– Они свое отработали. Ждем труповозку.

– И ты мне только сейчас позвонил?!

– Ты же работаешь, – пожал могучими плечами Серега. – Что толку тебе звонить? Да и не положено. Мы тут все уже почистили, материал забрали, – деловито сказал он.

– А я, значит, на закуску, – обиделся Алексей.

– Коммерческий, выдохни, – примирительно сказал Серега. – Глянь: у нее такие же шрамы на шее, как и у первой. И на лице. Я тебя за этим и позвал.

– А кто она? Уже выяснили?

– Да. Паспорт в сумочке. Капитан Степанов, начальник мой, поднялся наверх. К мужу.

– К мужу?! Так она что, замужем?!

– А что тут странного?

– Как что? Первая-то девица!

– А с чего ты решил, что работал маньяк?

– Опыт мне подсказывает. Зачитай данные.

– Воробьева Виктория Сергеевна, тридцать девять лет. Прописана вот уже десять лет в этом доме. По адресу…

– Тридцать девять лет! Высокого роста!

Алексей покачал головой и обошел тело, внимательно осмотрел женские ноги в тяжелых зимних ботинках.

– А размер-то, а? Видишь?

– Тридцать девять-сорок, не меньше. И что?

– А то. Ты, Сережа, туфельку-то ей примерь. На всякий случай. Вдруг между ней и убитой позавчера белой Лилией все-таки было что-то общее?

– Ничего между ними не было общего! Ты сам только что это озвучил. Та маленькая, эта высокая, та не замужем, и вообще, как это поприличней выразиться? Словом, как сказал эксперт, половой жизнью никогда не жила. А эта замужем, двое детей, тридцать девять лет. Женщина в возрасте, – сказал Серега, которому не исполнилось еще и тридцати.

– В возрасте! – возмутился Алексей. – Имей совесть! Молодая еще женщина, надо говорить. – Серега скептически хмыкнул. – А чем это так пахнет?

– Пахнет? – Барышев принюхался. – Не знаю, не чувствую.

– Эх ты, сыщик! Духами пахнет.

– Ну и что? От всех баб духами пахнет. Моя Анька каждый день на себя прыскает из флакона.

– Такими же?

– А я разбираюсь?

– Вот и узнай, что за духи. – Леонидов принюхался. – Резкий запах. Резеда, что ли? Как ты, говоришь, ее звали?

– Виктория Сергеевна Воробьева.

– Виктория. Вика.

– Вот именно. Никаких цветов. И тут мимо.

– А это что? – Леонидов обратил внимание на целлофановый пакет, разрисованный желтыми подсолнухами. Он валялся рядом с убитой. – А это что?!

– Пакет.

– А в нем?

– Продукты. Двухлитровая бутылка «Пепси», большой пакет чипсов, мороженое «Лакомка» четыре штуки…

– Странный набор для матери семейства. Хотя… Он желтого цвета. С подсолнухами.

– Кто?

– Не тупи. Пакет. Соображаешь?

– И что с того? Подумаешь: пакет желтого цвета! Да этих пакетов полно в супермаркете напротив! Полмикрорайона с этими подсолнухами ходит, так что, он их всех убивать будет, что ли?!

– Не знаю. Но пакет – это существенно.

– Леха, да ты сам подумай. Это же звучит смешно: между двумя убитыми женщинами была связь. А именно: из магазина, который работает круглосуточно (заметь: круглосуточно!), обе несли домой продукты в целлофановом пакете с картинкой «Подсолнухи»!

– Да. Именно. Кстати, обрати внимание: она обута.

– Обратил. Обута. А вдруг это вообще не он? Другой кто-то, а? И никаких серийных убийств.

– Эй, товарищ! – окликнул Алексей эксперта. Тот зевнул и открыл глаза.

Видя, что коллега на Леонидова не реагирует, подключился Барышев:

– Как думаешь, Ваня? Он или не он?

– Раны характерные, – лениво сказал эксперт. – Той же штуковиной душили.

– Давно в экспертах? – подозрительно спросил Алексей.

– Не-а. Я вообще-то педиатром хочу быть, – поделился сокровенным Ваня.

– А что за штуковина? – безнадежно спросил Леонидов у будущего педиатра. Да, с кадрами напряженка. Зарплата у бывших коллег маленькая. По этой причине и сам Алексей подался в бизнес. Семью-то надо кормить.

– А кто наверняка знает? – широко зевнул Ваня. – Железная. Я вчера как раз экспертизу делал. Следы металла на коже убитой девушки присутствуют.

– Прут? Железный прут? – оживился Алексей.

– Прут толще.

– Проволока?

Эксперт тяжело вздохнул. Все его мысли, похоже, были о детях, которых он хотел лечить, а не о трупах.

– А что вскрытие? – спросил Леонидов. – Первой девушки? Результаты готовы уже?

– Завтра перешлю официальное заключение. Вот ему, – Ваня кивнул на Барышева.

– А мне, по секрету?

– Вы вообще-то частное лицо. Хотя и очень знакомое. В органах работали, признавайтесь?

– Было.

– Так вот: у меня этих экспертиз каждый день…

– Маленькую какую-нибудь детальку, Ваня. Подсказку.

– А зачем вам?

– Была работа, стало хобби. Играю в Эркюля Пуаро, – серьезно сказал Алексей. Ваня хмыкнул и лениво протянул:

– Наличие небольшой дозы спиртного в организме.

– Пьяная была? – с надеждой спросил он. Пьяная женщина – это бросается в глаза. Ее могли запомнить.

– Небольшой, я сказал. Без сомнения, она где-то ужинала. И выпила совсем чуть-чуть. Вина красного выпила.

– Барышев, во сколько часов Лилия домой с работы ушла? – развернулся Алексей к другу.

– В семь.

– А убили ее в начале первого. Четыре с лишним часа. Где-то поужинала. С кем-то.

– Я же говорю: Лейкин.

– А здесь тоже Лейкин? – ехидно спросил Алексей.

– А кто? Только мотив пока не ясен. Но не тянет, Леха, на цветочного маньяка. Никак не тянет.

– Вика. Трава такая есть, между прочим. В поле растет. Или на лугу.

– Трава? – усмехнулся Барышев. – Фантазия у тебя…

За их спинами лязгнули двери большого лифта. Леонидов обернулся: капитан Степанов поддерживал под локоть тщедушного трясущегося мужчину в спортивном костюме. Мужчина часто-часто моргал и все время щурился, пытаясь разглядеть людей, находившихся в подъезде. Алексей сразу понял, что у свидетеля слабое зрение. Другого никого не нашли, что ли?

– Вика? – неуверенно позвал мужчина. – Вика, ты где?

«Ах, это муж!» – догадался Алексей.

– Петр Александрович, вы держитесь. Сюда гляньте, только постарайтесь держаться. В обморок не падайте. Это ваша жена?

Мужчины расступились, муж Виктории Воробьевой неуверенно моргнул еще пару раз. Потом взялся рукой за сердце.

– Нитроглицерина ему! – крикнул капитан Степанов.

– Нету нитроглицерина, – сказал будущий педиатр.

– А что есть?

– Телефон, – флегматично ответил Ваня. – «Скорую» вызвать.

Степанов бросил на него уничижающий взгляд и, увидев, что Воробьев осел кулем у почтовых ящиков, отвел Барышева в сторонку. Алексей услышал, как начальник сказал Сереге:

– Убитая главным бухгалтером работала в коммерческой фирме. Семью содержала. А в фирме, между прочим, всю последнюю неделю были проблемы с налоговой инспекцией. Муж говорит, на Викторию хозяин сильно давил. Много знала. Вот тебе и мотив.

– Я ведь говорил: Вика, брось ты эту работу! Ведь не платят просто так больших денег! Не платят! – словно в ответ на эти слова запричитал Воробьев. Падать в обморок он, похоже, не собирался. Просто сидел и моргал своими подслеповатыми зенками.

– А сам на эти деньги жил, – еще тише сказал капитан. Алексей едва уловил следующую фразу: – Вместо того, чтобы самому пойти и заработать, проще каждый день говорить жене: «Брось эту работу». И сидеть дома, по-прежнему беря у нее деньги.

– Он не работает? – так же тихо спросил Барышев.

– Нет.

– Что, хозяина Воробьевой будем трясти?

– Само собой. Надо выяснить, что она такого знала? Много – это как-то туманно.

Алексей пожал плечами и направился к двери. Сами теперь разберутся. Фигурант нарисовался, а образ маньяка значительно потускнел. Будем считать, что его нет.

– Эй, Леха! – уже на улице окликнул его Барышев, который вышел следом.

– Я за него, – не оборачиваясь, сказал Алексей.

– Ты только не обижайся, но проблемы с бухгалтерией мне как-то ближе, чем пакеты с подсолнухами. Деньги – это мотив. А пакет – твоя фантазия.