– Ну-ну. Может, надо смотаться навестить Мартина? – сказал Хопгуд.

– Глупость несусветная, – ответил Кэшин.

– Это ты мне говоришь?

– Не говорю, а так, намекаю.

– Да пошел ты со своими намеками знаешь куда!

– Узнаю – сообщу.

– Ну, спасибо! – ответил Хопгуд. – М-да, замечательная у нас служба.

Кэшин позвонил Виллани.

– О господи! – откликнулся тот. – Застрял ты там, что ли? У меня новость. Машину видели в Гулберне, в ней три человека. Похоже, твои мальчики едут домой.

– Три?

– Может, подвозят кого-то.

– Ты знаешь, что Люк Эриксен – племянник Бобби Уолша?

– Знаю, и что?

– Просто так, к сведению. Будешь их перехватывать?

– Мне тут гонки с преследованиями не нужны, – ответил Виллани. – Они ведь как дважды два собьют какую-нибудь семью в фургончике, в живых останется только собака. Вот тогда уж точно на меня все повесят.

– Ну и как быть?

– Мы за ними будем всю дорогу следить, если только у меня получится заставить этих сельских козлов серьезно отнестись к режиму тревоги, а не искать всю смену, кому бы задрать юбку.

– Если они вернутся сюда, это будет забота Хопгуда, – сказал Кэшин.

– Нет, – ответил Виллани, – не Хопгуда, а твоя. Хорош уже симулировать. Надо постараться, чтобы у нас не получилось дурацкой операции вроде тех, что показывают по телевизору. Усек?

– Усек, – ответил Кэшин. – Что бы это ни значило.

– Не спрашивай. Я ведь из Шеппартона.

Хопгуд позвонил в три часа дня.

Кэшин был в Порт-Монро, смотрел, как на заднем дворе в мусорной куче копались чайки, – собаки их не беспокоили.

– Эти идиоты из Даунта едут сюда, – сообщил Хопгуд. – Смотри, перекуров не устраивай, они будут где-нибудь к полуночи. – Он приостановился и договорил: – Я так понимаю, ты же теперь босс.

– Теоретически да, – ответил Кэшин. – Ладно, я буду через час.

Он зашел домой, покормил собак. Им не нравились такие крутые перемены в жизни: обычно сначала они гуляли, а потом ели. Ребба нигде не было видно. Кэшин черкнул ему записку насчет собак и отправился в Кромарти.

Хопгуд находился у себя, в небольшом, но аккуратном кабинете, где на полках рядами стояли папки и все документы – входящие и исходящие – были разложены в полном порядке. Он сидел без пиджака, в белой рубашке с рукавами, застегнутыми на запонки.

– Садись, – пригласил он.

Кэшин сел.

– Ну и как же ты будешь разбираться с этим делом? – нарочито скучным голосом поинтересовался Хопгуд.

– Буду слушать, что мне советуют.

– Ё-мое, ты же босс, ты и советуй.

У Кэшина зазвонил мобильник. Он вышел в коридор.

– Племянник Бобби Уолша, – заговорил Виллани. – Я тебя понял. Будем действовать по инструкции. К тебе тут едет один кадр, Пол Дав, сержант уголовной полиции. Перевелся из федералов, строит из себя бог знает кого, никто с ним работать не хотел, но парень сообразительный, поэтому я его взял. Он учится еще, из кожи вон лезет, молодец.

«Из кожи вон лезет»… Так говорил Синго. Оба они были детьми Синго и, сами того не замечая, вставляли его словечки в свою речь.

– Он что, возьмет дело в свои руки? – спросил Кэшин.

– Нет-нет, ты.

– Да?

– Что «да»?

– Ладно, проехали.

– Он из коренных. Это комиссар хочет, чтобы он тут поработал.

– Я уже запутался во всем этом. Просто черная ночь.

– Не прикидывайся наивным дурачком, я что, не знаю тебя? – ответил Виллани. – Ты мне рассказал о Бобби Уолше, да еще представил жуткий рапорт из Кромарти. Две смерти в камерах, прочие подозрительные штучки.

– Ну и?

– Ну и… Когда ребятишки доберутся сюда, они уже порядком устанут. Пусть едут по домам, отсыпаются. А когда придут в себя, часа через два или около того, ты тут как тут. Без шума и пыли. Тихо-мирно.

Виллани отключился. Кэшин вернулся в кабинет Хопгуда.

– Виллани звонил, – сказал он. – Предлагает брать парней на дому.

– Где?

– На дому. Вытащить прямо из постели.

– О господи! – воскликнул Хопгуд и взволнованно запустил руки в волосы. – Послушай меня, пока не поздно. Ты не можешь просто пойти ночью в этот чертов Даунт и арестовать человека. Там же аборигены. Знаешь, чем все закончится? На нас полезет вся улица, весь этот городишко, сотни этих черных харь. – Хопгуд поднялся, подошел к окну, сунул руки в карманы. – Передай своему черномазому другу: пусть подтвердит, что будет отвечать за весь ход операции. И он, и ты.

– Что посоветуешь? – спросил Кэшин.

– Перехватить этих козлов на въезде в город. Ни риска, ни проблем.

Кэшин опять вышел из кабинета и набрал Виллани.

– Тут есть мнение, что соваться с этим в Даунт можно только на армейском вездеходе – натуральный, в общем, «Черный ястреб». [24]Хопгуд считает, что проще перехватить их на въезде. Я бы к нему прислушался.

Виллани грустно вздохнул:

– Уверен?

– Кто его знает? Когда я был мальчишкой, Даунт был совсем другим.

– Джо, комиссар меня замочит.

Кэшину сейчас больше всего хотелось оказаться где-нибудь подальше отсюда.

– Ты не преувеличиваешь? – спросил он. – Всего-навсего три пацана в пикапе. Что здесь сложного?

– А кто по телевизору будет объяснять, что случилось с родственником Бобби Уолша?

– Не я, – ответил Кэшин. – Я спрячусь в шкафу, и пусть этот твой Дав отдувается.

– Да пошел ты, – беззлобно сказал Виллани. – Это я так, любя. Ладно, давайте.

Кэшин передал беседу Хопгуду.

– Разумно, – ответил тот, по-прежнему глядя в окно. – Ну наконец-то.

– Они присылают нам одного. Комиссар хочет, чтобы здесь поработал офицер из аборигенов.

– Как будто своих мало, – сказал Хопгуд. – На кой нам еще одна черная морда?

– Посидеть можно? – спросил Кэшин.

Хопгуд улыбнулся, обнажив передние зубы со щербинкой посредине.

– Что, мы уже устали? Шел бы на пенсию, старая ты рухлядь. Поехал бы куда-нибудь, погрелся.

Кэшин усилием воли заставил мускулы лица не дрогнуть, посмотрел в окно, помолчал, посчитал про себя. Ничего, придет еще день, час, минута. Наступит еще миг.

Царил обычный беспорядок: сдвинутые столы, разбросанные папки, немытые кружки на сушилке. Кто-то задвинул в угол сумку с семью клюшками для гольфа, собранными из разных комплектов.

Кэшин как раз доедал кусок пирога, дешевой мясной размазни, когда дверь открылась и Хопгуд пропустил вперед Дава.

– Наблюдатель прибыл, – объявил он и исчез.

Даву оказалось чуть за тридцать. Это был высокий худощавый мужчина с коротко стриженными, точно у наемного убийцы, светло-каштановыми волосами, в круглых очках без оправы. Он положил свой кейс на стол, и новые знакомые пожали друг другу руки.

– Начальство хочет, чтобы при аресте племянника Бобби Уолша присутствовал коренной, вот меня и прислали, – произнес Дав сипло, как будто его ударили по адамову яблоку.

– Яснее не скажешь, – откликнулся Кэшин.

Дав немного посмотрел на Кэшина, огляделся.

– Слышал о вас. Где мне расположиться?

– Где хотите. Ели?

– Да, перекусил по дороге. – Дав скинул черное пальто, под которым обнаружился черный же кожаный пиджак. – Отдохнуть надо, пожалуй, – сказал он, открывая кейс.

Кэшин не имел ничего против. Он завернул остатки пирога в бумагу, сунул их в мусорную корзину и вернулся к «Ностромо» [25]Джозефа Конрада. Он и сам не понимал, для чего стремился прочесть все его книги. Может быть, потому, что Винченция рассказывала об этом Конраде, поляке по происхождению, который выучился писать по-английски. Кэшин подумал, что как раз такая книга ему и нужна, – и писатель, и читатель оказывались как бы на чужой территории.

Зазвонил его мобильник. Это опять была мать.

– Майкл еще раз позвонил, – сказала она.

– Сиб, мы тут запарились немножко. Будет время – позвоню, ладно?