— Азраер, — дрожащим от страха голосом спросила я, — ты ничего не чувствуешь?

— Что именно? — нахмурился маг.

— Словно за нами кто-то следит.

Дух внимательно огляделся по сторонам, одновременно присматриваясь, прислушиваясь и рассылая магические импульсы, и вдруг так резко взвился вверх, что я подскочила на месте.

— Скорее назад, в темницу, — почти взвизгнул маг. Я со всех ног бросилась бежать.

В темницу я влетела, не чувствуя ни онемевших ног, ни разорвавшихся легких. Одним движением руки закрыла замок на клетке и свернулась в клубочек, пытаясь унять дрожь во всем теле и восстановить дыхание.

По истечении пары минут в помещение вошел верховный жрец в сопровождении десятка старших монахов. Увидев меня на месте, он нахмурился и подошел поближе. Я постаралась изобразить самое невинное выражение лица, на которое только была сейчас способна, прекрасно понимая, что хриплое сбитое дыхание и пот, градом струящийся по лицу, более чем компрометируют меня.

— Почему ты так запыхалась, дитя? — сурово спросил жрец и подергал дверцу. Та даже не шелохнулась. Старик провел рукой вдоль замка и нахмурился.

— Мне приснился кошмар, — наконец сипло выдавила я из себя, дрожащей рукой вытирая пот. — И как вижу, не только приснился.

— Вот как? — жрец внимательно присмотрелся к моему лицу. Увы, тут я ничего не могла поделать. Вся моя физиономия горела, словно меня от души помакали в сугроб, и наверняка была красная, как панцирь вареного рака. К тому же я с ужасом уловила исходящий из-за пазухи слабый запах копченого мяса. Если старик наклонится чуть пониже, он тоже наверняка его учует.

— Как странно, дитя мое, — верховный жрец буравил меня подозрительным взглядом. — Только что один из братьев увидел тебя возле кладовки со съестными припасами, в то время как ты утверждаешь, что безвылазно сидела в клетке. Что бы это могло значить?

— Понятия не имею, — отрезала я, пытаясь изобразить уверенность, которой совсем не испытывала. Краем глаза я заметила Азраера, внимательно наблюдающего за развитием событий. — Наверное, этот ваш брат страдает галлюцинациями.

— Вот как? — повторил жрец. — Тогда почему же чуть позже я увидел тебя, совершенно спокойно разгуливающую в одном из запретных коридоров?

Так вот кто так активно пялился мне в спину, поняла я. Ой-е-ей, кажется, дело плохо! Меня только что поймали с поличным.

— Кажется, у вас тоже галлюцинации, — с невинно-честными глазами предположила я.

— Галлюцинации у двоих сразу, да еще и на одну тему? — усмехнулся старик. — Нет, здесь что-то нечисто. И хотя замок крепко закрыт, я все же приму дополнительные меры. С этой минуты тебя будут неотлучно охранять двое братьев. И один из них — тот самый, который увидел тебя возле кладовки.

Старшие братья расступились, и моим глазам предстал пунцово-красный Локий, старательно изучающий пол под своими ногами.

Старик обернулся к стоящим возле моей клетки снежным воинам.

— Я не прощаю предательства, а тем более я не прощаю измены. Поэтому я возвращаю вам троим ваши клятвы в верности, а взамен забираю ваши жизни.

С его руки сорвались небольшие лезвия, от вращения превратившиеся в смазанные диски. Диски эти полетели вперед и вонзились в тела воинов. Храбрецы даже не дрогнули перед лицом смерти. Двое погибло сразу, а третий упал рядом с решеткой моей клетки и прошептал:

— Во имя свободы!

И смельчак испустил дух.

Я почувствовала, что меня колотит озноб. Капельки чужой горячей крови покрыли мои руки и лицо причудливым узором.

Верховный жрец проследовал к выходу, но на полпути остановился возле Локия и сказал парню:

— Тебе оказана великая честь, брат Локий. Ты знаешь, что правилами нашего храма братьям младше сорока нет доступа в эти коридоры. Ты можешь заслужить это право раньше времени. Для этого тебе просто требуется выполнить несколько моих поручений. Одно из них состоит в том, чтобы охранять эту женщину и не позволить ей бежать.

— Я все сделаю, — пролепетал монах.

Верховный жрец тонко усмехнулся и вышел прочь, оставив меня в компании двух жрецов и трех трупов.

Весь остаток ночи мне было плохо. Меня колотило так, что клетка противно лязгала по полу, из глаз безостановочно текли слезы, а в окровавленных руках я сжимала лапу одного из снежных воинов. Но когда в помещение вошел Рычи и увидел трупы троих своих соплеменников, мне стало еще хуже.

— Что здесь произошло? — ни одна мышца не дрогнула на бесстрастной морде командира.

— Эти блохастые мешки нарушили клятву верности, принесенную храму, — лениво растягивая слова, сообщил оцепеневшему Рычи старший монах.

Командир перевел ничего не выражающий взгляд на меня, и я поспешила отвести глаза в сторону. Да, это я виновата в гибели твоих собратьев. Я слишком заигралась и поверила в собственную хитроумность и неуловимость, за что и поплатилась. И цена моей безалаберности была слишком велика. Эти три отданные за меня жизни будут вечным камнем висеть на моей совести, не позволяя забыть о принесенной ради меня жертве.

— Почему не вызвали меня? — ровным голосом спросил Рычи.

— А зачем? Здесь был верховный жрец, он вынес приговор и наказал предателей. Или ты тоже принимал участие в измене?

Старший жрец незаметно напрягся и напружинился, готовясь или напасть, или отразить предполагаемый удар.

— Не понимаю, о чем ты, — так же безразлично отрезал командир. — Я прикажу убрать отсюда тела и назначу новых охранников.

— Тела убери, а то скоро они засмердят. А охранять ведьму теперь будут жрецы. От вас, как выяснилось, толку мало, только шерсть да блохи по всем углам.

Я не удержалась и гневно стрельнула глазами в сторону хама. Да как ты смеешь так разговаривать с ним? Эти слова едва не сорвались с моих губ, но я, хоть и с трудом, но удержалась. Не хватало еще сейчас довести дело до гибели Рычи.

Командир кликнул нескольких подчиненных и сам подошел, чтобы помочь убрать тела. Осторожно высвобождая лапу погибшего воина из моей руки, Рычи незаметно шепнул:

— Не вини себя. Мы все знали, на что идем.

Я подняла на него покрасневшие от слез глаза. Черные щелочки звериных зрачков заглянули мне глубоко в душу. В желтых глазах я прочитала сочувствие и горечь.

— Я отомщу за них. Клянусь! — так же незаметно шепнула я в ответ.

Командир коротко улыбнулся и вышел следом за своими воинами, оставив меня на растерзание совести.

Через пару-тройку часов нашу не слишком-то теплую компанию разбавили еще три девушки, все как одна с откровенно недоумевающими лицами. На все их вопросы, почему их сюда привели, жрецы предпочитали отмалчиваться. Девушек так же, как и меня, заперли в клетках, а количество охраняющих нас жрецов увеличилось до восьми.

Мои со-узницы сперва долго пытались выяснить, что случилось, и в чем они провинились, затем принялись требовать, чтобы их отпустили и вернули в их комнаты, а под конец у одной из вновь прибывших началась капитальная истерика, и остаток дня прошел в шумных и надрывных стенаниях. Я некоторое время с нескрываемым отвращением понаблюдала за этим концертом, затем по мере возможности отвернулась и попыталась уснуть.

Не тут-то было! Девица с каждым вздохом только набирала обороты, пока один из доведенных до белого каления жрецов не зарядил в ее сторону оглушающим заклинанием. Я с трудом удержалась от того, чтобы захлопать в ладоши от восторга. После этого наступила долгожданная тишина.

Весь этот день никого из нас не кормили, то ли нагнетая обстановку, то ли просто забыв об этом. Под вечер кто-то из охранников опомнился, и Локия, как самого младшего отправили за провизией. Я с тоской вдохнула исходящий от моей одежды и дразнящий обоняние запах копченостей и горько вздохнула. Чувствую, нескоро мне теперь придется отведать подобных деликатесов, если вообще придется.

Локий с трудом втащил в комнату большой медный кувшин с подогретой водой и вынул из-за пазухи завернутые в тряпицу неровно нарезанные куски хлеба. Понятно, значит, моих компаньонок тоже посадили на хлеб и воду. Интересно, их-то за что?