Донна расплакалась, а Дэниэлс бросился на Темплтона с намерением вцепиться в лацканы его пиджака.

— Ты как говоришь о моей дочери, грязный жестокий подонок?! — кричал он.

— Прочь! — грозным голосом приказал Темплтон, отталкивая несчастного отца и поправляя пиджак.

Ну и дела, подумала Уинсом, жалея, что Дэниэлсу не удалось угостить ее напарника хорошим тумаком. Вот и еще один допрос завершился по вине Темплтона дурацким скандалом. Ну как, черт бы его побрал, такой примитивный, упертый идиот в наше время и в его-то годы смог получить чин сержанта? Она решила принять главный удар на себя, постараться выправить положение.

— Давайте все успокоимся. Сержант уголовной полиции Темплтон, возможно, не всегда дипломатичен, но он поднял очень серьезные вопросы, а ваши ответы могут помочь выйти на след убийцы Хейли. Итак, знает ли кто-нибудь из вас хоть что-то о ее бойфренде?

Супруги одновременно покачали головами. Дэниэлс не сводил злобного взгляда с Темплтона, а Донна, похоже, была готова убить их обоих.

— Неужели вы и вправду ничего не знаете? — бесстрастным тоном вопросил Темплтон. — Ведь наверняка вы следили за ней и не позволяли делать все, что заблагорассудится?

— Ей было девятнадцать лет, мистер Темплтон, — сказала Дона. — Как можно следить за девушкой в таком возрасте?

— Неужели она никогда ни о чем таком не упоминала, ну хотя бы вскользь? — спросила Уинсом.

— Вы говорите так, будто я во всем виновата! — Вздохнув, Донна потянулась за салфеткой. — По-вашему, если бы я была к ней более внимательна, так ничего бы и не случилось?

— Ну что вы, — успокоила ее Уинсом. — Вам не в чем себя винить. Во всем, что произошло с Хейли, виноват лишь один человек — ее убийца.

— Вы знали, что она носит в сумочке презервативы? — вступил в разговор Темплтон.

— Нет, не знала. — Донна сделала отстраняющий жест. — Я никогда не заглядывала в сумочку Хейли.

Дэниэлс с отвращением смотрел на Темплтона.

— А вас это не удивляет? — спросил Темплтон.

— Да нет, — пожала плечами Донна. — Хейли, безусловно, понимала, что необходимо беречься. Вся молодежь это знает.

— А по какой причине Хейли никому не рассказывала о своем бойфренде? — задумчиво проговорила Уинсом. — Может, он был много старше? Или даже женат?

— Ничего не могу сказать по этому поводу, — отрезала Донна.

Темплтон повернулся к Дэниэлсу и с издевкой заговорил:

— В подобных делах вы обладаете определенным опытом, верно? Вы трахались с Мартиной Редферн в то время, как Хейли убивали. Любите молоденьких, а? И если покопаться, не окажется ли, что вы как раз тот человек, которого мы ищем?

Если он ожидал от Дэниэлса еще одной вспышки гнева, подумала Уинсом, то явно просчитался.

Дэниэлс, унылый и жалкий, неподвижно сидел в кресле.

— Я совершил много ошибок, — грустно произнес он. — Очень много. Сейчас я надеюсь лишь на то, что у Донны доброе сердце и она простит меня. Но мои ошибки не могут помочь вам поймать убийцу моей дочери… Так что, если вы собираетесь поймать убийцу, а не рассорить мужа с женой, вам уже пора оторвать задницы от дивана и начать делать что положено!

— Как раз это мы и пытаемся делать, сэр, — стараясь, чтобы ее голос звучал убедительно, ответила Уинсом. Она сама удивилась тому, что бросилась на выручку Темплтону. Без этого они не добьются результатов от беседы с родителями жертвы. Однако пусть этот хлыщ не думает, что спасательные работы войдут у нее в привычку! — А Хейли никогда не рассказывала вам… ну, к примеру, о своих преподавателях в колледже? — спросила Уинсом после недолгой паузы.

— Иногда рассказывала, — подумав, ответила Донна.

— О ком-то конкретном?

— Об Остине! — неожиданно выпалил Дэниэлс. — Малкоме Остине! Помнишь, Донна, того парня, который возил их класс на экскурсию в Париж в прошлом апреле?

— Да, — подтвердила Донна. — Несколько раз она о нем упоминала. Но он преподавал ее любимый предмет. Я не замечала здесь… личного интереса.

— Вы с ним не встречались? — спросила Уинсом.

— Нет, — ответила Донна. — Мы не встречались ни с кем из ее преподавателей. Со школьными учителями встречались, конечно, но когда она стала студенткой колледжа, необходимость в этом, по-моему, отпала.

— То есть вы не знаете, сколько ему лет, женат ли он и все такое прочее?

— К сожалению, нет, — извинилась Донна. — Вы спросили, упоминала ли Хейли кого-то из преподавателей, так вот — упоминала она только об Остине.

— Романтический город Париж, — мечтательно произнес Темплтон, проводя пальцами по ляжке, словно игрок в крикет, обтирающий шар перед ударом.

Уинсом поднялась с дивана.

— Спасибо, что ответили на наши вопросы, — обратилась она к супругам. — А теперь нам предстоит побеседовать с мистером Остином.

Темплтон продолжал сидеть на диване, и эта его неподвижность встревожила Уинсом. Черт, она нарушила субординацию! Это он, как старший по званию, должен был подать сигнал к окончанию беседы. Если он разозлится и нарушит шаткое и с таким трудом установленное согласие, то все ее старания насмарку! Наконец Темплтон встал и, посмотрев на Дэниэлса долгим многозначительным взглядом, буркнул сквозь зубы:

— Очень скоро мы снова побеседуем с тобой, приятель.

Затем, достав из кармана визитку, с важным видом протянул ее Донне, которая пронзала супруга взглядом, как матадор уставшего быка.

— Если вы, моя милая, вдруг вспомните что-то, — вкрадчивым голосом произнес Темплтон, — без колебаний звоните мне в любое время дня и ночи.

Когда полицейские подошли к машине, Темплтон, схватив Уинсом за руку, склонился к ней так близко, что она ощутила мятный запах жевательной резинки, и произнес с нажимом:

— Никогда больше так не делай в моем присутствии.

— Такого случая никогда больше не представится, — ответила Уинсом, удивляясь собственной отваге. Затем резким движением освободила руку и еще раз удивила саму себя, отважно бросив: — И не трогайте меня своими погаными лапами, сэр!

Во вторник после рабочего дня Бэнкс оказался дома довольно рано. Как хорошо побыть одному! Его радость не омрачало даже то, что ни о чем, кроме убийства Люси Пэйн, он сейчас думать не мог, как ни старался. В конце дня по телевидению показали пресс-конференцию начальника уголовной полиции Восточного округа Брафа, и теперь Люси Пэйн и убийства в доме номер 35 по Хилл-стрит, или в «доме Пэйнов», как его называли в прежние времена, снова оккупировали первые полосы газет.

Бэнкс засунул в плеер диск Марии Малдор «Мое сердце» ^[18] и, глядя через окно на улицу, стал раздумывать, чем бы поужинать: разогреть пряную баранину с рисом из индийского ресторана или снова съесть котлету по-киевски из магазина «Маркс энд Спенсер». Мария между тем пела песню Боба Дилана «Проливной дождь», что совсем не соответствовало погоде за окном. Солнце садилось, и полосы ярко-красного, пурпурного и малинового цветов, пробиваясь сквозь просветы в облаках, затянувших западный край неба, отражались в быстротекущей воде протоки Гретли-Бек, которая в эти мгновения казалась темной, плавно извивающейся нефтяной струей. Со следующей недели вводится летнее время — значит, до позднего вечера за окном будет светло.

В конце концов Бэнкс приготовил себе сэндвич с ветчиной и сыром, налил бокал австралийского рислинга «Питер Леманн». К аудиосистемам плеера и плазменного телевизора были подсоединены дополнительные динамики, установленные на кухне и в гостиной, поскольку там он иногда читал, работал за компьютером или просто отдыхал. Диван в гостиной был удобный, торшер светил так уютно, а огонь в камине согревал в холодные зимние вечера. Сегодня разжигать камин было незачем, однако Бэнкс все-таки решил поужинать здесь и почитать во время еды захваченные с работы бумаги. Он уже договорился с Кеном Блэкстоуном и Филом Хартнеллом о встрече в Лидсе следующим утром. Энни ночует в своем доме на Харксайд, и ему придется заехать за ней в половине десятого утра. Но до этого он должен поработать дома.