Не успела она ответить, как раздался оглушительный лай, и она объяснила, что находится у друзей на даче. Там огромная компания и пять собак, и, похоже, псы решили устроить драку.

— Значит, у тебя тоже будет настоящий праздник! Если, конечно, так можно сказать, когда у вас там драка! Кстати, твой отец ожидал ветеринара, когда я с ним говорил, у него свиньи подрались!

Он звонил отцу? Замечательно. Судя по голосу, она обрадовалась, так что его мучения были не напрасны.

— Замечательно… Он же мой старший брат. Пусть даже очень странный. Позвони ему сама, только до десяти. Потом он ляжет спать.

Хорошо, что он предупредил, она собиралась звонить в двенадцать.

— Грохота петард в тех краях не услышишь. Разве что кто-нибудь запустит собственную маленькую петарду. Под одеялом!

Она фыркнула, засмеялась. На фоне раздавалось жуткое рычание, очевидно, бунт в собачьей стае достиг апогея.

— Ну, с наступающим тебя! Мы ведь увидимся в новом году? Приедешь к нам в гости?

Да, конечно, она очень хочет, сказала она, и под конец добавила, что надо держать кулаки за Маргидо.

— Ну, он сам прекрасно держит, что там ему нужно. Коленки, например. Так что не наше это с тобой дело, милая племяшка. Крюмме шлет тебе приветы и поцелуи!

Он погрузился в воду, бесконечно довольный собой. Входная дверь открылась.

— Я в ванне! — крикнул он.

— Сначала занесу ящики, а потом приду! — ответил Крюмме.

— Они холодные? Ящики?

— Естественно!

— Поставь их тогда на террасу, чтобы не перекладывать в холодильник!

Наконец-то они лежали каждый в своем углу джакузи, два тела, погруженных в пузырящуюся воду, до прихода гостей оставалось полтора часа. Эрленд рассматривал рыбок в большом аквариуме на всю длину ванной. Он следил за Тристаном и Изольдой — его любимыми ярко-бирюзовыми рыбками. Что-то аквариум чересчур зарос, надо не забыть вызвать чистильщика, чтобы поменял водоросли и, может быть, еще и передвинул каменный замок, из которого туда-сюда сновали рыбки.

— Ты здесь? — спросил Крюмме.

— Я просто думал о замке и водорослях, ничего существенного. А что у тебя? Что сказали на работе о новом пальто?

— Да ничего особенного не сказали. Зато подумали, — ответил Крюмме.

— И что же они подумали?

— Что я самый счастливый человек на свете. И были абсолютно правы.

Маргидо подержал расческу в воде и провел ею по волосам, а затем разгладил их рукой. Он критически рассмотрел себя в зеркале над стеклянной полочкой, где стояли щетки, паста и бутылочка «Олд Спайс». Узел на галстуке был красивым, ровным и находился ровно по центру. Завязывать двойной виндзорский узел он научился сразу, как только устроился стажером в похоронное бюро, но только недавно понял, насколько важной составляющей его работы является внешний вид, какую солидность он придает ему в глазах родственников усопших.

Узел был просто идеальным. Хуже дела обстояли с костюмом. Он был темным, слишком «рабочим». Маргидо оглядел гардероб, словно там неожиданно мог появиться новый костюм. Но все костюмы были черными или темно-коричневыми, кроме одного — темно-серого, который он надевал летом, тот был из легкой, уже потертой материи. «Обычные люди спокойно могут отправиться на новогодний ужин в черном костюме», — думал он. Но он — человек не обычный. У многих он ассоциируется с трауром. Надо бы обзавестись светло-серым костюмом, специально для повседневной жизни и для работы в те дни, когда не приходится общаться с родственниками покойных. Но сегодня сойдет и темно-серый.

Он глубоко вздохнул. Времени — половина седьмого, а свежеиспеченная вдова ждет его к половине восьмого. Сельма Ванвик, пятидесяти двух лет, его ровесница. Она преследовала его уже много недель, он со своей стороны был сдержан и вежлив. Соглашаясь прийти сегодня вечером, он рассчитывал, что она увидит, какой он скучный, и перестанет его донимать. Он хотел погрузиться в привычные будни — работа, а потом одинокий досуг дома. Последние месяцы он много думал о покупке новой квартиры. Не потому, что нынешняя была некрасивой и маленькой, вовсе нет. Но он так хотел сауну, где можно просто сидеть и потеть… А если устраивать сауну в нынешней ванной, придется сильно уменьшать и без того скромную кухню за стенкой. Впрочем, объявлений о недвижимости он еще не смотрел. Мысль о переезде сильно его пугала. Опустошать одну за другой эти родные, надежные комнаты будет весьма болезненно.

Все куда-то понеслось, как ему казалось. Потекло сквозь пальцы, а он не хотел потерять контроль над жизнью. Работа и отдых здесь, дома, — вот все, к чему он привык. Сначала эта история с матерью, потом Эрленд и Крюмме, да еще и Турюнн вмешалась. Они ведь как-то справлялись на хуторе все эти годы, включая последние семь лет, когда он сам там уже не показывался. А теперь, после смерти матери и некоторого разъяснения дел на хуторе, казалось бы, должно наступить спокойствие. Но нет. Звонки, звонки… Сначала Турюнн позвонила вчера, сообщила, что старик хочет в дом престарелых, теперь вот Эрленд.

Не нравилось ему все это.

Юридические дела, связанные с хутором, он передал адвокату Берлингу, умному, рассудительному человеку, которого он всегда сам рекомендовал своим клиентам, бившимся с проблемами наследства. Берлинг разберется со всем, здесь нечего обсуждать. Тур хотел, чтобы хутор переписали на него, старик не возражал, сам Маргидо и Эрленд собирались отказаться от наследства.

И тогда дальнейшее право наследования хутора переходило к Турюнн, правда, на действующих в стране условиях наследования. Понимала ли она, что это значит? Всю ответственность, которая свалится на нее в тот день, когда Тур умрет или одряхлеет? Маргидо сомневался.

Но, по крайней мере, он может найти домработницу и таким образом закрыть тему с домом престарелых. Состояние отца недостаточно тяжелое. То, что он не меняет ежедневно трусы и теряет вставные челюсти в дровяном сарае, не дает муниципалитету основания предоставить ему место в доме престарелых. К тому же он наверняка хочет попасть в дом, недавно открывшийся поблизости. А муниципалитет, скорее всего, с трудом пристраивает стариков со всего района. Может, стоит сказать отцу, что он рискует оказаться в доме престарелых где-нибудь за тридевять земель. Ох. И ведь жалко его. Если кого и жалко, так это его.

Маргидо погасил свет в ванной и вышел в гостиную. И вдруг почувствовал, что надо бы принять чего-нибудь для храбрости. Остро возникшее желание выпить его сильно удивило. Он не пил практически никогда, но сейчас это было бы очень кстати. Что, если она начнет на него вешаться? Как-то она умудрилась обнять его на прощание и очень крепко прижать к себе.

Не надо было соглашаться, он почувствовал, как неприятно быстробьется сердце, и закрыл глаза. Он обещал приехать на такси, а домой отправиться пешком, далековато, но не слишком. Надо взять уличные ботинки с собой. А может, позвонить и сказать, что…

Нет. Придется выдержать это испытание, хочет он того или нет. Знали бы только фру Марстад и фру Габриэльсен — его сотрудницы, — что на автоответчик он записал, чтобы звонили в другое бюро. Так он поступал только когда был перегружен работой, потому что дамы не любили общаться с родными покойных. Но вот он стоит, сбрызнув щеки «Олд Спайсом», и работы у него никакой нет. Зато после сегодняшнего вечера она наверняка от него отстанет.

Он достал бутылку красного вина из шкафа. Запылившийся подарок от каких-то клиентов. Выудил штопор из дальнего угла и вынул пробку. С хлопком. Звук отозвался в стенах кухни. Он налил себе бокал и прикрыл горлышко полиэтиленовой пленкой, не предполагая даже, сколько может храниться открытая бутылка, и на всякий случай убрал ее в холодильник. Выпил бокал слишком быстро и тут же почувствовал действие алкоголя. Свидание…