия все же оставался корабль. С визгами и писками толпа девушек пробежала по палубе, подхватывая юбки, который вихрь так и норовил задрать повыше, как на всемирно известном плакате с Мерелин Монро. У Алины было полное ощущение нереальности происходящего, как будто все это происходило не с ней, а кем-то совсем далеким, а она лишь наблюдала картинку со стороны. Луна, ночь, корабль, несущийся на всех парусах, — все это походило на декорацию к фильму, или, по крайней мере, какому-нибудь популярному молодежному сериалу. Все, кроме мужчины, — подумала девушка и даже попыталась изобразить печальный вздох, но сильный порыв ветра налетел именно в момент избранный ля положенного мелодраматизма, хлестнул ее же собственными волосами по лицу, набился в рот, чем вызвал только взрыв смеха, вместо положенной грусти-тоски. — Какого черта там так мокро? — возмутилась, преодолев, наконец, весь путь, Алина, несколько раз поскальзываясь на влажных досках. — Палубу поливают из шланга вечером, она за ночь сохнет. Никто же не рассчитывает, что сумасшедший гифт-шоп будет тут околачиваться. Привет Ромео! Был симпатичный филиппинский охранник местной знаменитостью или объектом для шуток, но приветствия посыпались как из ведра на смущенного молодого человека в форме:- Привет самому сексуальному секьюрити. — Привет. — Добрый вечер, Ромуальдо. — Доброй ночи, леди. Все до одной дурашливо хлопали ресницами или отдавали честь, прикладывая ладошки к несуществующим фуражкам. Алина, будучи незнакомой с красивым азиатом, просто помахала рукой и, скользнув за распахивающиеся двери, последней погрузилась в царство музыки, манящей полутьмы, искусственно созданного дыма, круглых маленьких столиков, окон от пола до потолка и официантов в белых рубашках. Сердце забилось быстрее в радостном ожидании, и под неоновыми огнями девушка все больше приходила к выводу, что свободная жизнь не так уж и плоха, что совсем не обязательно быть замужем, чтобы чувствовать себя счастливой. Времени почувствовать себя несчастной и одинокой на корабле у нее катастрофически не хватало, а уж тем менее всего Алине хотелось этого сейчас, когда все расселись, шурша юбками, и наперебой теребили улыбающегося официанта. — Блади-мери! — Мохито! — Две водки с апельсиновым соком. — Почему две? Наташа в свою очередь тоже удивилась:- Ну, так мы ж не прямо сейчас уходим, а потом лови его…Бренда вдруг взяла слово:- Всем тихо. Все пьют кайперинью! Я плачу. — и сжалилась, — А потом все остальное. Кто что хочет. — Это еще что, — пихнула Алина Тамару в бок, когда все расхватали бокалы, а чернокожий молодой человек тут же удалился за новой порцией. — Кайперинья. Пей и не спрашивай. — она произвела какие то таинственные манипуляции над бокалом, девушка повторила и залпом выпила, особо не почувствовав никакого вкуса. — Я лучше старую добрую водку с томатным соком. Тамара вдруг сурово посмотрела на нее:- Особо не увлекайся? — Не буду. А почему? Та закатила глаза:- Ты когда-нибудь вобьешь это в свою башню? Мы не пассажиры, мы тут работаем, и хочется нам это или нет, хотя бы для видимости обязаны вести себя прилично. Между прочим, даже в крю-баре иногда проверки устраивают. Ох, чует мое сердце, с такими замашками ты тут долго не продержишься. Алина замотала головой и предпочла не отвечать, но на всякий случай села ровнее, сняла ноги с подлокотников своего же кресла, и чинно стала потягивать принесенный коктейль. Прощаться с Сенчюри ей никак не хотелось, и корабельная жизнь, несмотря на все предупреждения ее новых друзей, нравилась ей все больше и больше. — А сейчас, — раскатился голос ди-джея, идущий непонятно откуда — для прекрасных девушек прекрасного Сенчюри звучит моя любимая старая песня! — О, Данни сегодня диджействует. — завертели головами девчонки. — А это еще кто? — Я в этом платье прямо чувствую себя человеком, а не мешком с капустой! Дани он же айтишник вроде? Да? — и получив Тамарин кивок, продолжила — Но иногда здесь его ди-джеем ставят. Вон он, лысый за стойкой. Алина повернула голову, но музыка заставила ее остолбенеть на мгновенье. Песня действительно была годов девяностых, но от этого французский баритон никак не терял своего природного очарования. — Ecoute moi… — А-а! А танцевать нам можно? — и после утвердительного ответа, не слушая возражения, потащила девчонок на танц-пол. В баре кроме персонала гифт-шопа практически больше не было народу, а значит, и стесняться было особо не кого, если и заподозрить, что хоть одна особа женского пола данного департмента имела комплексы. На середине песне лихо отплясывали уже все. Алина подлетела в стойке диск-жокея:- Привет. — Бон суар, мадмуазель. — сверкнул насмешливой улыбкой полноватый бритоголовый молодой мужчина. Алина второй раз за сегодняшний вечер потеряла дар речи. — Если ты еще и по-французски говоришь… — предостерегающе начала она через пару секунд. — То что? — продолжая перекрикивать музыку, он взял со стола огромный черный наушник, чтобы прослушать начало следующего отрывка, с легким незнакомым акцентом поинтересовался Данни. — Не знаю еще, но что-нибудь ужасно хорошее! — Алина пришла в полный восторг, полгода молчания лишили ее одного из любимейших удовольствий, а тут такая оказия! — Я только никак не разберу, откуда ты. Я так соскучилась по этому языку, ты и представить себе не можешь. Теперь, можешь даже не сопротивляться, я буду мучить тебя долгими беседами. Возможно нудными и тебе не интересными. Данни рассмеялся:- Очень интригующее предложение. От такого сложно отказаться. Вообще я из Канады. А еще у меня есть невеста. — А я замужем, — счастливо крикнула девушка, — Так что можно общаться без дурацкого флирта. А-а! вот почему мне акцент не разобрать никак было. Я поняла, что ты не из Франции, но остальное уже фиг с два. Выше моих сил. — А ты явно парижанка? — Спасибо за комплимент. Я русская. Но там жила три года, факт. Значит, я еще не совсем забыла, это радует. — О чем болтаем? Она уже и тебя совращает? — над стойкой показалась рыжая макушка. — Имей в виду, он держится как партизан, уже не одна фея себя зубки обломала. Завидую я твоей второй половине. — Спасибо, обязательно ей передам. Совсем наоборот, мы как раз заключили дружеское соглашение. Ну, дамы, что же порадует ваши сердца сегодня ночью? — галантно спросил канадец уже нормальным голосом, потому что в песне наметилась пауза. — Таркана хочу! Под него хоть танцевать можно, потому как Максим у тебя ведь все равно нет. — Это турок что-ли? — Он самый. — Есть такой. А теперь, — это уже звучало в микрофон, — для самой лучшей девушке на борту звучит ее любимая песня. А ну, покажите, на что вы способны в танце? Дважды упрашивать не пришлось, потом по специальному заказу была Мадонна, и Тимберлейк, и столько танцев, что по возвращению в родной коридор Алина стянула босоножки и пошла босиком. — Да, вечер удался. Ответом было коллективное и не очень трезвое хихиканье. Эстель развернулась:- Ну, всем привет, я удаляюсь. — Счастливая, спит на двухспальной кровати. — проворчала Бренда, со второй попытки попадая в скважину ключом. — Нет, я посплю и на своей второй полке, но грека рядом терпеть не буду. Дом, милый дом, — и Тамарины туфли тоже полетели куда-то, вглубь кабины. — Сейчас меня Ленка прибьет, если я ее разбужу, а я ее обязательно разбужу. О, ты не спишь. — выражение лица украинки не свидетельствовало ни о чем хорошем, что вообще, было не слишком удивительно, стрелки на часах подходили к половине четвертого, и Алина сочла за лучшее незаметно исчезнуть. В собственном коридоре она вздохнула с облегчением, но не тут-то было, дверь к грекам была нараспашку открыта. Димитрий тут же вышел на порог, поигрывая четками:- А Эстель нет? Алина смущенно взглянула на свои усталые и немного опухшие от каблуков ноги, и открыла дверь в свою кабину:- Она как раз к тебе пошла, — в душе очень на это надеясь, потому как если б ее румейт отправилась к кому-то еще, то девушка ничего об этом не знала. Грека как ветром сдуло:- А, да? Тогда я пошел. Спокойной ночи. Девушка молча кивнула и собралась уже наконец-то снять с себя платье и умыться, но поежившись от пронзительного взгляда, еще не поворачиваясь, она знала что Адонис не спускает с нее глаз. — Заходи. — Зачем? Я спать хочу. — Ну, и спи здесь. Алина вдруг подумала, что пора расставить все точки над и. То, что время как-то не очень подходило ля выяснения отношений, ее ничуть не смутило. Она решительно зашла к нему и встала прямо напротив, уперев руки боки:- Слушай тебе баб мало? — Нет. — грек насмешливо смотрел на нее снизу вверх, сидя на кровати по-турецки. — Дверь не закроешь? — Адонис, я серьезно. В вашей стране, и я прекрасно даже понимаю почему, русская женщина заведомо проститутка. Но объясни мне одну вещь, какой тебе кайф спать со шлюхой? — Такой что со шлюхами я не сплю с семнадцати лет, а ты далека от того, чтобы даже казаться ею. — Во-первых, откуда тебе знать? — Алина смутно чувствовала, что говорит что-то не совсем то, но ей было как то все равно. — А во-вторых, тогда какого хрена ты себя со мной так ведешь? — Как? Я что-то неподобающее сказал? Алина не сразу нашлась, что ответить, блади-мери не очень помогали сосредоточиваться. — Тогда что ты меня зовешь в свою каюту? Чай пить? — Я собирался лечь спать. Но если хочешь чаю, не вопрос. Чаю она не хотела, Алина почувствовала, что смертельно устала. — Спать? Ок. — она стянула платье через голову и, даже не умываясь, юркнула под одеяло. — Калинихта. — сказал тихо грек и медленно провел кончиками пальцев ей по шее. — Ты сказал спать… — прошептала Алина в возмущении, а по телу пробежала сладкая дрожь. Столько долгих месяцев она не чувствовала настоящих мужских рук. — Калинихта, по-гречески значит спокойной ночи. — Алина ужаснулась своему разочарованию и постаралась поскорее уснуть, что сделать оказалось совсем не так сложно. Последней мыслью за сегодняшний долгий день стала о муже, но она мелькнула где-то, на краю сознания, и даже не дав себя рассмотреть, утонула в едва слышном плеске вол за окном и в ровном дыхании спящей девушки.