Я тоже испытал на себе такую атаку, когда девушка, которую я люблю, отвечала на мое признание словами «пожалуйста, подожди до завтра». Она, правда, не была в укрытии.

– Что если был кто-то, кто нарочно атаковал Моги-сан из своего укрытия? Кто-то, кто знал ее боль, кто сделал все, чтобы она не нашла выхода, кто приготовил для нее ответ «убийство». Если так…

– Если так, можно сказать, что этот тип управлял Касуми и был соучастником убийств, – спокойным тоном заканчивает фразу Харуаки.

Он не пытается возражать.

– Но не факт, что Моги-сан была единственной целью.

– …Да?

– Я имею в виду, она была не единственной, кто стоял на линии огня. Мы с Марией тоже. Все зависит от целей этого человека, но, возможно, нами с Марией он тоже пытался управлять. Нет… мы, возможно, ужеболее или менее под его контролем.

«…Не хочешь попробовать меня убить?»

Я вспоминаю кем-то когда-то произнесенные слова.

И правда, я ведь не единожды их слышал. Он говорил их мне черт знает сколько раз. Эти слова застряли у меня в голове, словно какое-то проклятье.

И это еще не все. Мне показывали трупы.

Марии признавались в любви, и ей приходилось смотреть, как другой жертвует собой ради нее.

Это все важная информация, которую я наскреб в своей обрывочной памяти. Может, были и более мелкие ловушки, которые я пропустил.

Он постоянно атаковал из укрытия, ничем не рискуя. Даже если результат выходил не тот, которого он ожидал, атаку можно было повторять неограниченное число раз.

– Если предположить, что наши действия в той или иной степени управлялись этим человеком…

Я сглотнул.

–   …т о   н а ш у   н ы н е ш н ю ю   с и т у а ц и ю   о н   н а в е р н я к а   т о ж е   с п л а н и р о в а л.

Харуаки молчит. Его лицо скрыто под зонтом, так что я не вижу его выражения.

Молчание все тянется. Звук дождя кажется странно громким. Раздается тихий голос. Сперва я не понимаю, что это, но когда напряг слух, до меня дошло – это подавляемый смех.

Харуаки сдвигает зонт и показывает лицо.

Он весело смеется, глядя на меня.

– Эмм, Хосии. Что это еще за шутка или, может, супергипотеза? Во-первых, это просто невозможно. Управлять другими не так-то легко, правда? История забавная, да. Но, честно говоря, я даже не знаю, смеяться или нет, у тебя такое серьезное лицо… погоди-ка, я же уже смеялся, ну очень это было смешно.

– Мда, думаю, я слишком окольно все это говорил.

– …Окольно? И вообще, я просто не понимаю, что этому типу нужно. Но что бы это ни было, наверняка есть более простой путь.

Харуаки по-прежнему говорит беззаботным голосом.

– Угу. Я тоже не знаю его мотивов. Поэтому я хочу спросить тебя.

– …Спросить меня?

Когда я это произнесу, пути назад уже не будет.

– Харуаки…

Но я давно уже отбросил всякое намерение отступать.

–   …З а ч е м   т ы   н а с   з а г н а л   в   э т у   л о в у ш к у?

Нет ответа.

Его лицо вновь скрыто за зонтом.

Он ничего не говорит. Наверно, он и не собирается что-либо говорить.

– Я уже не помню, что именно было, но мы подружились вскоре после того, как я поступил в школу. И благодаря тебе я смог подружиться с Коконе и с Дайей. Думаю, если бы не ты, моя школьная жизнь была бы малость скучнее. Все благодаря тебе.

Раз он молчит, значит, говорить за него должен я.

– Мы подружились меньше года назад, но…

– Стало быть, ты хочешь сказать, что не можешь судить, могу ли я что-то подобное сделать?

Я качаю головой. Правда, Харуаки меня, скорей всего, не видит.

– Я много чего о тебе не знаю. Но кое-что я знаю абсолютно точно. По крайней мере, одно я могу сказать наверняка.

И я заявляю.

–   Х а р у а к и   У с у й   н и   з а   ч т о   т а к   н е   п о с т у п и л   б ы,   н е   с т а л   б ы   з а г о н я т ь   н а с   в   л о в у ш к у.

Наконец-то я вижу его лицо.

Харуаки смотрит на меня, распахнув глаза.

– Так что…

Наконец я это произношу.

– Так что…   к т о   т ы   т а к о й?

«О? Да ты скрытничаешь! Подозрительно! Неужели я попал в яблочко?! Блин, я ревную! Касуми стала такая красивая!»

Такие легкомысленные слова Харуаки произнес.

Но я кое-что заметил.

У «Комнаты отмены» есть свои правила. Окружающие не замечают изменений Моги-сан. Они ничего не замечают, даже когда на ее месте появляется «Ая Отонаси». Поэтому – как? Ну как?

…Как он мог сказать, что   К а с у м и   с т а л а   к р а с и в а я?

И не только это подозрительно.

Харуаки был «отменен».

Даже я про него забыл.   Н о   м н е   у д а л о с ь   с н о в а   е г о   в с п о м н и т ь.

«Я вспомнил, потому что он мой близкий друг». Так я рассуждал. Но все же: почему я смог его вспомнить, когда не вспомнил больше никого из «отмененных»?

Это всего лишь предположение, но, думаю, я не забыл его окончательно, потому что   в   Х а р у а к и   в с е л и л с я   к т о - т о   е щ е.

И то, и другое не тянет на доказательства. Нет, оба аргумента дырявы, как решето.

Но это все уже не имеет значения.

Потому что я вспомнил.

Потому что я вспомнил что-то, что не должен был вспомнить.

«У тебя есть желание?»

«Это “шкатулка”, которая исполняет любое желание».

Слова кого-то, кто может становиться кем угодно, но и никем тоже может становиться.

– Говори, что тебе нужно!

И я называю его имя.

Я называю имя того, кто раздает «шкатулки», того, кого я не помнил все это время.

Его имя –

– …«0».

И как только я произношу имя…

– Хе-хе…

…Харуаки исчезает с лица Харуаки.

Не то чтобы у него форма головы изменилась. Просто в улыбке на этом лице больше нет Харуаки. Остается фальшивка, которая маскировалась под Харуаки.

Образ, который все это время нас преследовал, наконец проясняется.

…«0».

– Черт побери. Знаешь, это имя никто не должен был знать, кроме нынешнего «владельца». Странно.

– Ты был неосторожен в словах.

– Неосторожен?

«0» хихикнул, он откровенно забавляется происходящим.

– Я вовсе не был неосторожен. Мне вообще не нужно быть осторожным. Это тыаномален, если смог узнать меня по таким намекам!

– Ты так думаешь?

– Ну скажи тогда: вот ты видишь, как кто-то ведет себя не совсем обычно; ты что, сразу думаешь «Это кто-то другой. Кто-то в него вселился»?

Должен признать, он прав. Как бы подозрительно человек себя ни вел, это совершенно не повод считать его кем-то иным.

– И тем не менее ты меня отыскал. Это значит, что ты знал обо мне как о возможной причине всех этих случаев. Хотя помнить о самом моем существовании не должен был никто.

– Если я не должен был, почему же вспомнил?

– Кто знает? Загадка. Может, на тебя повлияла Ая Отонаси? Хотя вообще-то всего лишь из-за того, что тебя кто-то обучал, ты все равно не должен был меня заметить.

«0» говорит дружелюбным тоном. Но сейчас мне на подобные вещи наплевать.

– …Ааа, ты хочешь знать мои намерения? Отлично! Мне нечего скрывать. Я –   в с е г о   л и ш ь   х о т е л   п о н а б л ю д а т ь   з а   т о б о й   с   б л и з к о г о   р а с с т о я н и я.

Услышав эти слова, я вновь почувствовал.

Аах – опять.

То же самое неприятное чувство, как тогда, в первый раз, когда я его встретил. Снова оно же.

Что это? Напомните-ка мне, что это за чувство?

– …Не понимаю! Почему для этого тебе понадобилось загонять в угол Моги-сан?

– Зачем я так поступил с «владельцем»? Я же уже сказал – я хотел понаблюдать за тобой. Впрочем, пожалуй, попробую объяснить проще.

«0» начинает говорить веселым голосом.

– Я хотел посмотреть, как ты реагируешь на чью-то еще «шкатулку». Когда исполнилось искаженное «желание» Касуми Моги вернуть прошлое, я, не подумавши, обрадовался. Я был рад, потому что мог наблюдать за тобой, оказавшимся в этой «шкатулке», довольно долго. …Но вскоре я понял, что это была ошибка. Потому что я, разумеется, хочу наблюдать за тобой в самых разных ситуациях. Но в «шкатулке», которую вы, люди, называете «Комнатой отмены», я не могу этого делать. Все всё время ведут себя одинаково, ты, разумеется, не исключение. Как бы ни сохраняли память Касуми Моги и Ая Отонаси, это совершенно неинтересно, если самый главный, ты, ее теряешь.