Они вышли через ворота в шумный город, закованный в сталь и бетон. Вокруг суетились здешние жители, текли нескончаемые потоки в разные стороны и чувствовалась неугомонная энергия цивилизации Солнечной системы. Было очень много землян, которые приехали на Авайки по делам или за развлечениями, были также и представители других рас. Но большую часть толпы, естественно, составляли местные кундалоанцы. Иногда их очень трудно было отличить от землян. В конце концов, два этих вида были очень похожими друг на друга, тем более что все кундалоанцы носили земную одежду.

Тордин озадаченно встряхнул головой, пытаясь избавиться от морока, навеваемого ревом голосов.

– Я ничего не понимаю, – закричал он Скоррогану. – Я знаю кундалоанский язык, оба наречия: лауи и муаса, однако…

– Конечно же нет! – ответил Скорроган. – Большинство из них говорят на языке Солнечной системы. Родные языки уже не в ходу.

Пухлый землянин в яркой спортивной одежде кричал на апатичного местного торговца, стоящего перед своим магазином:

– Эй ты, парень, быстро приносить мне сувенир чоп-чоп…

– Пиджин[62], – скривился Скорроган. – Ему тоже не долго осталось, так как все молодые кундалоанцы учатся говорить на языке Солнечной системы с младенчества. Но туристам все равно.

Он нахмурился, его рука шевельнулась, пальцы потянулись к бластеру.

Но нет… Времена изменились. Нельзя вот так запросто стереть с лица земли кого-то, кто тебе не нравится, даже на Сконтаре. Уже нельзя.

Турист повернулся и врезался в него.

– Ох, прошу прощения, – воскликнул он с преувеличенной вежливостью. – Я должен был смотреть, куда иду.

– Это не важно, – пожал плечами Скорроган.

Землянин перешел на плохо знакомый ему высокий наархайм, произнося слова с сильным акцентом:

– Я действительно вынужден извиниться. Можно я куплю вам выпить?

– Это не важно, – сказал Скорроган уже жестче.

– Что за планета! Хуже… Плутона! Отсюда я полечу на Сконтар. Надеюсь заключить там деловой контракт. Да уж, вы знаете, как вести дела, сконтаранцы!

Скорроган заворчал и пошел прочь, вежливо уводя за собой Тордина. Они прошли полквартала вниз по улице, прежде чем валтам спросил:

– Что случилось с твоими манерами? Он изо всех сил пытался общаться с нами цивилизованно. Или ты так сильно ненавидишь людей?

– Мне нравится большинство из них, – сказал Скорроган, – но не их туристы. Благодарение Року, на Сконтаре их совсем мало. Их инженеры, бизнесмены и студенты – вполне нормальные. Я рад, что отношения между Солнечной системой и Скангом улучшились, поэтому таких людей сейчас достаточно много. Но туристов следует держать от нас подальше.

– Почему?

Скорроган, резко остановившись, ткнул пальцем в мигающий неоном плакат:

– Вот почему.

Он перевел рекламу с языка Солнечной системы:

СТАНЬТЕ СВИДЕТЕЛЕМ

ДРЕВНИХ ЦЕРЕМОНИЙ МАУИРОА!

ЯРКИЕ! ПОДЛИННЫЕ! МАГИЯ СТАРОЙ КУНДАЛОА!

В ХРАМЕ ВСЕВЫШНЕГО

ПРИЕМЛЕМЫЕ ЦЕНЫ

– Религия Мауироа раньше имела огромное значение, – тихо сказал Скорроган. – Это была благородная вера, хотя она и содержала в себе ряд ненаучных элементов. Их можно было изменить, но сейчас уже слишком поздно. Большинство местных либо неопантеисты, либо неверующие, а прежние церемонии выполняются за деньги. Как театрализованное представление, – его лицо скривилось в гримасе отвращения. – Кундалоа не утратила всех своих живописных старых зданий, обычаев, музыки и других основ своей культуры. Но они поняли, что это является по-настоящему живописным и притягательным, а это гораздо хуже.

– Не понимаю, почему ты злишься, – возразил Тордин. – Времена меняются. Как, впрочем, и на Сконтаре.

– Но не настолько. Посмотри вокруг! Ты никогда не был в Солнечной системе, но видел фотографии. Ведь очевидно, что это типичный город Солнечной системы, может, немного провинциальный, но типичный. Ты не найдешь ни одного города в Авайкианской системе, который не был бы человеческим.

Не найдешь здесь былого искусства, литературы, музыки… Только дешевые имитации произведений Солнечной системы. Или же архаические попытки следовать вышедшим из моды местным традициям – романтическая подделка прошлого. Не найдешь науки, которая не была бы земной, не найдешь машин, чем-то отличающихся от земных, а домов, не похожих на земные, с каждым годом становится все меньше и меньше. Старое общество умерло, остались лишь считаные осколки. Семейные узы, основа местной культуры, мертвы, а брачные отношения стали такой же обыденностью, как на самой Земле. Пропала тяга к земле. Практически не осталось родовых ферм, молодежь стремится в города, в надежде заработать большие деньги. Они едят продукты питания, изготовляемые на фабриках, построенных по земным принципам, а местную кухню можно попробовать только в нескольких дорогих ресторанах.

Здесь больше не делают керамику и одежду ручной работы. Они носят то, что выпускают заводы. Не осталось бардов, поющих древние поэмы или сочиняющих новые. Все теперь глаз не сводят с телеэкранов. Не осталось философов араклинской или вранамауианской школ, теперь философы заняты сочинением посредственных работ, сравнивают Аристотеля и Коржибски или комментируют теорию знаний Рассела…

Скорроган замолчал. Выдержав вежливую паузу, Тордин мягко сказал:

– Я вижу, к чему ты клонишь. Кундалоа пошла по пути Солнечной системы.

– Именно так. Это стало неизбежным с того момента, как они приняли помощь Солнечной системы. Им пришлось перенимать науку, экономику Солнечной системы и, в конце концов, всю ее культуру. Потому что это было понятным для людей, которые руководили всей реконструкцией. А поскольку эта культура, очевидно, было успешной, кундалоанцы переняли ее. Но теперь уже слишком поздно. Домой возврата нет. Да они и не стремятся.

Однако так было и в прошлом. Я изучал историю Солнечной системы. Задолго до того, как раса людей достигла других планет своей системы, на Земле существовали разные культуры, иногда радикально отличавшиеся друг от друга. В конце концов одна из них, так называемое Западное общество, стала настолько передовой в технологическом плане, что… Другие просто не смогли с ней сосуществовать. Чтобы выжить, им пришлось перенимать все устои Запада. И когда Запад помог им преодолеть свою отсталость, он помог им также начать жить по-западному. Руководствуясь исключительно благими намерениями, Запад уничтожил все другие социальные системы, разрушил другой образ жизни.

– И ты хотел спасти нас от этого? – спросил Тордин. – В каком-то смысле я согласен с твоими выводами. Однако является ли сентиментальная ценность старых институтов достойной платой за миллионы потерянных жизней, за десятилетия страданий и жертв?

– Это гораздо больше, чем простая сентиментальность, – в голосе Скоррогана звенела сталь. – Разве ты не видишь? Наука – это будущее. Чтобы достичь чего-либо, нам пришлось усвоить научный подход. Но разве земная наука – это единственный путь? Нужно ли нам было становиться второсортными землянами, чтобы выжить, или мы могли пойти собственным путем, без значительной помощи высокоразвитого, но, по существу, инородного образа жизни? Мне казалось, что мы сможем. Я подумал, что мы просто обязаны были это сделать.

Понимаешь, ни одна нечеловеческая раса никогда не сможет стать человеческой. Базовые психологии: уровни метаболизма, инстинкты, логика, все очень разное. Одна раса может мыслить, придерживаясь умственных категорий другой расы, но это всегда будет вторичным. Ты сам знаешь, сколько проблем возникает при переводе с одного языка на другой. Совокупность мыслей – это язык, а язык отражает основополагающие умственные построения. Точная, строгая, хорошо продуманная философия и наука одного вида никогда не будет понятна другому виду. Потому что они формируют несколько иные абстракции на основе той же базовой реальности.