— Как же, как же… Верно, маленький и тощий. Серега Замойский. Как же, знаю, — суетливо согласился старик. — Как он сейчас?

— Ничего. Теперь одно у него дело — играет во дворе.

— В домино, картишки, — одобрительно подхватил пассажир.

— Нет. Он в шашки играет всю жизнь. Мастер спорта был.

— Ну как же! Верно! Как это я забыл? В шашки он играет, — поддержал старик. — Отчаянный был шашист. Всех обыгрывал… А я вот больше по шахматам, знаешь, люблю. Выходит, мы с тобой знакомы через деда.

— Выходит, знакомы, — улыбался Валера. У него было хорошее настроение — потешный старик, врет ведь, что знаком с дедом, хочет Валерку расположить. Но Валере эта игра нравилась…

— Вы и бабушку мою знаете? И она преподавала в строительном. Варвара Леонидовна…

— Нет. Бабушку твою я не знаю, — вздохнул старик.

«Совесть заговорила», — подумал Валера…

Они сделали еще одну остановку — старик унес пакет и принес другой, уложил его в зеленую сумку.

Время начинало поджимать — до Рыбачьего по шоссе час с небольшим. И погода такая, не очень разгонишься. Валера предупредил старика. Тот понимающе кивнул и согласился ехать прямо на десятый километр. Только ему необходимо купить в гастрономе вина. Он знает один подходящий гастроном…

Старик стянул с сиденья свой зеленый баул, чтобы положить в него вино и торт, и скрылся в дверном проеме, подхлестнутый металлическим штакетником вертушки…

Валера подключился к центральной диспетчерской, надо перепроверить заказ — вдруг за это время заказ сняли, а он отмахает семьдесят с лишним километров… Нет, заказ не отменили — даже звонили, напоминали — человек должен успеть к самолету.

Прекрасно! Валера взглянул на часы — двадцать минут четвертого. В его распоряжении час десять минут, не так уж и много, а старика все не было. Счетчик торопливо отстукивал ритмичную чечетку. Два рубля тридцать копеек…

Сейчас вернется, возможно, очередь. Забавный старикан. Что за пакеты он развозит? Рассыльным, что ли, работает? Или контрабанда наркотиками, как в каком-то зарубежном фильме. Валере стало смешно. Он достал сверток с пирожками, вяло надкусил один. Очень вкусно, но беспокойство связывало, не хотелось жевать. Он оставил пирожок и вылез из машины. Снежинки невесомо касались лица, проникали за воротник. Пригибаясь, он побежал к магазину…

Народу было мало, а у винного отдела так вообще никого.

Валера беспокойно оглядел зал. Старика нигде не было видно — ни в кондитерском отделе, ни в гастрономическом. Вот так штука, куда же он мог провалиться?

Валера подошел к скучающей кассирше.

— Извините, у вас есть здесь туалет?

Кассирша подозрительно оглядела парня в пиджаке.

— Тут не клуб, тут магазин.

— Понимаю. Пассажир мой зашел сюда и как провалился, я таксист.

— Вон оно что. Таксисты наш магазин знают, но вы, вероятно, недавно работаете…

Валера уже все понял.

— Туалета здесь нет, а выход второй есть, в переулок.

Валера сидел в машине, все не решаясь включить стартер.

Гнев душил его. И вместе с тем он еще надеялся, что это ошибка, недоразумение. Что старик со своей благообразной седой бороденкой сейчас появится… Хоть и понимал — бесполезно…

Ах ты старый авантюрист, прощелыга! Валера крыл старика последними словами. Вслух. Идущие по тротуару подозрительно косились на одинокого водителя такси, который что-то выкрикивал за глухо закрытыми дверьми автомобиля.

Дольше стоять он не имел права — оставалось пятьдесят минут до заказа, он и так потерял двадцать минут, ожидая старого авантюриста. Валера сбросил счетчик — два рубля шестьдесят копеек коту под хвост Мелькнула мысль, что напрасно это сделал — Славка бы поступил иначе: повесил эти два шестьдесят на клиента из Рыбачьего поселка. Мало ли откуда гнал Валера свой таксомотор, может быть, из Старой деревни? На таком расстоянии никто и спорить с тобой не будет. В конце концов, раз его обманули, почему бы и ему не обмануть, а? Но счетчик он все-таки переключил…

Круто развернувшись, помчался он к Северному шоссе. Некоторое время перед глазами еще мерцали хитрые стариковские глаза, а в ушах стоял скрипучий голос. «Ничего, я тебя еще повстречаю до твоей смерти. Память у меня хорошая, не жалуюсь. У рыжих вообще память хорошая. Припомню, как из-за тебя гнал машину по мокрой дороге, припомню». Валера переключил щетки на активный режим — снегу прибавилось…

Темными штрихами проносились встречные автомобили, швыряя в кузов мокрую снежную кашицу. Березки стояли на обочине дороги, с любопытством глазея на грязный таксомотор. Первый снег застал их врасплох, они не успели окончательно сбросить свою багряную одежду. А вот сосны были довольны, нахохлившись, они стояли важные, словно большие опрокинутые кульки.

Сбросив скорость у К.П. до сорока, Валера, стараясь унять нервы, скосил глаза на старшину ГАИ. Тот покачал головой. Видимо, понял, что таксист гонит куда-то свой аппарат, но придраться оснований не было — автомобиль шел спокойно, точно конь с опущенной мордой перед строгим дрессировщиком…

Миновав контрольное расстояние, Валера прижал акселератор, и мотор одобрительно и ровно загудел.

Снег перестал падать, воздух был прозрачный, глубокий.

Красная индикаторная полоска на спидометре все норовила клюнуть черточку под цифрой «сто», но недовольно отскакивала, чтобы удобней изловчиться… Валера понимал, что такую скорость держать сейчас небезопасно, но он чувствовал, как колеса хищно держат асфальт шоссе. Редко какого водителя это не обманывало…

Стремительно приближался стоящий на обочине оранжевый предмет. Валера уже различал контуры бульдозера. А ровная дорога уходила к горизонту и была совершенно пустой, лишь где-то далеко угадывался автомобиль… Валера на всякий случай включил сигнал обгона, хотя бульдозер и стоял на обочине полностью, не касаясь асфальта шоссе…

Вдруг от столба, что сейчас торчал метрах в ста от Валеры, отделилась фигура человека, пересекающего шоссе. Валера судорожно нажал на клаксон. Низкий тревожный сигнал заложил уши… Валера понимал, что значит тормозить при такой скорости: заблокированные колеса на мокром асфальте… Мужчина не обращал внимания на сигнал, брел, покачиваясь и спотыкаясь посреди дороги. Оставалось одно — проскочить мимо, места хватит, только бы мужчина не вздумал изменить направление…

Валера чуть повернул руль. Мужчина покачнулся и стал заваливаться в сторону, прямо по линии крыла таксомотора. Валера не выдержал, нажал на тормоз. Визг колес острой зубной болью впился в мозг. Мелькнуло искаженное страхом, белое, отрезвевшее лицо мужчины…

Таксомотор развернуло и стремительно понесло боком на бульдозер.

— Не надо! Не надо!.. О… — кричал горлом Валера. — Алкаш! Гад! Что ты?.. Что ты?.. За что?!

Оранжевая туша бульдозера прорвалась сквозь брызнувшее в лицо лобовое стекло.

Руки Валеры слепо раскинулись в стороны…

И руль, стремительный, неотвратимый, мощным паровым шатуном придавил грудь, выбивая из горла последние слова. Нет, уже не слова, а рваные мгновенные звуки…

Тихий звон, как далекое розовое эхо, окутал мозг и в следующую секунду рванулся в тело страшной, дикой, оглушающей сознание последней болью…

Снег на улицах еще не успел потемнеть под колесами автомобилей, и в сумерках с высоты холма город, казалось, провалился в гигантский сугроб, выставив для ориентира крыши домов.

За день выпала среднемесячная норма. Последний раз, как сообщили синоптики, такое случилось в тысяча девятьсот сорок втором году… Тарутин пытался угадать, где в этой стылой крахмальной простыне находится его дом, но так и не угадал. А Вика свой нашла быстро и радовалась, пританцовывая и махая красной варежкой.

В парке было безлюдно и тихо. В стороне, над деревьями, мерз остов чертова колеса с пустыми разноцветными люльками, уныло торчала перекладина качелей. Неубранные транспаранты прятались под снежной муфтой. И присесть некуда — скамейки напоминали белые катафалки. Вика подошла к одной из них, вывела свое имя и, повернувшись, плюхнулась на пухлый холодный матрац.