«Я дарю тебе это в знак своей любви и беру тебя в жены, и подтверждаю это своим словом. »

«Свидетели,» — тихо подсказал Морган. — “Они у тебя есть?»

Плечи Дункана резко опустились, и он покачал головой. — “Мы произнесли свои клятвы только перед Святым Причастием, Аларик,» — тихо сказал он. — “Мы не могли доверять больше никому. Как я уже сказал, законность такого брака очень неясна.»

«Понимаю.» — Морган вздохнул. — “Ладно, давай пока не будем думать об этом. Ты можешь узнать наверняка, что застежка, которую носит Дугал — та самая, что ты дал… как ее звали? Марис?»

«Да,» — Дункан сглотнул. — “Застежка, которую я подарил в знак своей любви, была уникальна. Мастер, который ее изготовил, сделал тайник в ее тыльной стороне. Если не знаешь, что ищешь, то ее вряд ли можно заметить. Если эта застежка моя , то в тайнике будет мой волос, переплетенный с ее. У нее были очень светлые волосы — почти белые.»

Морган снова вздохнул, даже более тяжело чем прежде.

«Очень хорошо. Что ты собираешься делать? Ты хочешь рассказать Дугалу прямо сейчас, или ты подождешь до окончания свадебной церемонии?»

«Не думаю, что я могу ждать, Аларик,» — ответил Дункан, впервые за время этого разговора посмотрев в глаза своего кузена. — “Я знаю, что сейчас, через столько лет, это может выглядеть странным, но я должен знать. Не думаю, что я смогу стоять рядом с ним, и праздновать свадьбу Келсона, не зная, принес ли мой краткий брак плоды или нет.»

Морган медленно кивнул. — “Я понимаю тебя, поскольку теперь я сам отец,» — тихо сказал он и странно усмехнулся. — “Если Дугал — действительно твой сын, представляешь как перепугаются меарцы? Если у тебя есть наследник, который наследует права в отношении Кассана и Кирни, то им остается только мечтать о воссоединении этих земель с Меарой.»

Дункан фыркнул. — “Честно говоря, я не думал об этом, но ты прав. Вот тебе еще одна причина, чтобы все выяснить, а затем подумать, как можно признать его так, чтобы его право на титулы было неоспоримо.» — Он снова поглядел на огонь. — “Хотел бы я, чтобы время было более подходящим. То, что у епископа есть сын, заставит удивиться многих.»

«Но в то время ты не был не только епископом, но даже и священником.»

«Нет. Но это все еще попахивает чем-то вроде заговора.»

«Полностью согласен. Хочешь, я пойду и поищу его? У нас немного времени, но я сделаю все, что смогу.»

«Будь добр,» — прошептал Дункан. — “Только не говори ему, зачем я хочу его видеть. Я… должен сделать это сам.»

«Поверь мне, это последняя вещь, о которой я стал бы ему говорить,» — пробормотал Морган, поднимаясь и выходя из комнаты.

Дункан несколько мгновений оставался неподвижным. Закрыв глаза рукой, он попытался изгнать из себя надежду, ведь он мог просто ошибиться. Он говорил себе, что застежка могла попасть к Дугалу разными путями — если это вообще была та застежка. Он пытался убедить себя, что этого не может быть. Но где-то глубоко внутри он знал, что это та застежка, и как она попала к Дугалу.

Хотя ни он, ни Марис не думали о возможности такой проблемы, во время того единственного, краткого, болезненного и неуклюжего объединения невинных тел, сейчас перед его закрытыми глазами пронеслись картины того как это могло быть: несколько месяцев спустя Марис, находясь в безопасности в Транше, пока ее отец и старшие братья вместе с королевскими войсками отправились воевать, обнаруживает, что она беременна. Поначалу она боится рассказывать об этом кому бы то ни было, потом, когда это стало невозможным скрыть, со слезами рассказывает обо всем матери, которая тоже вынашивает ребенка — и они вдвоем вырабатывают план, как Марис может тайно выносить ребенка и передать его матери, выдав его за брата младенца, который должен был родиться примерно на месяц раньше. Когда перевалы были закрыты зимой, мужчины зимовали в Меаре, кто мог узнать об этом?

А потом, когда Марис умерла, то ли от сложных родов, то ли от лихорадки, которая была объявлена причиной ее смерти, кто мог узнать об этом? Конечно, узнав следующим летом о ее смерти, Дункан не мог сложить два и два. Известие о ее смерти просто заставило его вернуться к своим первоначальным планам принять сан и стать священником. Те, давно ушедшие, дни в Кулди оставили по себе только воспоминания о мечтах, которые не могли сбыться. Он никогда ничего не рассказывал об этом никому, кроме своего исповедника, который уже давно умер, даже Моргану.

Сморгнув слезы, Дункан поднялся и подошел к столу под янтарным окном, вынимая кристалл ширала, висевший на тонком кожаном шнурке. Это был ее подарок, и пусть невольно, но он использовал его, чтобы убедиться в том, что их сын унаследовал способность к магии, в существовании которой больше не было никаких сомнений. Он взял кристалл за шнурок, вернулся к своему стулу и сел, держа его перед глазами как талисман, каковым тот и стал.

Ширал.

Сжав его в руке, он снова мысленно вернулся в ту часовню и вспомнил клятвы, принесенные ими.

«Я беру тебя в мужья, » — сказала она. — “Я дарю тебе это в знак своей любви и подтверждаю это своим словом. »

Она сняла камень со своей шеи и повесила ему на грудь, камень все еще хранил тепло ее тела. Внутренне трепеща, Дункан снова повесил кристалл себе на грудь и прижал камень к губам, вздрогнув, когда стук в дверь вырвал его из власти воспоминаний.

«Войдите,» — сказал он, пряча камень в свою сутану.

Когда Морган в сопровождении заинтригованного Дугала вошли в комнату, Дункан поднялся.

«Вы хотели видеть меня, Отец Дункан?» — спросил парень.

Знаком приглашая Дугала сесть, Дункан не мог заставить себя вымолвить хоть слово. Морган выглядел очень неуверенным, но Дункан кивнул ему тоже, прося остаться.

«Садись, пожалуйста… ты тоже,» — сказал Дункан, и тоже сел, когда Дугал послушался. — “Я… понимаю, что сейчас не время, но я не думаю, что это может подождать. Потом… время может оказаться еще более неподходящим.»

«Я не понимаю,» — ответил Дугал, опасливо присаживаясь на краешек своего стула, — “я что-то не так сделал?»

Дункан улыбнулся, несмотря на свои опасения. — “Нет, ты ничего такого не сделал. Ты можешь уделить мне несколько минут?»

«Конечно.»

«Очень хорошо. Я хотел бы, чтобы ты, не спрашивая меня зачем, снял застежку своего плаща и посмотрел на ее тыльную часть.»

Озадаченно глядя на Моргана, Дугал повиновался, молча возясь с застежкой. Быстро глянув на заднюю часть застежки, он вопросительно посмотрел на Дункана. Епископ пристально глядел в камин, пламя которого отражалось в его светлых глазах.

«Что я должен там увидеть?» — прошептал Дугал после некоторого колебания.

Дункан сглотнул. — “Вдоль верхнего края должна быть тонкая щель. Если ты подденешь ее ногтем, то она должна открыться. Если внутри что-то есть, то я бы хотел, чтобы ты не говорил, что там, пока я не скажу. Хорошо?»

Пожав плечами и озадаченно взглянув на Моргана, сидящего с каменным лицом, Дугал хмыкнул в знак согласия и завозился с застежкой. Когда что-то щелкнуло, он чуть не подпрыгнул, затем пристально вгляделся в только что обнаруженный им тайник.

«Что… как Вы узнали? Как Вы узнали, что там есть тайник?»

Дункан подавленно вздохнул и сел обратно в кресло, прикрыв глаза рукой и опершись локтем на подлокотник.

«Дугал, можно я расскажу тебе небольшую историю?» — спросил он шепотом.

Заинтригованный, Дугал кивнул и сел обратно на стул, время от времени поглядывая на застежку в своей руке.

«Первый звонок прозвенел для меня, когда ты рассказал, откуда у тебя эта застежка,» — тихо сказал Дункан. — “Как твой отец подарил ее твоей матери, когда они поженились. Я никогда никому раньше не рассказывал про это, но примерно то же произошло со мной, когда я был чуть моложе тебя. Я влюбился в красивую и молодую девушку, которая ответила мне взаимностью, и я оставил мысль о том, чтобы стать священником. Она была из твоего клана, и мы собирались просить наших родителей разрешить нам пожениться, как только наши отцы вернуться из похода, в котором они участвовали. Тем временем, она, ее мать и сестры были в замке моего отца.