Когда мы прошли через дверь, я оглянулась, так, на всякий случай, чтобы запомнить, где этот зал искать. Двери за спиной не оказалось. Гладкая серая стена одного из коридоров Дворца. И это коридор ну ой как знаком. Здесь располагаются комнаты, в которых размещены витязи. А вон и они родимые. Даже женишок Иллисии и то затесался в эту компанию. Витязи что-то сдержанно обсуждали, но завидев Таэлля, разом смолкли. Принц отреагировал на пристальные взгляды хмурым выражением лица и фразой:

- Все прошло нормально.

Женишок Иллисии нетвердой походкой подошел к Черномору и спросил шепотом:

- Она?

Нет, ну не могут по-человечески выражаться, так, чтобы тем, кто не в курсе, все понятно было.

- Мы заперты здесь, - безэмоционально ответил принц. - И ты знаешь, отец умер.

- Но почему именно она? Ведь есть же другие девушки. И ты же мой друг, - в голосе господина Крала прозвучало отчаяние.

- Потому что, - недобрым взглядом обвел всех присутствующих Таэлль, и витязи сразу разбежались по своим комнатам. Дождавшись пока лишние уши уйдут, принц продолжил. - Она не такая добрая и хорошая, как ты думаешь. И потом, она единственная из всех присутствующих женщин обладает пусть не раскрытым, но даром. И я очень жалею, что подобрал тебе в жены именно ее.

- Но ты мой друг, - в голос Кралла закралась уже безнадежность, а не отчаяние. - Значит, ты подобрал? Но зачем?

- Потому что ты мой друг. Извини, - принц обошел несчастного жениха по дуге и направился в ту часть Дворца, где располагались покои Иллисии.

Сначала тайны мадридского двора, теперь мексиканские страсти. Его Высочество что, решил оприходовать девушку так же, как и умершего витязя? Ему мало той дикости, которая сегодня уже была?

Все было более прозаическим. Черномор довольно быстро добрался до коридора, в котором находилась комната вертихвостки, благо идти было недалеко. Рывком открыл дверь, вошел в помещение, а я скользнула следом за ним. Девушка сидела на кровати, уставившись в окно, и думала о чем-то своем. Я еще раз подивилась тому, насколько она хороша, нет, не просто хороша, а очень красива. Если бы еще и скромна, и добродетельна была, столь же, сколь и прекрасна.

- Ваше Высочество? - очнулась от дум Иллисия, услышав звук захлопнувшейся двери. - Ритуал закончился? - голос девушки дрогнул, а синие глаза зажглись азартным блеском.

- Да. Сама разденешься? - с издевкой бросил принц.

Ой, ё!!! Я, получается, сейчас буду тут свечку держать, да? Больные они какие-то. И никакой логики в поведении… Разве, разве что стоит вспомнить, как действует на человека переизбыток магической энергии. Неужели у ритуала такое же послевкусие?

- Эй, - решила вмешаться. - Высочество, не находишь, что она еще мала для таких игр. И вроде она не твоя невеста.

- Заткнись, - он грубо прервал меня. - Вон отсюда, чтобы ноги твоей в этой комнате без моего разрешения не было.

Знакомый пинок под зад и я в коридоре, растерянно гляжу на дверь и думаю о том, что ничегошеньки в ситуации не понимаю.

- Я же предупреждал, - раздался вкрадчивый шепот за спиной. - Не мешай. Лерт обязан оставить потомство до того, как умрет. Таэлль тянул с этим как можно дольше. Но сейчас не та ситуация, чтобы думать о приличиях и общепринятых правилах. О том, что наследнику понадобится кто-то, кто будет способен выносить лерта, госпожа Иллисия, будь уверена, прекрасно знала. Не зря же она оказалась, заметь по собственной воле, в нужное время, в нужном месте. Она все прекрасно рассчитала. Скорее всего о ситуации в столице ее кто-то информировал. Если Иллисия родит лерта (а она его родит), то почет, независимость от родителей, безбедное существование ей обеспечены. Мать наследника это гордо звучит. Пусть даже ребенок будет рожден вне брака.

Пока мне читали лекцию по местным обычаям, пыталась понять, где прячется лектор-Антал. До меня не сразу дошло, что ему нет необходимости всегда проявляться для беседы с кем-либо. Все зависит от прихоти, как я погляжу. Или он занят? Не держанием ли той свечки, которую я уронила? А, фиг с ними всеми. Хватит с меня потрясений и этого дурдома. Пора идти с Дароглом договариваться о побеге. И момент удобный. Пока Антал подглядывает за развлечениями потомка, можно и делом заняться.

Вороной конь гарцевал, испуганно всхрапывая и кося глазом на аномалию, расположившуюся прямо на тропинке. Прекрасному животному не нравилось странное пятно, как впрочем, и резкие звуки, недобрые, предвещающие беду, которые плыли по лесу, резко обрываясь и снова нарастая. Всадник с трудом удерживал коня на месте, не давая тому попятиться. В синих прищуренных глазах отражалась напряженная работа мысли. Волосы слиплись от пота, в уголках губ затаилось напряжение и отрывистый приказ, отданный холодным голосом, никого не удивил. Аномалию видели все всадники, а не только тот, кто возглавлял отряд.

- В объезд, - почти не разжимая губ, тихо произнес синеглазый мужчина, в чьем лице легко угадывались уже знакомые нам черты вертихвостки Иллисии.

Его услышали все сопровождающие, звуки, из-за которых люди испуганно вздрагивали, внезапно прекратились, и ненадолго в лес вернулась тишина.

- Так дольше будет, не успеем, - осмелился кто-то из свиты подать голос.

- Мы уже не успели, - спокойно отозвался Сиятельный Сэдс, разворачивая коня. - Поехали.

Из-за того, что пришлось перестраиваться и разворачивать коней, случилась небольшая заминка, тропа была узковата для маневров. Что еще ненадолго задержало продвижение к цели, но Сиятельный Сэдс оставался все так же невозмутим и ничем не выдал своего нетерпения. Пожалуй, ему эта заминка была очень даже на руку.

Меня ждали. Об этом можно было судить по тому, как напряженно всматривался в пейзаж мужчина в черном и как резво он обернулся, стоило мне нарочито громко прокашляться у него за спиной.

- Пришла, - с облегчением выдохнул Дарогл.

Как же ему наскучило сидеть в одиночестве и не иметь возможности поговорить хоть с кем-нибудь или просто прогуляться. А как тогда я в одиночестве тут месяц выдержала? Ведь по сути весь этот Дворец одна большая тюрьма. Комфортабельная, красивая, но тюрьма. А уж если вспомнить тех, кто сейчас его населяет. Даже вспоминать не хочется то, на что способны эти люди, точнее один людь.

- Ну да, держу обещание, - небрежно прошествовала к стулу и устроилась на нем, закинув ногу на ногу.

Ох, кто знает, каких мне стоило усилий сдержать себя и не начать истерить, по поводу недавно пережитого шока. Удивляюсь, как сумела до сих пор сдерживать эмоции и делать вид, что ритуал меня никак не задел. Самообман. Все это время, до ритуала и после делаю вид, что все так и надо. Что ничего необычного не происходит. Бросаюсь из истерики в злость, из гнева в омут тоски и пытаюсь сделать вид, что живая. Точнее снова и снова пробую убедить себя в этом. А вот сейчас, в этой комнате, глядя на такого симпатичного мне мужчину, да что там симпатичного, очень даже нравящегося (и когда только теплыми чувствами проникнуться успела?), поняла, как много на самом деле потеряно и как больно прятать от себя эту истину, пытаться жить как человек, в глубине души потеряв надежду. Как же хочется быть не привидением, а просто живой и осязаемой женщиной, которая может расплакаться в объятиях сильного мужчины и признаться всему миру, что слабая, беспомощная и что страшно, не понятно почему, но страшно. Не хочу видеть всех этих жутких вещей происходящих вокруг. Не хочу никуда бежать. Хочу покоя и тепла чужой души, адресованной мне. Но как можно требовать от кого-то тепла не отдавая ничего взамен? Мне до сих пор горько вспоминать Михаила. Ведь для него я была чем-то более ценным, чем он для меня. И я нагло забирала то, что не должна была трогать. Но что жалеть сейчас об этом? Ведь раньше меня жизнь на любовь не баловала. Одна боль и никакого счастья. Так хоть чуточку тепла удалось получить.