«Вы никогда этого не сделаете!» — задыхаясь, сказал Сикард.

«Вы желаете проверить это?» — возразил Келсон. — “Однако, если, с другой стороны, Вы, Ваша жена и остальная часть вашего семейства явитесь к приему при моем дворе по поводу Рождества, доставив в мои руки изменника Лориса и его пособников и присягнете на верность мне как преданные вассалы моей короны, то все разрешится к всеобщему удовлетворению.»

«Это не условия!» — сказал Сикард, презрительно сплевывая на снег рядом с собой. — “Вы, должно быть, держите меня за идиота! Ни один нормальный человек не согласится на это.»

«Тогда, наверное, Вам лучше действительно немного сойти с ума, Сикард!» — парировал Келсон, глядя на факелы, которые приблизились на половину первоначального расстояния. — “И я был бы безумен, если бы я продолжил обсуждать этот вопрос с Вами. Я и не ожидал, что Вы дадите мне ответ без более трезвого рассуждения.»

«А как насчет моих детей?»

«У Вас есть две недели, чтобы сообщить мне, что случится с ними,» — ответил Келсон, подбирая поводья, чтобы уехать. — “Я должен получить Ваше решение до Рождественского приема при дворе. Тем временем, я даю Вам свое слово, что им не причинят вреда. И я надеюсь, что Вы дадите мне такие же гарантии в отношении епископа Истелина.»

«Я уже сказал Вам, что это не в моей власти…»

«Значит, найдите способ для этого!»

«Я не могу!»

«Две недели!» — повторил Келсон. Как только он и Дугал развернули своих коней и тронулись в обратный путь, строй рыцарей подался вперед, чтобы Сикард не мог даже и подумать предпринять что бы то ни было. Оглянувшись на приближающееся подкрепление, которое все еще было слишком далеко, чтобы вмешаться, в четверти часа пути, Сикард бросил последний и очень выразительный взгляд на своих детей, уносимых прочь их захватчиками, затем развернул своего коня и, вместе со своим сыном, галопом отправился прочь. Лльювелл перенес такой поворот событий стоически, позволив себе только склонить голову, давя рыдания, когда его отец и брат исчезли в сумраке, как и факелы, их сопровождающих, но Сидана сорвалась в безумный плач.

«Нет! Они не могут бросить нас!» — выдохнула она, стараясь вырваться из рук Моргана. — “Отец! Отец, вернись!»

Все ее попытки были бесполезны, но Морган посчитал, что только женщины, бьющейся в истерике в его руках, ему и не хватало. Снимая зубами перчатку с правой руки и стараясь удержать ее левой, он встретился взглядом с Келсоном и сообщил ему о своих намерениях. Келсон согласился. Сильно прижав девушку левой руке к себе, Морган положил правую руку ей на глаза и усыпил ее. В тот же момент она обмякла и повисла не его руках, положив голову ему на плечо.

«Что ты сделал?» — спросил Лльювелл, задыхаясь. Он беспомощно дергал своими связанными руками, пытаясь заставить свою лошадь подойти поближе, чтобы он мог посмотреть. — “Боже, что ты с ней сделал?»

«Ей не причинили никакого вреда, он просто усыпил ее,» — резко сказал Келсон, направляя свою лошадь между Лльювеллом и Морганом, чтобы схватить Лльювелла за плечо. — “Если Вы будете вести себя разумно, я не буду делать с Вами то, что было сделано с ней.»

«Это была магия?» — сумел вымолвить Лльювелл, чуть не плача.

«Нет, но у меня сейчас нет времени, чтобы объяснять разницу. Если Вы согласитесь вести себя прилично, я прикажу, чтобы Вам связали руки поудобнее. Нам предстоит длинная дорога в Ремут, и, согласитесь, она будет не из легких. Если руки будут связаны у Вас за спиной.»

«Ты заплатишь за это,» — процедил Лльювелл сквозь зубы. — “Чтоб твоя Деринийская душа горела в аду!»

«Вы, похоже, испытываете мое терпение,» — предупредил Келсон. — “Не стоит давить на меня. Если Вы считаете, что я уже проклят, то мне не имеет смысла сдерживать себя, но, несмотря на то, что Вы думаете, я собираюсь обращаться с вами как можно более почетно. Так что, Ваша жизнь должна быть проще или сложнее?»

Лльювелл, чуть не плача, продолжал вызывающе смотреть на Келсона еще несколько секунд, встретив спокойный бесстрастный взгляд Келсона, потом отвел глаза и повесил голову, плечи его подавленно опустились.

«Я не могу противостоять демону,» — прошептал он. -»Я не настолько глуп, чтобы самому искать смерти.»

«Я тоже,» — ответил Келсон. -»Коналл, займись его руками, но держи стражника рядом с ним,» — взглянув еще раз на приближающийся меарский отряд, он осадил коня и свой кулак в латной перчатке, подавая сигнал.

«Настало время отступить, милорды!» — прокричал он, ответом ему послужили одобрительные крики рыцарей. — “По меньшей мере, мы выполнили часть из того, зачем мы отправились. А теперь пора назад, в Ремут!»

Они покинули равнину Ратаркина, приобретя двух пленников и спасенного графа, но Дугал еще не знал, что он потерял отца. Темнота и усиливавшийся снегопад позволили им ускользнуть от преследования основных сил меарцев, и, когда они оказались в безопасности, Келсон разрешил краткий привал. Только тогда он отвел Дугала в сторонку и рассказал ему про старого Колея, стараясь как мог утешить Дугала, разделяя его скорбь по поводу смерти старого графа.

Ратаркин тоже был погружен в скорбь и бесполезные утешения той ночью, когда несчастный Сикард вернулся. Не привезя с собой ни дочери, ни младшего сына, ни племянника-клятвоотступника. Кайтрина и Джудаель выслушали его сбивчивый рассказ в глухой тишине. Джудаель оцепенело держал свою тетку за руку, не в силах хоть как-то утешить ее.

«Как Халдейн мог знать где и когда он должен быть?» — прошептала Кайтрина, когда ее муж рассказал о случившемся. — “Этот подлый, мерзкий колдун! И мои малыши у него в заложниках.»

«Мы ошиблись, поверив юному Дугалу,» — пробормотал Джудаель. — “Предать свой род… но кто мог подумать, что он нарушит свою клятву на распятии? Он проклят, проклят … «

«Я должен был всадить свой кинжал ему в сердце, как только я впервые увидел его,» — жалко прошептал Сикард. — “Я должен был знать, что мой брат все эти годы настраивал его против нас. А теперь мой сын… моя маленькая девочка… в руках Дерини!»

Чуть позже, когда к ним вернулось самообладание, и они подумали над требованиями Келсона, они послали за Лорисом и Креодой. Когда Сикард закончил повторять условия Келсона, Лорис чуть не брызгал слюной.

«Он предложил Вам прощение, если Вы отдадите ему меня ?» — бушевал он. — “Он посмел требовать освобождения Истелина? Это наглость! Невиданная дерзость! Как он смеет думать, что может угрожать нам ?»

«Он действительно думает, что может угрожать,» — раздраженно ответила Кайтрина. — “Более того, он на самом деле сделал это. Я была бы чрезвычайно наивна, если бы посчитала, что он ожидает, что мы примем его условия, но он должен был заявить свои требования. Однако, у нас есть свои возможности. Племянник, пожалуйста приведите сюда епископа Истелина.»

«Он все еще мой пленник, а не ваш, Леди,» — предупредил Лорис.

«Я знаю это. Я желаю допросить его. Джудаель, займитесь этим.»

Лорис позволил ему идти выполнять ее распоряжения, но продолжал тихонько ворчать все время, пока Джудаель отсутствовал, и только пригубил вино, налитое Ителом, чтобы поддержать их отвагу.

«Черт побери Дерини!» — бросил Лорис, когда Джудаель привел Истелина. — “Черт побери короля-Дерини, изображающего из себя честного и благочестивого, но продолжает путаться с магией! И дважды черт побери всех епископов, которые остаются на его стороне!» — добавил он, впившись взглядом в Истелина. — “Ты ничуть не лучше Халдейна, которому прислуживаешь, Истелин. Мне надо было казнить тебя как предателя, которым ты и являешься!»

«В этом городе не будет казней без моего позволения, архиепископ,» — тихо сказала Кайтрина, знаком приказывая подать Истелину табурет. — “Мертвый епископ вряд ли будет хорошим товаром. Халдейн хочет получить его невредимым. По той же причине он не причинит моим детям до тех пор, пока будет считать, что мы желаем вести переговоры. Переговоры можно затянуть до весны.»