Официантка кивнула и удалилась. Рэй поспешил допить то, что оставалось в его стакане. Он не был уверен, что сможет угнаться за этой женщиной. Подозревал, что не сможет.

— И что он хотел сказать этим? Что хотел сказать мой собственный муж, купив мне вибратор на день рождения?

Рэй знал, что ответ будет неожиданным. Поэтому он просто ждал, попивая скотч с колой и глазея на жену менеджера одной из самых крутых групп мира. Ждал и думал — как кто-то настолько очаровательный может быть настолько печален?

— Я абсолютно уверена в том, — продолжила миссис Браун, — что этим он посоветовал мне пойти и самой себя потрахать.

Луч прожектора погас, и Терри увидел давнишнего заводского сторожа, Пижона, поседевшего и худого. Тот сидел в деревянной будке размером с гроб и скручивал себе косячок. — Вот уж не думал, что снова тебя увижу, — сказал Пижон, пробегая кончиком языка по «Ризле» — бумаге для самокруток.

Пижон уже успел переодеться в свою полосатую пижаму. Вот почему его называли Пижоном — ради созвучия. Как только стрелки переваливали за полночь, он надевал свою пижаму, доставал «Олд Холборн» [13]и готовился, как он сам это называл, «хорошенько вздремнуть».

— Я-то думая, ты летаешь по свету с этими психами-наркоманами.

— Летал на прошлой неделе, — ответил Терри. — А они там?

Еле уловимая улыбка.

— А где же еще им быть?

Терри вошел в здание завода. Было так странно оказаться здесь снова, посте всех этих месяцев, проведенных им в редакции «Газеты». Он осмотрелся. В здании, которое напоминало собой гигантский ангар для авиатехники, было тихо. Повсюду змеями извивались конвейерные ленты. Терри думал, что больше никогда сюда не вернется. Но, оказавшись здесь, он испытывал необъяснимое чувство комфорта.

В здании было темно, лишь на втором этаже мерцали флюоресцентные лампы. Отдел обработки данных не закрывался никогда.

Всем остальным — на ликероводочном заводе, в офисах — по наступлении шести часов вечера выдавали бесплатный джин и советовали валить домой через тридцать минут. Но молодежь, которая обслуживала монолитный заводской компьютер, работала круглые сутки, сменяя друг друга через каждые двенадцать часов, с восьми вечера до восьми утра. И все это делалось на желудок, полный джина.

Компьютерный оператор — это казалось Терри современной и высокоинтеллектуальной профессией, но было обыкновенным физическим трудом для ребят, которые закончили среднюю школу. Ребят вроде самого Терри — неугомонных и не желающих работать в обычных офисах, ребят, которым хотелось, чтобы мир заткнулся и оставил их в покое.

Должность компьютерного оператора подразумевала то, что вы проводили на заводе ночи напролет, меняя гигантские катушки пленки и диски размером с крышки от мусорных баков и скармливая металлическому принтеру величиной с автомобиль всякие чеки на получение денежного содержания, раздаточные ведомости и описи. Преимущество такой работы заключалось в том, что вас никто не контролировал. Вы могли делать все, что хотите.

Терри взбежал по металлическим ступенькам наверх, в крошечную комнатку, заваленную вещевыми мешками, остатками пищи и напитков, и через стеклянную перегородку, у белой массы компьютера, увидел их.

Питера, помешанного на музыке парня с прыщавой кожей и длинными каштановыми волосами, — он был в группе вместе с Терри, был его первым другом на заводе.

Кишора, пакистанца, который хотел быть программистом, но никак не мог найти фирму, которая предоставила бы ему шанс попробовать себя.

И Салли Жу — настоящее имя Жу Зий, — нахмурившись, она стояла рядом с Кишором и внимательно смотрела на сообщение, которое вылезало из телетайпа на клавишной панели. Терри и забыл, как сильно он когда-то любил это лицо. Как же он мог забыть это?

Салли подняла глаза и, увидев его, покачала головой и отвернулась, скрестив руки на худенькой груди. Затем из-за перегородки выскочил ошарашенный Питер, с разметавшимися волосами, хохоча во весь голос.

— Не могу поверить — что ты здесь делаешь? Ты должен быть — ну не знаю — на гастролях с Брюсом Спрингстином или «Син лиззи», к примеру?

Кишор тоже вышел из компьютерной комнаты, застенчиво улыбаясь, а за ним появилась Салли — с видимой неохотой. Ее руки были по-прежнему скрещены на груди. Всем своим видом она словно говорила, что однажды Терри уже подвел ее и больше такого шанса ему не представится.

— Ты выщипываешь брови, — сухо заметила она, — Выглядит глупо.

И как он мог отпустить эту девушку? Как мог быть таким непреклонным и таким глупым?

— Привет, Сал, — произнес он.

— Девушка взяла выходной? — поинтересовалась Салли с издевкой. У нее был классический акцент китаянки, рожденной в Британии. Чистый кокни, но с проблеском Каулуна в некоторых гласных.

Терри пожат плечами. Он хотел казаться самоуверенным, но ему было искренне жаль себя. Как бедняге Рокки Бальбоа, не понятому целым миром.

— Какая девушка?

— Может, она тебя бросила? — предположила Салли. — Я завязал с женщинами, — ответил он.

Питер восхищенно засмеялся.

— Еще бы, все эти поклонницы! Дружище, да ты, наверное, не щадил себя!

Салли улыбнулась. У нее были шокирующе белоснежные зубы, а глаза — цвета тающего шоколада.

— Да, она определенно его бросила.

— Ты, наверное, столько всего видел! — Питер уселся на стол и захлопал в ладоши. — Концерты в Америке! Эксклюзивные прослушивания в студиях, заваленных наркотой! Закулисные дебоши! Гастрольные автобусы, где передают по кругу «Куэрво голд» и чистое колумбийское вино! Поклонницы! Поклонницы! Поклонницы!

— Перестань пошлить, — потребовала Салли. Она всегда была блюстительницей нравов. По крайней мере, на людях.

— О господи! — Кишор залился ярко-алым румянцем, и Терри вспомнил, что разговоры о сексе всегда смущали парня. Но Питер был скабрезнее их всех, вместе взятых. Он содрогался от восторга, потирая руки.

— Расскажи нам все!

— Ну, — начал Терри, — я видел, как писает женщина.

Питер сконфуженно улыбнулся.

Это случилось в одну из первых недель его работы в «Газете», когда Терри поехал в гастрольный тур с «Линирд Скинирд». В этот тур его отправил Кевин Уайт в качестве наказания за то, что Терри принимал амфетамин прямо в офисе, — или скорее за то, что умудрился попасться на глаза одной из уборщиц. Его первый проступок в «Газете». Но Терри понравилась музыка — барное буги в эпических масштабах — и сами музыканты — семейство пьянствующих парней и девушек с юга страны. Тогда он еще не свыкся с мыслью, что ведет такую жизнь, и каждый новый день сулил ему новые приключения.

Терри оказался в чьем-то номере — одном из тех переполненных гостиничных номеров в разгаре пьянки, как бывает на гастролях, и разговаривал с одним из музыкантов, стоя на пороге ванной комнаты, потому что больше стоять было просто негде.

Бэк-вокатистка группы — невысокая и симпатичная — продефилировала мимо них, задрала юбку, спустила трусы и с шумом помочилась. У Терри отвисла челюсть, хотя он и пытался проявлять полное безразличие, словно всю жизнь только и смотрел на писающих женщин. А ведь это, вероятно, был даже не ее номер.

Питер смотрел на него в полной растерянности.

— Но… я имел в виду, я думал, ты, должно быть, знаком со звездами. Но… ты встречал — я не знаю… Мика Джаггера. Кейта. Роттена. Спрингстина. «Клэш». Дебби Харри. Дебби Харри, мать ее!

Терри задумался. Да, он и в самом деле встречал этих людей.

— Но тебе кажется, что ты их всех уже хорошо знаешь! — воскликнул он. Питер был явно озадачен. — Ты провел столько времени, размышляя о них, слушая их музыку, — продолжал Терри, — поэтому, когда ты, к примеру, встречаешь Джаггера, тебе кажется, что ты с ним уже давно знаком. Но вот писающую женщину я никогда раньше не видел. Ухмыльнувшись, Питер шлепнул Терри по руке, словно тот просто дурачился.