Он снова сделал паузу.

– В конце концов… вера, вера с давней традицией… и не статическая, а ищущая, имеющая своих пророков и святых… я думал, они знают, что Господь – это любовь. Только вот какую форму принимает любовь Господа в представлении ифрианцев?

Пит выпил. Я последовал его примеру и только потом осторожно спросил:

– Э-э… а где работала эта экспедиция?

– Да есть одна система в восьмидесяти световых годах от Ифри. Поисковая команда обнаружила там террестроидную планету. Никакого названия придумывать не стали – оставили это занятие будущим колонистам, может, людям, может, ифрианцам, а может, и тем и другим сразу, если природные условия окажутся подходящими.

К слову, мир этот – наша группа называла его между собой Грей, в честь старого капитана, – мир этот казался очень перспективным. Размер – что-то среднее между Землей и Ифри, тяготение – ноль восемь земного, лучистой энергии получает чуть побольше, чем Земля, от центрального светила, которое чуть поярче, чем Солнце, в результате климат немного теплее. Наклон оси – а с ним и сезонные вариации – несколько меньше, чем у Земли, год – около трех четвертей земного, сутки раза в два короче; есть одна маленькая, но яркая – из-за низкой орбиты – луна; биохимия в точности как наша, мы могли есть местные продукты, хотя для сбалансированности рациона нужно было добавлять и привозные. Одним словом – идеал.

– Только малость далековато, – заметил я, – чтобы привлечь в те дни землян. Да и ифрианцы, судя по твоим словам, вряд ли были способны быстро там поселиться.

– Мыслят с перспективой, – пожал плечами Пит. – Кроме того – научное любопытство. И авантюрный дух у них значительно сильнее, чем у землян, в частности у тех землян, которых они наняли. Ты и представить себе не можешь, что это за счастье – быть молодым и работать в такой команде!

Ему не было еще и тридцати, но шутить на эту тему почему-то не хотелось.

– Так вот, – Пит стряхнул с себя секундное оцепенение. – Мы хотели удостовериться. Планетология, экология, химия, океанография, метеорология – все это прекрасно, но только всегда возникают миллионы самых неожиданных загадок и проблем, и во всех них надо разобраться. Нужно было выявить возможные ловушки этой планеты – каковы бы они ни были.

Сначала все представлялось ясным и безоблачным, как улыбка Девы Марии в первое рождественское утро. Мы высадились – нельзя было задерживать корабль на околопланетной орбите, у него имелись другие дела – и организовали базу на самом обширном из континентов. В самом скором времени вся наша сотня с лишком разбрелась по шарику, исследуя, кому что поручено. Мы с Ольгой попали в группу, работавшую на южном побережье, рядом с заливом, который буквально кишел всякой живностью. Там проходило мощное морское течение, от залива оно шло на восток, дальше натыкалось на архипелаг, который отклонял его к северу. Делая облеты океана, мы обнаружили огромные, в полном смысле слова огромные скопления – да что там, настоящие плавучие острова – туго переплетенной растительности, на которых паслись чудовищные морские твари. Не возникало сомнений, что имеются там и животные помельче.

Нужно было посмотреть поближе. Флиттер, единственный наш летательный аппарат, плохо подходил для этой цели, да к тому же он был нарасхват. Но у нас были морские катеры, вот мы и отправились на одном из них. В команду вошли Энэрриан, его жена Вхэл, их взрослые дети Руса и Аррах, моя красавица Ольга и я. Мы собирались достичь ближайшей травяной Атлантиды – так назвала эти острова Ольга – за три-четыре дня, поработать там с неделю и – назад. Каникулы, отдых, пикник.

Он опрокинул содержимое рюмки в рот и потянулся за бутылкой.

– И нарвались на неприятности, – предположил я.

– Нет. – Плотно сжатые губы скривило что-то вроде улыбки. – Скорее неприятность нарвалась на нас. Ураган. Совершенно неожиданный – мы почти не знали этого мира. Высокая солнечная радиация и в особенности быстрое вращение планеты делали тамошний шторм страшнее любого земного. Нам оставалось только уходить от него – и молиться. Я, во всяком случае, молился, думаю, что Энэрриан – тоже.

Ветер выл, кричал, завывал, сбивал с ног, десятками ледяных ножей рвал тело. Грохотали волны – черные, зеленые, усеянные белыми клочьями пены, затем облачная муть скрыла солнце, и все цвета потускнели. Иногда вздымался и крепостной стеной нависал над крошечным корабликом особенно чудовищный вал – вроде земного девятого. Катер соскальзывал в провал между волнами, затем взлетал на гребень, снова падал вниз. Взбитые бешеным ветром брызги воды – обжигающе-холодные, горькие – густым туманом окутывали палубу.

– Уцелеем, если удержимся носом к волне, – сказал Энэрриан, когда налетел первый шквал. – Катер крепкий, аккумуляторы заряжены достаточно. Не подставлять борт под волну – и все будет в порядке.

Но теперь их несло течение, они попали как раз в то место, где могучий океанский поток достигал крайнего острова архипелага; он бурлил, пенился, закручивался десятками водоворотов. Бешенство сталкивающихся потоков воды усиливалось с каждой секундой, они сбивали катер с курса, разворачивали его и в конце концов поставили боком. Теперь ревущие волны перекатывались через палубу; словно огромный колокол, гудел под их ударами корпус.

Свободные от вахты, Пит, Ольга и Вхэл находились в кабине, тщетно пытаясь отдохнуть. Ифрианка вцепилась всеми четырьмя конечностями в свое спальное место – обтянутую сеткой раму, – крепко держалась и не произносила ни слова. В тусклом свете единственной флюоресцентной лампы, вделанной в потолок каюты, огромными топазами мерцали ее глаза. Они словно не видели окружающую тесноту; на что они смотрели – бог знает.

Люди привязались линем к одной из нижних коек, они обнялись, помогая друг другу противостоять качке и броскам корабля, грозившим разбить их о переборки. Белокурые волосы Ольги, лежавшие на плече Пита, были последним светлым пятном во всей его Вселенной.

– Я люблю тебя, – снова и снова повторяла она среди громовых ударов волн и завывания бури. – Что бы ни случилось дальше, я люблю тебя, Пит, и благодарна за все, что ты мне дал.

– И я тебя люблю, – отвечал он.

«И Тебя я люблю, – думал он, – но ведь Ты не возьмешь ее к себе, не возьмешь прямо сейчас, правда? Меня – бери, если будет на то Твоя воля. Но не Ольгу, без нее в Твоем творении останется слишком мало света».

Дверь каюты распахнулась.

– Все наверх! – высокий, свистящий голос ифрианца был еле различим сквозь грохот бури.

Вхэл выбралась на палубу сразу, Берги – как только надели спасательные жилеты. Антигравы остались на базе, а вместе с ними и способность лететь – не дай бог свалиться за борт. Ревущий ветер сбивал с ног. Едва различимые во мраке Руса и Аррах пытались справиться с румпелем. Перед Питом выросла фигура Энэрриана.

– Смотри, – сказал капитан, указывая куда-то вдаль.

Пит, не обладавший, в отличие от ифрианцев, третьим веком, прикрыл глаза рукой и вгляделся. Впереди виднелась белая пенная стена, за ней вздымалось что-то, черное даже на фоне ночного неба. Уши различали шум прибоя.

– Нас несет! – крикнул Энэрриан, пытаясь перекрыть грохот и вой. – И ветер, и течение, а нам не хватает мощности. Похоже, разобьемся. Будьте готовы.

Рука Ольги испуганно метнулась ко рту. Она прижалась к Питу и что-то прошептала, скорее всего – «Нет, нет!» Затем Ольга выпрямилась, бросилась в каюту и начала собирать, держась за переборку, самые нужные из сложенных там вещей. Пит почувствовал, что сейчас он любит ее даже сильнее, чем когда-либо прежде.

Его охватило полное спокойствие, такое же, как и всех остальных. Ни у кого просто не было времени, чтобы бояться. Он тоже взялся за дело. Ифрианцы могут унести сколько-то оборудования и припасов, но совсем немного, особенно в таких условиях. Основной груз пришелся на долю людей – их удержат на воде спасательные жилеты. Все отобранное Пит и Ольга накрепко привязали к себе.