Выбор сингла — всегда нелегкая задача. Ты никогда не скажешь с уверенностью, что какая-то песня станет стопроцентным хитом. Я бы сказал, что такие вещи, как Rhapsody, — достаточно большой риск, но это сработало. Мы начали задумываться о выпуске сингла в самый разгар работы над альбомом A Night At The Opera, Было несколько вариантов. Сначала мы подумывали о The Prophet's Song, но потом нам показалось, что Rhapsody— как раз то, что нужно.

С самого начала это было рискованно. Людям на радио она не нравилась изначально, потому что была слишком длинной, а звукозаписывающие компании говорили, что не смогут продать ее в таком виде. После того как я соединил три песни в одну, они хотели, чтобы я снова ее разрезал. Можете себе это представить? Радиостанции могли отказаться транслировать шестиминутный трек. Многие говорили: «Вы с ума сошли! Никто не будет это ставить в эфир. Вы услышите только первые несколько аккордов, а потом они уменьшат громкость и потихонечку ее вырубят». Нам приходилось много ругаться. EMI была в шоке… «Шестиминутный сингл! Да вы шутите!» Но все получилось, и я очень рад.

Было много разговоров о том, что ее нужно подрезать, чтобы она пошла в эфире, но мы были твердо уверены в том, что эта вещь станет хитом только в том виде, в каком она написана. Нас и раньше заставляли идти на компромиссы, но мы никогда не соглашались резать наши песни. Зачем делать то, что убьет песню? От нас хотели, чтобы мы сократили ее до трех минут, но я сказал: «Ни за что! Или она выйдет целиком, или не выйдет вообще! Либо все остается как есть, либо забудьте об этом!» Либо это будет наш провал, либо люди, услышав Rhapsody, пойдут и купят ее, и тогда она станет хитом. К счастью, она стала суперхитом.

Между нами существует единодушие. Иначе бы мы не победили. Мы приняли правильное решение в случае с Bohemian Rhapsody, но это совсем не означает, что мы всегда правы, потому что это далеко не так. Все могло выйти совсем иначе, дорогие мои.

Это была сильная вещь, и она стала суперхитом на континенте. Это было как взрыв вулкана! Этот сингл разошелся тиражом в миллион с четвертью экземпляров в одной только Британии, что само по себе потрясающе. Только представьте, как от него балдеют старушки!

Мне вообще нравится рисковать. Без этого не получится хорошей музыки. Мы всегда шли на риск. Только так можно показать людям, что мы верим в себя и в наши песни. Я чувствовал, что Rhapsodyждет успех, что она заслужит большое признание. Эта песня была построена на крайностях, и, я думаю, ее успех либо провал зависели от этих крайностей. Безусловно, она стала для нас прорывом и вывела нас на более широкий музыкальный рынок. Действительно, я думаю, наша музыка становится все более разнообразной, так что мы можем удовлетворить более широкую аудиторию. На наши концерты стала приходить публика разного возраста.

Мы всегда ходили по краю. Мы записали Queen IIв 1974 году. На этом альбоме мы исполнили столько экстраординарных вещей, что люди начали говорить: «Самолюбование, слишком много вокала и вообще всего слишком много!» Но это и были Queen! После Bohemian Rhapsodyвсе, кажется, поняли, что в этом-то и заключается Queen. Наконец-то это поняли!

Люди, кажется, действительно воспринимают эту песню как наше наивысшее достижение, потому что рассуждают так: «Как же Queen собираются после этого продолжать?» Но это если смотреть с коммерческой точки зрения. Да, это один из подходов, но, думаю, что касается сочиненных нами песен и студийной техники, мы уже намного превзошли сами себя.

Меня до сих пор спрашивают, о чем же на самом деле Bohemian Rhapsody, и я отвечаю, что не знаю. Я думаю, это развеивает миф и разрушает таинственность, придуманную людьми. Rhapsody— одна из тех вещей, которые дают простор воображению. Мне кажется, ее просто надо послушать, подумать и открыть какой-то свой смысл.

Я действительно терпеть не могу разбирать свои песни до последнего слова. Никогда не спрашивайте меня о моих стихах. Часто задают вопрос: «Почему вы написали такие-то стихи и что вы хотели этим сказать?» Я не люблю объяснять, о чем я думал, когда сочинял песню. Эти объяснения ужасны. И это все совсем не то.

Мне не нравиться анализировать тексты. Я предпочитаю, чтобы слушатели вкладывали в них собственный смысл — и понимали их, как им нравится. Я просто пою свои песни. Я сочиняю их, записываю и выпускаю, а там уж пусть покупатель решает, как их интерпретировать. Это не наше дело — выпускать музыку с готовыми ярлыками. Было бы невыносимо скучно, если бы все было разложено по полочкам и каждый бы всегда точно знал, где и что лежит. Мне нравится, когда люди составляют собственное мнение. Если бы мне пришлось анализировать каждое слово в своих песнях, это было бы очень скучно для слушателей и могло бы разрушить некоторые иллюзии.

Думаю, эта песня стала для нас своего рода точкой отсчета. По крайней мере, я так это вижу. Для нас вдруг открылось новое пространство, и я подумал, почему бы этим не воспользоваться? Поехали! И мы вдруг стремительно понеслись. Иногда ты летишь с бешеной скоростью — и проносишься мимо того, что создал.

Конечно, в определенном смысле, я горжусь Bohemian Rhapsody. Я горжусь многими вещами, но больше всего я горжусь тем, что я все еще в группе после стольких лет. Это самое главное, если честно!

An Amazing Feeling [16]

Часть первая

У меня нет правил, как сочинять песни. Все происходит случайно. Некоторые песни пишутся быстрее других. Я никогда не сажусь за пианино со словами: «Так, мне нужно сочинить песню». Нет. Сначала у меня появляется какое-то чувство, потом возникает идея — и тогда я начинаю сочинять. Это трудно объяснить, но у меня в голове всегда полно различных идей. Некоторые вещи складываются сами собой, но над другими приходится много работать. Это звучит самоуверенно, но такая вещь, как Killer Queen, получилась буквально за один день. Просто все встало на свои места, как это бывает со многими песнями. Ночью в субботу я нацарапал впотьмах слова песни, на следующее утро собрал их вместе, проработал с ними все воскресенье — и получилась песня. Однако над стихами других песен пришлось попотеть. Так, например, чтобы завершить The March Of The Black Queen[1974], песню с нашего второго альбома, потребовалась целая вечность. Я хотел придать ей абсолютную выразительность.

Известно, что я имею обыкновение набрасывать текст песни прямо среди ночи, иногда даже не включая свет. Я пишу песни по-разному — в зависимости от настроения, и мне это нравится. Crazy Little Thing Called Love[1979] я написал в ванной. На это ушло каких-нибудь пять-десять минут. В студии я сыграл ее на гитаре, на которой я абсолютно не умею играть, и это в определенном смысле хорошо, потому что мне негде было разгуляться с теми аккордами, которые я знал. Это отлично дисциплинирует; потому что я был вынужденсочинять в узких рамках. Я не мог написать сложную вещь, и в результате получилась хорошая песня — мне так кажется. Знай я слишком много гитарных аккордов, я бы все испортил.

Я всегда подумываю о новых песнях. Я не могу перестать сочинять. У меня полно идей, которые так и рвутся наружу. Это приходит само собой. Мне нравится сочинять красивые запоминающиеся мелодии. Я просто должен это делать, но мне это к тому же нравится. Это такое забавное хобби. В результате получаешь такое удовлетворение, что хочешь продолжать этим заниматься и пробовать разные варианты, чтобы посмотреть, что из этого получится. Это как писать картину. Нужно отойти от полотна подальше, чтобы увидеть, что на нем изображено.