— Вопрос резонный, Гордон, но поставлен неправильно. Кого мы должны поддерживать в восточных странах, чтобы помешать победе коммунизма, — вот что вы должны были спросить.

— Согласен. Так кого же нам поддерживать?

— Людей умеренных, здравомыслящих, уравновешенных и основательных. Все, кто оказывает разумное сопротивление экстремистам, могут рассчитывать на нашу поддержку.

— Ну, а если восстание оправдано? Бывает ведь и так. Вы сами знаете.

— Погодите, Гордон! — Старик отбросил стекло и стал разминать затекшие пальцы. — Последнее время стоит мне поработать пять минут, и у меня совершенно костенеют руки. Не дай бог, если то же самое начнет происходить с моими мозгами. Мне, как вы знаете, отнюдь не свойственна окостенелость. Немало крупных перемен и в Англии и в других странах совершилось у меня на глазах и при моей непосредственной поддержке. Но сейчас такой момент, когда нельзя относиться к социальным переворотам терпимо и объективно. Экстремисты отстаивают крайние решения, вдохновляясь порой идеалом, а порой личным честолюбием. Но с точки зрения более общих и значительных интересов сейчас не время для того, чтобы подрывать революциями основы государственного существования. Мы должны всячески умерять (а то и подавлять) пыл наших темнокожих братьев, иначе пламя национальных восстаний охватит весь мир, что неизбежно ослабит наше сопротивление коммунистической угрозе. Коммунизм нужно обуздывать! И в Англии и в других странах. Даже на самых рубежах коммунистических государств.

— Обуздывать? Силой?

— Если потребуется, то и силой.

— Вы стремитесь обуздать идею, где бы она ни проявилась.

— Совершенно верно.

— Не выйдет…

Старик топтался на месте, чтобы согреть стынущие ноги. — Почему?

— Потому что вы силу противопоставляете вот этому… — И Гордон ударил себя рукой по лбу. — А никакая сила не может помешать распространению идеи. Сила не помешала китайским крестьянам прислушаться к голосу марксистов. Не потому ли вы хотите прибегнуть к силе, что у вас нет другой, лучшей идеи, которую вы могли бы предложить взамен коммунизма?

— Но великое понятие…

— Попробуйте-ка внушить его голодающим китайцам.

Старик выпрямился, разгибая усталую спину, и потрепал Гордона по плечу: — Вы немножко пурист, Гордон. М-м! И вы слишком торопитесь. Если нам недостает идей, годной в качестве альтернативы для решения аграрного вопроса и других в том же роде (скажем, вопроса о голодающих миллионах), кому же, как не вам, молодежи, позаботиться о том, чтобы такая идея была.

— Вот именно. Потому-то я вас и спрашиваю об альтернативе.

— К черту альтернативу! Важно остановить развитие коммунизма. И если сделать это можно только силой, то мы применим силу. Удивляюсь, почему это вас так пугает.

— Меня ничуть не пугает насилие. Разве не было оно моей стихией? Не в том дело! Просто я уверен, что это не достигнет цели. Ничего не получится. Ваша попытка применить силу только укрепит в Азии влияние коммунизма.

— Тогда что же вы предлагаете, Гордон? Какова ваша альтернатива?

Гордон ожидал этого вопроса и боялся его, ведь он затрагивал самую суть его личной проблемы. — Я пока никакой альтернативы не нашел…

— В таком случае каков ваш выбор? За коммунизм — против нас или за взаимную безопасность — против них?

— Если иного выбора нет, — сказал Гордон, медленно просеивая горсть опилок сквозь свои озябшие пальцы, — тогда горе миру.

Моркар пожал плечами. — В наше время всякий выбор грозен. Пора вам привыкнуть к этой мысли. На легкие решения не надейтесь. Как это у Хаусмана?

Впрочем, довольно об этом. Что вы предполагаете с собой делать? Чего вы добиваетесь здесь, в Англии? Думаете заняться политикой?

— Особой охоты не имею.

— В политике вы нашли бы для себя обширное поле деятельности. Провести вас в парламент — дело несложное.

Гордон покачал головой. — А к чему это?

— Не хотите идти в консерваторы?

— Не в том дело. Я сам еще не знаю толком, чего я хочу и что мне делать.

— Разве вас больше не интересуют дела Аравии?

Гордон промолчал.

— Там теперь черт знает что творится, — сердито сказал старик и снова выплюнул опилки. — Нам было бы очень кстати иметь на своих скамьях в палате человека, так тонко разбирающегося в этих делах, как вы. Поверьте, Гордон, если мы теряем свои владения, причина тут не в том, что наши идеи несостоятельны, а в том, что применяются они по-дурацки. Стань вы членом палаты, вы бы нам оказали неоценимую помощь.

Гордон смотрел на воробьев, прыгавших за окном в поисках крошек. Должно быть, они привыкли сытно кормиться здесь, но сейчас Моркару, видно, было не до них, и он поторопился спугнуть их.

— К тому же вы могли бы, не предавая наших государственных интересов, кое-чем помочь вашим друзьям из Аравийской пустыни, — продолжал Моркар. — Я лично постарался бы создать вам благоприятную обстановку для этого.

— Что вы называете благоприятной обстановкой?

Моркар поднял на него глаза, улыбнулся и снова пожал плечами. — Политика есть политика, — сказал он. — Я, конечно, не могу обещать вам то, чего вы хотели бы, — полную свободу действий.

Настала очередь Гордона пожать плечами.

— И, зная вас, я бы не решился обещать, что положение в Аравии будет урегулировано точно по вашему слову. Но крепкую и дружную поддержку в парламентском решении вопроса я вам гарантирую. Если вы будете помнить, что тут следует заботиться не только об арабских, но и об английских интересах…

— Меня никакие «интересы» не интересуют, — начал Гордон.

— Напрасно. У Аравии и Англии вполне могут найтись и общие интересы. — Он принялся высвобождать свое изделие из тисков, и Гордону пришлось придержать тиски, чтобы помочь ему.

— Если б я обнаружил существование общих интересов у Аравии и Англии, я бы знал, что мне делать, — сказал Гордон. — Но их нет! Я так же не вижу решения англо-арабской проблемы, как и решения проблемы коммунизма и антикоммунизма. В особенности при вашей постановке вопроса. Сила — это не решение. Да и компромисс тоже. А политика… — Он отстранил Моркара и стал действовать сам. Обеими руками держа искусно выточенную ножку, он попытался коленом подтолкнуть рукоятку зажима.

— Осторожно! — пробормотал Моркар и затем повторил: — А политика?

— Когда я вытащу свой Эскалибур, свой меч истины, — мрачно сказал Гордон, продолжая тянуть ножку, что, как видно, и подсказало ему этот образ, — я должен видеть перед собой весь его сверкающий клинок. Только тогда я буду знать, как мне воспользоваться им.

Увлеченный мыслью о мече, Гордон слишком сильно дернул ножку, дерево треснуло и переломилось. Он с досадой глянул на обломок, оставшийся у него в руке, и сразу же перевел глаза на Моркара, всем своим упрямым и задорным видом как бы вызывая его на то, чтобы он проявил волнение по поводу случившейся беды.

Моркар взял обломок, вздохнул и легонько ткнул Гордона острым концом в бок. — Смотрите, мой мальчик, как бы вам не сломать ваш Эскалибур, прежде чем вы его вытащите из скалы.

Ни упрека, ни огорчения не было в его тоне.

— Ну что ж! Не хотите вступать в нашу политическую игру, тогда возвращайтесь в Аравию, будете там помогать, чем можете.

— Помогать чему? Новому восстанию?

— Слушайте, Гордон! — Моркар взял его под руку и вывел из теплицы в сад. Работавшие там два старика в черных фартуках выпрямились и поглядели им вслед. — Советую вам не забывать меру во всем этом деле. Нефтяные промыслы находятся под флагом империи в такой же степени, как любая почтовая контора. Это ворота, которые ведут на дорогу измены. А я уже вам сказал, миндальничать и церемониться мы тут не будем, так что берегитесь и не делайте глупостей…