Кандидаток оказалось не два десятка, как обещал командующий, а всего лишь чертова дюжина. Впрочем, ничего удивительного, за время развала СССР произошло множество негативных изменений. Пробиться в небо не могли даже мужчины, офицеры, окончившие летные училища, так что уж говорить о женщинах? И, тем не менее, в российских ВВС отыскались тринадцать амазонок в возрасте до тридцати пяти лет.

Биографии у всех были схожи и отличались разве что мелкими деталями, да налетом часов. Поэтому Кирилл полностью сосредоточил все свое внимание на внешних данных, благо к каждому досье прилагалось несколько фотографий и характеристики физических данных.

– Блин, как они в этих рекламных агентствах только подбирают контингент для своих роликов, – ворчал Кирилл, до глубокой ночи засидевшись над ноутбуком. После долгих размышлений и терзаний наконец взор полковника остановился на досье двух миловидных женщин, которых он выбрал на контрасте белого и черного...

– Ну и что она вытворяет, – раздраженно проговорил маленький краснолицый человек с округлым брюшком, стоя в стеклянном куполе на башне КДП и наблюдая за фигурами высшего пилотажа, которые выполнял реактивный самолет со скошенным носом.

Немолодой мужчина совершенно не героической внешности был главным инженером Иркутского авиастроительного завода. А самолет под не боевыми прозвищами «Утконос» и «Крокодил Гена» из-за странного носа был легендарным истребителем-бомбардировщиком «МиГ-27», особо отличившийся во время афганской войны. Десять лет назад, когда эта крылатая машина была снята с вооружения, в разгар второй чеченской компании неожиданно стало ясно, что с «Крокодилом Геной» поторопились. Во время боевых действий в горах легкие штурмовики «СУ-25» и фронтовые бомбардировщики не всегда могли справиться с поставленной задачей.

Необходим был самолет, привычный для боевой работы в условиях гор. Именно таким и был «двадцать седьмой». Только возвратить в строй еще не успевшего состариться бойца оказалось весьма проблематично. За годы недофинансирования армии, отсутствия топлива и зарплат, а также всеобщего бардака основная масса «утконосов» была отправлена на металлолом. Но кое-что все-таки отыскать удалось. Правда, около полусотни обнаруженных бортов для боевой работы не годились. Все эти экземпляры были отправлены в Иркутск, где их собирали во времена Советского Союза. Теперь завод специализировался на самолетах фирмы «Сухова», но тем не менее, нашлись специалисты, помнящие работу по «двадцать седьмому». Был выделен цех, и процесс пошел. За год предстояло восстановить ударный полк из трех десятков истребителей-бомбардировщиков.

Спустя четыре месяца первую дюжину «утконосов» выкатили на заводской аэродром для «обкатки»...

Выпустив шасси, «МиГ-27» пошел на снижение; едва коснувшись колесами взлетно-посадочной полосы, самолет покатился по бетонным плитам, и почти сразу же за его хвостом распустился букет из нескольких разноцветных тормозных парашютов.

Едва боевая машина, развернувшись на рулежке, плавно вкатила на самолетную стоянку и откинулся стеклянный колпак фонаря кабины, из огромного серого «колокола» громкоговорителя, подвешенного к столбу освещения, донесся голос руководителя полетов.

– Болотина, срочно на КДП к главному инженеру!

– Началось, – устало буркнула молодая женщина. Стащив массивный шлемофон, она кивком головы разбросала по плечам длинные золотистые кудри. Проворно спустившись по алюминиевому трапу, девушка озорно подмигнула подоспевшим к самолету механикам и упругой походкой направилась в сторону башни командно-диспетчерского пункта.

Едва летчица оказалась в куполе башни, как внутри раздался истерический возглас инженера:

– Ты что это делаешь, дрянная девчонка?

Главный инженер стоял перед ней пунцовый от собственного крика, казалось, он сейчас закипит и из ушей повалит пар. Он метался по кабинету боевого управления на своих коротеньких ножках, отчего напоминал нервного колобка.

Светлана Болотина стояла перед главным инженером, понурив голову, как провинившаяся девчушка, и смиренно слушала его упреки, лишь время от времени поднимала на начальника большие изумрудные глаза, опушенные длинными ресницами. Ярость шефа ей была хорошо понятна – «двадцать седьмой» был его первой производственной «любовью». На завод он пришел после окончания института, как раз, когда там начали работу над «МИГами». За это время он даже успел получить несколько конструкторских патентов, улучшающих работу некоторых агрегатов истребителя-бомбардировщика. И когда было принято решение о реанимации «Крокодила Гены», лучшей кандидатуры трудно было предложить. Главный инженер лично влезал на каждый борт, обследуя его, как педиатр больного ребенка, и самолично следил за ремонтом.

– У тебя какое было летное задание? – немного успокоившись, остановился перед Светланой руководитель проекта.

– Пройтись по «коробочке» на разных режимах скоростей, – пробубнила девушка, часто, по-детски, заморгав.

– Значит, не забыла. – Главный инженер набрал в легкие как можно больше воздуха и разразился новой гневной тирадой: – Так какого же ты... взбалмошная девчонка, устроила весь это цирк на дроте? Ты же сама видела, как восстанавливают каждую машину. Это же ручная сборка, похлеще, чем у, мать его, у «Роллс-Ройса», а ты ему сразу такие кульбиты... Да пойми ты, садовая голова, машина накроется, и второй такой уже не будет. Не с чего собирать, а мы должны отправить в Северо-Кавказский округ полноценный полк – тридцать бортов. А ты, Светка, вредитель, да в другие времена тебя бы...

Главный инженер от досады, обуявшей его, махнул рукой, дескать, что с тобой говорить, взбалмошной бабой.

– Геннадий Аркадьевич, – взмолилась Болотина, – я только опробовала противоракетный маневр. Эти машины ведь готовят для войны, а не для показушных парадов. А от возможностей самолета зависит жизнь летчика.

– Философ доморощенный, – устало проворчал руководитель проекта. – Ты сколько лет у нас работаешь?

– Пять, – немного стушевалась девушка.

– И все время на летной работе. Обкатывала «Су-27», просишься, чтобы допустили к «тридцать четвертым», которые сейчас пойдут в серию. Тебе доверили ответственную работу в надежде, что покажешь себя с лучшей стороны. Кстати, у тебя уже предельный срок для получения очередного звания, а ты себя и показала...

– Да уж, действительно ответственное задание, – обиженно поджала губы Светлана. – Взлет, посадка, пролет по «коробочке». А мне так хочется большего.

– Большего? – стал закипать главный инженер. – Сотни классных летчиков черт знает чем занимаются на земле и уже даже не мечтают о полетах! Тебя, вредная девчонка, взяли на летную работу не за какие-то заслуги личного плана, а потому, что твой дед воевал в одной эскадрильи с Покрышкиным, а отец мой – его лучший друг. Так сказать, по блату в небо пролезла, так будь добра, сиди тише воды. Ан нет, она права качает.

– Я хочу большего, – упрямо набычилась девушка.

– Выходи замуж и рожай детей! Это и будет твоя самая большая миссия в жизни.

Эти слова показались Светлане ужасно оскорбительными, теперь она, в свою очередь, набрала в легкие побольше воздуха, но разразиться обличающей речью не успела.

– Геннадий Аркадьевич, вас генеральный, – в кабинет вошел дежурный офицер с трубкой радиотелефона.

Практически вырвав трубку из руки дежурного, инженер сдержанно произнес:

– Да, слушаю. Добрый день. Болотина? Здесь, у меня, вы что, уже в курсе, как она сегодня отличилась? Ну, так хочу сразу пояснить, что это была исключительно моя идея проверить прочность корпуса на разных углах атаки. Все-таки готовим машину для войны, а не для парадов. Ах, не из-за этого... понял, передам.