– Что сегодня отмечаем? – спрашивает она, позевывая от усталости после трудного рабочего дня.

Я нежно глажу ее по лицу и отвечаю, что прошло ровно три года с тех пор, как я придумал ей ласковое прозвище Ямочки, два года назад мы впервые устроили битву подушками, а с той незабываемой ночи, когда мы пытались пересчитать звезды, исполнился ровно год. Во время наших трапез она немногословна. Просто ее слишком занимают воспоминания о тех золотых днях.

Началось извержение вулкана. Мы решили увековечить нашу любовь – вышли на улицу и стали целоваться. Все остальные искали убежища, но только не мы. Мы хотели, чтобы нас засыпал пепел и мы окаменели под ним, чтобы последующие поколения могли прийти сюда и увидеть, как мы любили друг друга. Однако в результате вулкан оказался не таким разрушительным, как все предполагали, и мы выжили, получив обширные ожоги. Но люди все равно приходят на нас поглазеть и дивятся нашей преданности. Они просят нас поцеловаться и фотографируют наши изуродованные лица, испещренные рытвинами, подобными лунным кратерам, и складками, похожими на крокодилью кожу. Наши лица, сливающиеся в порыве любви.

Я спросил свою девушку:

– Ты снова начала пить?

– Ничего подобного, – ответила она.

Я обыскал ее квартиру и обнаружил шесть пустых трехлитровых бутылок из-под сидра. 7,5 % алкоголя. За обедом я показал ей эти бутылки и поинтересовался:

– Что это?

– Понятия не имею.

– Не может такого быть. Я нашел их в твоей квартире.

Она задумалась.

– Я это не пила.

– А кто же в таком случае выпил?

– Никто не пил. Просто я смывала сидром макияж.

– И на это ушло восемнадцать литров?

– Да.

Ее губы блестели от помады, ресницы невинных глаз были густо накрашены.

– Тебе не нужен макияж, – сказал я. – Ты и так самая красивая.

После бурной ссоры Гармония ушла в монастырь.

– С меня хватит, – заявила она, – ухожу в монастырь.

Я чувствовал себя ужасно одиноким, не находил себе места, совсем не мог спать по ночам, но буквально через три дня она совершила побег и вернулась домой.

– Это было просто ужасно, – сообщила мне она. – Нас заставляли вставать в такую рань, надевать на себя эту жуткую длинную одежду, петь кошмарно нудные песни и запрещали краситься!

Ну а теперь, слава богу, жизнь вошла в привычную колею. Гармония снова проводит все свободное время перед телевизором, внимательно смотрит рекламу и заставляет меня слезать с дивана, когда ей нужно найти свою зажигалку.

Моя девушка любит меня так сильно, что это уже становится совершенно невыносимым. Она только и делает, что твердит, какие у меня сильные, крепкие руки и какой восхитительный изгиб бровей. Еще она то и дело повторяет, что при одном лишь звуке моего голоса ее всю охватывает дрожь. Как-то раз я попытался сменить тему.

– Можем мы с тобой для разнообразия поговорить о чем-нибудь другом? – спросил я ее.

– Конечно же, нет! – ответила она. – Как, по-твоему, я могу думать о чем-то постороннем, когда у тебя такие белые зубы?

Я закрыл глаза и покачал головой.

– Ах, сделай так еще раз! – воскликнула она. – Это так тебе идет!

Мэй Пэнг очень хотела, чтобы мы оставались друзьями после разрыва, и я согласился. Вот мы и дружим: она регулярно бывает у меня, мы пьем кофе, беседуем; иногда за ней притаскивается ее новый муж. Когда мы расставались, я сказал на прощанье, что не держу зла, и пожелал ей счастья в личной жизни. Может, именно поэтому она думает, что мне все равно, если он будет тут болтаться. Как бы то ни было, при мне они всегда сидят порознь, но стоит мне хоть на секунду выйти на кухню – вскипятить чайник или принести печенья, как я слышу влажные звуки поцелуев и тихий шепот: – Ах, любимый…

Моя девушка пошла работать в полицию, не сказав мне ни слова. Два года я пребывал в неведении, пока однажды не наткнулся на резиновую дубинку, лежавшую на полке среди журналов. Предъявив улику, я потребовал объяснений. Она покраснела и пробормотала что-то невнятное, но при этом так потрясающе выглядела, что я сразу ее простил. Она надела форму, и я словно влюбился в нее во второй раз. Мы поцеловались, потом пошли в спальню. Я начал раздеваться. Когда я снял трусы, она арестовала меня за стриптиз в неположенном месте. В суде она выступала на стороне обвинения; я получил шесть месяцев. В тюрьме она меня не навещала.

Однажды утром обнаружилось, что моя девушка одержима злым духом. Первым делом я позвонил специалисту. Тот не мог выехать незамедлительно, и нам пришлось ждать до вечера. Она кидалась вещами, проклинала меня, а также моих предков и потомков вплоть до седьмого колена, пыталась вцепиться мне в горло и не давала себя поцеловать. В принципе, такое поведение для нее характерно, но у одержимой, по крайней мере, есть оправдание, а если ее вылечат, мне опять будет неловко показаться с ней на людях. И я решил, что так даже лучше. И когда заклинатель духов, наконец, приехал, я отослал его обратно. Сказал, что это была ложная тревога.

– Пойду ширнусь, – обычно говорит моя девушка часа в три-четыре ночи.

Через некоторое время она возвращается, истратив изрядную сумму денег. Однако вид у нее при этом вполне здоровый: глаза все так же блестят, щеки по-прежнему розовеют.

– Хорошо выглядишь, – говорю я.

– Спасибо, я в курсе.

Я сказал, что хочу тоже впасть в наркотическую зависимость.

– Мы – пара. Мы все должны делать вместе.

Я надоедал ей до тех пор, пока наконец она не призналась, что никогда в жизни не употребляла героин. Больше она мне ничего не сказала, но я обшарил весь дом и отыскал-таки деньги. Она зашила их в матрас, как выжившая из ума старуха.

Моя девушка затерялась в космосе, и я сходил с ума от горя. Наконец, ее космический корабль обнаружили и вернули на землю, и моему счастью не было предела. Милая, она так и сыпала историями о том, как страшно ей было, когда система управления вдруг перестала работать, и как необычно выглядело все с орбиты. Слушать ее – одно удовольствие, но она вернулась уже достаточно давно, поэтому иногда мне хочется поболтать с ней о чем-нибудь другом. А она сегодня утром опять рассказала мне, что оттуда Земля казалась крошечной, размером не больше теннисного мячика, а Луна была гораздо больше и ярче, чем мы привыкли ее видеть.

Мы с моей девушкой живем вместе уже несколько месяцев. Почти каждое утро она спрашивает, не хочу ли я что-нибудь выпить.

– У нас есть чай и кофе, – предлагает она.

– Нет, спасибо, не надо, – отвечаю я.

– Но меня это совсем не затруднит. Я и себе что-нибудь приготовлю. Так что ты предпочитаешь?

Я говорю, что вообще предпочитаю кофе, но сейчас мне что-то не хочется. Не стоит беспокоиться.

– Но тебе надо выпить чего-нибудь горячего перед работой, – настаивает она, внимательно вглядываясь в чайник.

– Ладно, тогда кофе, – соглашаюсь я с неохотой, хотя каждая клетка моего организма яростно требует кофеина. – Но только если тебя это действительно не затруднит.

Моя девушка в течение долгого времени была безработной, но в конце концов устроилась в какой-то офис. И хотя у меня не хватило смелости сказать хоть слово против, я очень беспокоился, что теперь ее новое занятие может встать между нами. Прошло уже некоторое время с тех пор, как она нашла работу, и хотя большую часть трудового дня она проводит, тайком названивая мне по телефону и издавая чмокающие звуки в трубку, я все равно не могу избавиться от мысли, что теряю ее. А поцелуи с другого конца провода кажутся мне совсем не такими страстными, как нужно, словно ее губы задумываются о чем-то постороннем.