Мы спустились вниз и начали затаскивать бревно в сарай, когда Хельги внезапно вскрикнул. Я бросился за топором, одновременно пытаясь рассмотреть, что привлекло его внимание. Тогда мы еще не знали кровной мести, но ведь изгои существовали всегда.

Этот же выглядел вполне безобидным. Он плелся по черному песку и казался совершенно безоружным, так что я даже удивился, что же с ним произошло. Крупный, странно одетый мужчина – на нем была куртка, штаны и ботинки, как и у любого человека, однако весьма любопытного кроя, а штаны в нижней части у него удерживались гетрами, а не ремешками. И я никогда раньше не видел такого странного шлема: он был практически квадратным, спускался вниз, чтобы защитить шею, но на нем не было никакой защитной планки для носа, а на голове он удерживался с помощью кожаного ремешка. И уже совсем трудно поверить в то, что шлем не был металлическим, однако же представлял собой цельнолитой кусок!

Когда он нас увидел, то побежал хромающей походкой, замахал руками и что-то закричал. Этот язык я никогда раньше не слышал, хотя много где бывал. Он больше походил на собачий лай. Я видел, что он хорошо выбрит, коротко пострижен, так что его можно было принять за франка. Он был довольно молод, красив, с голубыми глазами и обычными чертами лица. По его коже я смог понять, что большую часть времени он проводил не на открытом воздухе, однако сложен он был основательно, как взрослый мужчина.

– Может, он выжил после кораблекрушения? – спросил Хельги.

– Его одежда сухая и без разводов, – сказал я, – и бродит он здесь недолго, на его щеках еще нет щетины. Однако я ничего не слышал о каких-либо странниках, остановившихся в наших краях.

Мы опустили оружие, он подошел, пытаясь перевести дух. Я увидел, что его очень плотная куртка и рубашка под ней были не завязаны на шнурки, а застегнуты на пуговицы, казалось, сделанные из костей. Вокруг шеи была повязана полоска ткани, уходившая под куртку. Все одежда – коричневых оттенков. А ботинки казались новыми, очень хорошо выделанными. В некоторых местах его куртки виднелись кусочки латуни, а на каждом рукаве – по три сломанных полоски; а также черная ткань с белыми буквами, такие же буквы были на его шлеме. Это были не руны, а римские буквы «MP»[51]. Его ремень был весьма широк, а в чехле на бедре висела напоминающая дубинку штуковина из металла, а также настоящая дубинка.

– Это, должно быть, чернокнижник, – прошептал мой карл Сигурд, – иначе зачем на нем все эти знаки?

– Может, это украшение или защита от колдовства, – успокоил я его. Затем обратился к страннику: – Меня зовут Оспак Уллссон из Больстада. Что ты здесь делаешь?

Он стоял, тяжело дыша и уставившись на нас взглядом безумца. Должно быть, он много пробежал. Затем он застонал, опустился на землю и закрыл лицо руками.

– Он… он болен, лучше нам отвести его в дом, – сказал Хельги. Его глаза заблестели, ведь совсем не часто мы видели в этих краях новых людей.

– Нет… нет… – странник посмотрел на нас, – дайте мне немного отдохнуть.

Он достаточно сносно говорил на северном языке, хотя и с очень сильным акцентом, который можно было понять лишь с большим трудом, и использовал много иностранных слов, неизвестных мне.

Другой карл – Грим – потряс копьем:

– Когда высадились викинги? – спросил он.

– А когда вообще викинги заходят в Исландию? – хмыкнул я. – Обычно все наоборот.

Приезжий замотал головой, как будто его ударили. Охваченный дрожью, он поднялся на ноги.

– Что случилось с городом? – спросил он.

– Каким городом? – спросил я.

– Рейкьявик! – застонал он. – Где Рейкьявик?

– Пять миль к югу, откуда ты явился, если только ты не имеешь в виду сам залив, – сказал я.

– Нет! Там было лишь побережье да пара ветхих лачуг и…

– Лучше бы Ялмару Широконосому никогда не услышать, как ты отзываешься о его деревне, – посоветовал я.

– Но там был город, – закричал он. В его глазах сверкнула ярость. – Я переходил дорогу, началась гроза, затем раздался гром, после чего я оказался на берегу, а город пропал!

– Он сумасшедший, – сказал Сигурд, пятясь назад. – Будьте осторожны, если у него изо рта пойдет пена, значит, это берсерк.

– Кто вы? – невнятно забормотал странник. – И что вы делаете в этой странной одежде? Зачем эти копья?

– По-моему, – сказал Хельги, – он не похож на сумасшедшего. Просто испуган и растерян. С ним случилось какое-то зло.

– Я не буду стоять рядом с проклятым человеком! – взвизгнул Сигурд и ринулся прочь.

– Вернись! – заорал я. – Вернись туда, где стоял, или я размозжу твою вшивую башку!

Это остановило его, так как у него не было родича, который смог бы отомстить за убийство, однако приближаться не стал. Тем временем странник перестал сверкать глазами и заговорил ровным голосом.

– Что это было, атомная бомба? – спросил он. – Началась война?

Сейчас я могу сказать, что он частенько использовал эту фразу – «атомная бомба», хоть и не понимаю, что она означает. Видимо, это какая-то разновидность греческого огня. Что касается войны, то я понятия не имел, о чем он, так ему и сказал.

– Прошлой ночью действительно была страшная гроза, – добавил я. – И ты говоришь, что тоже попал в нее. Возможно, молот Тора выбил тебя с того места, где ты находился, поэтому ты и попал сюда.

– Сюда – это куда? – спросил он. Теперь, когда первый страх прошел, в его голосе появилось уныние.

– Я уже сказал тебе. Это моя земля на холмах, что в Исландии.

– Но я там и был, – лепетал он. – Рейкьявик, что с ним случилось? Атомная бомба все уничтожила, когда я валялся без сознания?

– Ничего не было уничтожено, – ответил я.

– Возможно, он имеет в виду пожар в Олафсвике месяц назад, – сказал Хельги.

– Нет, нет, нет! – он закрыл лицо руками. Затем поднял голову и произнес: – Послушайте! Я сержант Джеральд Робертс с базы Вооруженных сил США в Исландии. Я был размещен в Рейкьявике, а потом меня ударила молния или что-то вроде того. Внезапно я оказался на пустом побережье, испугался и побежал. Вот и все. Теперь скажите мне, как вернуться обратно на базу.

Я более-менее точно попытался передать его слова, священник. Конечно, мы не поняли и половины того, что было сказано, поэтому он повторил это еще несколько раз и попытался объяснить значения слов. Но даже потом мы ничего не понимали, кроме того, что он прибыл из какой-то страны под названием «Соединенные Штаты Америки», которая лежала далеко на западе за Гренландией, и что он и некоторые другие люди находились в Исландии, чтобы помочь нашим людям сражаться с врагами. И вот это я совершенно не посчитал ложью, скорее ошибкой или игрой воображения. Грим хотел было прирезать его за то, что он посчитал нас глупцами, готовыми поверить первому встречному, но я-то видел, что человек действительно верит в то, что говорит.

Попытка объяснить нам то, что с ним произошло, успокоила его.

– Смотрите, – сказал он очень спокойным для такого буйного человека голосом. – Может, мы попробуем докопаться до истины с вашей стороны. Вы не слышали ни о какой войне? Не о… Ладно, смотрите. Люди из моей страны прибыли на Исландию, чтобы защищать ее от германцев… Сейчас защищаем от русских, но тогда были германцы. Помните, когда это было?

Хельги покачал головой:

– Этого никогда не было, – сказал он, – или я вообще ничего не знаю. Кто такие эти «русские»? (Позже он узнал, что незнакомец имел в виду Гардарики.) Может, старые чернокнижники…

– Он говорит об ирландских монахах, – объяснил я. – У них было здесь небольшое поселение, пока не пришли норманны, но теперь они окончательно отсюда убрались. Однако же это было… г-м-м, более сотни лет назад. Твои люди помогали этим монахам?

– Я никогда о них не слышал, – сказал он. Казалось, что у него перехватило дыхание. – Вы… Разве вы, исландцы, не прибыли сюда из Норвегии?

– Да, около сотни лет назад, – терпеливо ответил я. – После того как король Харальд Прекрасноволосый завоевал все норманнские земли и…